Леди и война

   И я смотрю на темную кайму под ногтями.

   Лорд-канцлер не боится марать рук.

   Я же понимаю, что он готов пойти ва-банк. Мятеж. Измена. Казнь. И шантаж мной как единственный способ ее избежать.

   - Не я. Совет предлагает вам сменить статус.

   Ожидаемо. Во взгляде вызов. И ожидание моих слез. Их не будет.

   - Ваш супруг получит ту жену, которая соответствует его положению и ожиданиям народа. Вы - достойное содержание и мою поддержку. Все то, что не прощают леди Дохерти, простят фаворитке лорда Дохерти. Вашу... эксцентричность. Вызывающую внешность. Отсутствие манер. Привычку лезть в дела, совершенно вас не касающиеся.

   Откровенно. И пожалуй, близко к правде.

   - Вы будете избавлены от необходимости присутствовать на всякого рода официальных мероприятиях, которые вам столь ненавистны. Будете заниматься благотворительностью...

   ...сходя с ума от ревности и обиды.

   - Совет даже не станет возражать против появления у вас детей.

   ...какая неслыханная щедрость. Кормак близок к тому, чтобы вывести меня из равновесия.

   - Боюсь, я не могу принять ваше щедрое предложение.

   - Боюсь, в скором времени у вас не останется выбора. Гнев народа порой страшен... вы уверены, что здесь вы в безопасности?

   - В куда большей, чем с вами.

   - Неужели? Вы так безоговорочно доверяете своей охране?

   - Больше чем вам.

   - Что ж, я сделал все, от меня зависевшее. Я вынужден буду доложить Совету о вашем упорстве. Боюсь, вы обрекаете нас на не самые приятные действия. Будет начато расследование...

   ...и вынесен вердикт, постановление или иной очень серьезный с виду документ, который Сержант проигнорирует. Но как появление этого документа воспримет Кайя?

   - Любые постановления Совета в отсутствие лорда-протектора не имеют законной силы, - Сержант знает, как поддержать.

   Только Кормака сложно свернуть с избранного пути.

   - Но вы не знаете, как надолго затянется это отсутствие...

   - Сто пятьдесят шесть часов четырнадцать минут, - этот стерильный голос не мог принадлежать человеку.

   Я, да и не я одна, смотрела на то, как плывет гранитная стена, теряя плотность и цвет, вытягивается, вылепляя лицо. Первым появляется длинный нос, затем лоб и губы, формируются глазные впадины. И тонкая пленка век вздрагивает, раскрывая желтые глаза.

   Растут ресницы.

   Тянется шея, неестественно длинная, и я не могу отделаться от ощущения, что это создание вот-вот расплывется, как воск по полу.

   - Сто пятьдесят шесть часов тринадцать минут, - уточнило оно, отлепляясь от стены. - Вероятность полного выздоровления Кайя девяносто девять и девятьсот семьдесят шесть тысячных процента.

   Я знала, что он жив, но все равно не сумела сдержать вздоха облегчения.

   Как будто стальное кольцо вокруг сердца разжалось.

   Сто пятьдесят часов? Это шесть дней и еще немного.

   Продержимся?

   Обязательно.

   - Система полагает необходимым распространение данной информации, как средства понижения уровня агрессии внутри популяции.

   Люди, узнав, что Кайя жив и скоро - определенно скоро - появится, не станут воевать.

   Вот только вряд ли лорд-канцлер поспешит выполнить рекомендацию.

   - Система полагает необходимым предупредить объект, - Оракул, а я не сомневаюсь, что вижу именно его, повернулся к лорду-канцлеру. И разворачивался он всем телом, словно позвоночник его не обладал и минимальной подвижностью. - Действия объекта способствуют развитию кризиса, угрожающего стабильности системы.

   - Система ошибается.

   Кормак возражает?

   Ладно, он нормально воспринял появление Оракула из стены, и в принципе не выказывает удивления, которое должно бы быть - это объяснимо. Если Оракул появлялся прежде, то Кормак мог с ним встречаться. Но возражать...

   - Накопленный массив информации позволяет системе создавать прогнозы высокой степени точности.

