Я вас жду

— На комбайнах работают старшеклассники, а здесь младшие.

Обогнули мастерскую, где сколачивают ящики для упаковки фруктов, и вышли на асфальт.

— Она тоже будет яблоки собирать? — бросает через плечо идущий впереди меня Руслан.

«Она», догадываюсь, это об Оксане. Руслан явно её недолюбливает. Чем она провинилась перед ним?

— Кто это «она»?

— Ну… Оксана Ивановна, — отвечает он неохотно.

— Оксана Ивановна работает на другом участке.

— А ты?

— Тут немного побуду, там… Хозяйство большое, дел-то невпроворот.

Сулумиевка вся в огнях. Издали, да и с возвышенности она напоминает вышитую цветным бисером чёрную подушку. Рассказываю маленькому гостю о селе и ловлю себя на том, что делаю это как гид, который десятки раз в день в течение многих лет объясняет одно и то же — вяло, без энтузиазма. Меня волнует другое: почему Руслан так холодно встретил Оксану.

Маленький Багмут ходит босиком!

Вечером на другой день приезда в Сулумиевку Руслан спускается с крыльца на мягкую, нагретую солнцем землю и под моим командованием, словно годовалый ребёнок, впервые ставший на ноги, делает осторожные робкие шаги.

В Сулумиевке его сразу заметили, он оказался в центре всеобщего внимания. Не потому, что новенький, приехал из города, нет. Работой своей на уборке белого налива. Руслан в первый же день показал, на что способен! А почему бы и нет, в конце концов? Дайте только время, вы ещё и не такое от него увидите!

Лазил он до этого на яблони? Один раз, совсем маленький ещё был. Когда с отцом и матерью на дачу к дирижёру оперного поехал. Взрослые разговаривали, а он, Руслан, и внук хозяина Юра взобрались на дерево, которое только-только отцвело.

Перед тем, как подставить к дереву лестницу, я его тихо, чтобы никто, не дай бог, не услышал, наставляю:

— Яблоко не отрывай, а снимай нежно, аккуратно. Плодоножка, запомни, должна остаться целой.

Руслан не признаёт «белых пятен» на карте:

— Зачем? Её всё равно выбрасывают.

— Без плодоножки яблоко быстро портится, плохо сохраняется.

— А как это сделать?

— Проще простого. Смотри, — показываю ему, взобравшись на соседнее дерево. — Возьми яблоко вот так, поверни малость руку, тогда оно легко отстанет от ветки вместе с плодоножкой. И — в ведро.

Повторяю: к вечеру того дня маленький Багмут прославился не Геростратовой славой, а настоящей, трудовой. Глазёнки так и горели от счастья. Правда, он не мог согнуть ни рук, ни ног, всё тело ныло от столь непривычной нагрузки. В постели долго ворочался от усталости, пока не уснул.

А сегодня — новый подвиг, который я бы назвала «Сказанием о первом гвозде». Руслан обнаружил дыру в заборе — то ли ветер сорвал прогнившую доску, то ли сама по себе отвалилась.

— Галка, видишь? — указывает он на неё.

— Вижу, а что с того? — отвечаю со вздохом. — Времени, чтобы прибить другую, не хватает. Сам бы взялся, мужчина…

— Я? — удивлённо и недоверчиво переспросил мальчик.

— Кто же? — отзываюсь строго. — В сарае есть доски, пила, молоток, гвозди. Всё там есть, поройся, найдёшь.

— А можно? — всё ещё не верит Руслан, что ему доверяют такое дело.

— Эх ты, постеснялся бы спрашивать, — бросаю упрёк и ухожу в дом.

Минут через десять слышу, как с улицы доносится приглушённый визг ручной пилы. Чуть раздвинув оконные занавески, выглядываю наружу. Мальчишка орудует вовсю, а вокруг него на траве поблёскивают инструменты — топор, молоток, стамески. Работает сосредоточенно, серьёзно, что-то примеривает, обдумывает.

Проходит ещё немного времени, я снова возвращаюсь к окну. Руслан уже в одних трусиках, пот градом катится по его спине, зато доска готова, осталось её только прибить. А вот появились его новые дружки — Михайлик Барзышин и Олежка Белоконь. Руслан что-то рассказывает им, головой кивает в сторону дома (наверное, обо мне идёт речь), а мальчишки — один засунув руки в карманы, другой скрестив их на груди — то внимательно слушают, то что-то советуют. Трое серьёзных мужчин, трое озабоченных хозяев!