   А вот мне под взглядом Оракула неуютно. Взгляд этот лишен выражения, так смотрит камера.

   Или оптический прицел.

   - Система отслеживает нахождение объекта в данной локации. Система будет предупреждена при смене объектом места пребывания.

   То есть за мной следят, точнее наблюдают?

   И как к этому следует относиться?

   - Система не враждебна объекту. Система предлагает к реализации сценарий ожидания с благоприятным прогнозом разрешения основных конфликтов.

   Что ж, иного варианта у меня все равно нет.

   - Система испытывает затруднения в полноценной реализации визуального модуля вследствие повреждения основных контуров системы данной локации. Время контакта системы ограничено.

   Пожалуй, это можно было бы счесть и предупреждением, и извинением, и прощанием.

   Он не стал уходить в стену, но просто рассыпался, причем песка на ковре не осталось.

   Иллюзия?

   Голограмма?

   Что это вообще было? Визуальный модуль.

   - Ваша Светлость, надеюсь, понимают, что эта система не вмешивается в дела людей? - вежливо поинтересовался Кормак, прежде чем удалиться.

   Намек на то, что к рекомендациям Совет в его лице не прислушается?

   И что за оставшиеся шесть дней сделает все возможное, чтобы добраться до меня. Кормак не умеет проигрывать. А еще ему известен крайний срок.

   - Это вам, - сказал он, протягивая Сержанту сложенный вчетверо лист. - Возможно, вы убедите леди проявить благоразумие. Или проявите сами.

   Я не стала спрашивать, что было в письме.

Глава 4. Тревожные дни: продолжение

   Менделеев долго доказывал своей жене, что на первом месте должен стоять водород, а не жена и дети.

   Жизнь замечательных людей, или правда о мужских доминантах.

   Туман. Рыхлый, творожистый.

   Непроглядный.

   Он проглатывает звуки: всплеск весла, скрип древесины, увязшей в мокром песке. Вздох человека.

   И Тиссе страшно разжать руку, потому что она вот-вот потеряется в этом тумане. Желтый корабельный фонарь давно потерялся, и теперь Тисса, пожалуй, не могла бы сказать, в какой стороне осталось судно. И как гребцы найдут обратный путь?

   Урфин уверял, что найдут.

   И что ночь самая подходящая для высадки. Небось, в такую ночь стража и близко к берегу не сунется. Люди Аль-Хайрама беспрепятственно заберут груз, а Урфин - лошадей.

   Всего-то надо - преодолеть полмили чистой воды. И еще две до дороги.

   Воду преодолели, но люди почему-то не спешили покидать лодку. Напротив, словно ждали кого-то или чего-то, напряженно, готовые не то бежать, не то напасть. И Урфин, высвободив руку, накрыл ею палаш. Но вот раздался протяжный свист и птичий плач, на который ответили лисьим тявканьем.

   - Идем, - Урфин спрыгнул в воду и, закинув сумку с немногочисленными вещами, подхватил Тиссу на руки.

   До сухой земли три шага.

   - Держись меня. Не разговаривай. Если вдруг что-то пойдет не так, падай на землю.

   Что пойдет не так?

   Вопроса Тисса не поняла - она не знала этого языка, но сам тон был враждебным. И Урфин ответил на том же наречии ничуть не более дружелюбно.

   Еще фраза.

   Ответ.

   Почти ссора, и туман отползает за плечи огромного человека, почти столь же огромного, как лорд-протектор, но куда более страшный. Наверное, так выглядят великаны из нянюшкиных сказок. Голова-валун, лысая, бугристая, покрытая шрамами и насечками, утоплена в плечи, на каждом из которых по сундуку. Он бос и одет лишь в полотняные штаны, а медвежья шкура, заменяющая плащ, вряд ли способна защитить от ветра.

   - Не бойся, - шепотом сказал Урфин.

   Существо - Тисса всерьез усомнилась в принадлежности его к человеческому роду - замерло в трех шагах. От него смердело потом, жиром и козлиной шерстью.

   Оно раскачивалось и ворчало.