Я довольна: Руслан подружился на уборке яблок с ребятами. Теперь он будет не только под моей, женской опекой. Мне кажется, до сих пор никто в нём не развивал мужских качеств. А ведь их надо развивать в мальчишке с ранних лет.

Заботы Лидии Гавриловны о внуке имели однобокий характер. В Руслане же играло то, что заложила в нём сама природа, ему хотелось быть смелым, сильным, он мечтал стать боксёром, гарпунёром, моряком, бабушка же его нежила.

По рассказам Трофима Иларионовича, Руслан читал наскоками. Бывало, найдёт на него, то с книжкой ложился и вставал. Помогали ли книги развивать в нём мужской характер? Разумеется, но не всегда.

Почему? Профессор Багмут ответил на этот вопрос довольно убедительно: да, сегодняшняя книга прививает юному читателю правильные взгляды на жизнь, по в скольких детских стихах, рассказах, повестях живёт и действует положительный, однако бесполый человек!

Минуло почти две недели, и мой подопечный начал прирастать к сулумиевской земле. Он — боюсь сглазить! — не выкинул пока ни одного коленца, которое бы меня огорчило.

Разве только следуя примеру своих новых товарищей забирался на верхушку липы и оттуда головой вниз прыгал в пруд. Узнав об этих акробатических номерах, я хотела было его как следует отчитать, однако передумала: пусть не пасует перед местными ребятами.

Совершенно иным было положение Руслана на строительстве новой школы. Здесь он на каждом шагу чувствует полное превосходство сверстников над собой. Они гораздо ловчее, опытнее. Не устают так быстро и, самое главное, им совсем не надоедает однообразная работа, как, скажем, расчистка площадки от мусора, не надоедает перебирать и складывать кирпич.

Позавчера Руслан пришёл на обед в таких мокрых штанах и рубашке, что с них прямо-таки ручьи текли.

— В пруд упал? — интересуюсь, сжимая до боли губы, чтобы не рассмеяться.

Он кисло усмехается, медлит с ответом.

— Шланг, — бросает небрежно. — У растворомешалки стоял. Включил рубильник, взял шланг, а он… вырвался.

Его язык пересыпан терминами заправского строителя: «торцовка», «стремянка», «подмости», «бетономешалка», «марка 30»…

Войти в комнату в мокрой одежде Руслан не решается. Поэтому выношу в сени сухие, аккуратно отглаженные им самим трусы и майку.

— На, переоденься, — говорю.

«Взял шланг, а он… вырвался», — повторяю про себя, и меня начинает донимать мысль: не потянуло ли мальчишку на старое?

Маленький Багмут наливает себе в тарелку борщ, а я исподтишка слежу за его усталым и огорчённым лицом. Как же, интересно знать, шланг попал ему в руки? Представляю себе такую картину: Герострат оглянулся по сторонам — вблизи ни живой души. Он поднимает шланг, откручивает вентиль… Сильная струя ударяет в лицо, в грудь — змей вырывается из рук. Сверху над его головой — детский смех и хриплый бас прораба Савчука: «Тебе это что, игрушка? Вон отсюдова!» или «Какого чёрта, а?.. Чтобы здесь и духу твоего не было!»

Любит наш Виталий Максимович детей, а педагогического такта у него ни на копейку. Ежедневно напоминаю ему об этом, советую прикрутить нервишки. Он серьёзно, с готовностью солдата отчеканивает: «Будет исполнено, товарищ заместительница!» или «Виноват, Галина Платоновна, виноват! Ошибку, значит, справим», а через час опять: «Вон отсюдова!»

Руслан — пчёлка с острым жильцом. На днях я случайно обнаружила, что он ведёт по мне огонь моим же оружием: видит, что собираюсь его о чём-то спросить, да воздерживаюсь, и он вступает в игру «кто кого?» Так и сейчас. Ест, бросает на меня каждый раз, когда подносит ложку ко рту, мимолётный пытливый взгляд и молчит.

«Ах ты, сорванец, — возмущаюсь. — Всё равно не спрошу, назло не спрошу!»

Подхожу к этажерке и, чтобы как-то скрыть свою беспомощность, начинаю переставлять с места на место книги.