Полигон смерти

Суть текущей задачи доведу по ходу повествования (я сам пока толком не понял, чем нам предстоит заниматься в ближайшие дни), а по личному составу доложу прямо сейчас: пока что мы работаем втроём — Ольшанский, доктор Семён и ваш покорный слуга.

Стёпа и Юра сопровождают шефа, шеф убыл на ЧП (чрезвычайное происшествие) в один из стратегических центров России, а Спартак сидит на базе и ждёт команды на выдвижение с экипировкой «под задачу». Как только проведем рекогносцировку и определимся, чем предстоит заниматься, мы его проинформируем и он привезет нам всё что нужно.

Необходимое уточнение: если вам ни о чём не говорят приведенные выше имена, значит, ранее мы с вами не встречались. Это легко исправить: ознакомьтесь с содержанием предыдущих дел команды «Бункер» и все вопросы отпадут. Впрочем, если вам недосуг этим заниматься, ничего страшного, каждое дело команды — вещь в себе, индивидуальная работа на заданную тему, так что по ходу повествования вы легко вникнете в суть и познакомитесь с исполнителями.

Итак, приступим.

В областной центр мы прилетели тринадцатого января, в пятом часу пополудни. Шел легкий снежок, небо было сплошь затянуто серыми тучами плюс по дороге мы попали в крепкую «болтанку», так что настроение надёжно лежало на нулевой отметке.

Судя по некоторым признакам, коллеги испытывали примерно те же самые чувства. Прибавьте сюда совершенную неопределенность по части предстоящих задач, «тёплую» встречу, и в итоге получится общий для всей команды рабочий фон вот с таким примерно вектором: «Ну и какого дьявола мы сюда припёрлись?!»

В аэропорту нас встречал замначальника областного УФСБ Виктор Иванович Гордеев.

Гордеев решительно не вписывался в эталонный образ чекиста, взлелеянный в массовом сознании патриотическими книгами и идеологически выдержанными фильмами (помните, наверное: этакий рыцарь без страха и упрёка, стройный, подтянутый, ироничный, хладнокровный и т. д.).

Это был низенький толстун с испуганным и злым лицом, неопрятной всколоченной шевелюрой, контрастно оттенявшей солидную плешь, и непроходимо застрявшим во взгляде отвращением — к работе, к людям, ниспосланным этой работой, и, может быть, даже к самой жизни. Он был очень похож на железнодорожника Ванюкина из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» в блистательном исполнении Калягина, а когда при встрече здоровался с нами за руку, его короткое и невнятное «с приездом» по интонации больше соответствовало среднему арифметическому между «пошли в ж…» и «чтоб вы сдохли».

В общем, он был нам не рад и даже не пытался скрывать это.

Неплохое начало. С этим человеком нам работать как минимум несколько дней.

В VIP-секторе стоянки, рядом с тремя сверкающими внедорожниками класса люкс была припаркована чёрная «Волга» (ГАЗ-24-10), обшарпанная, древняя и неприглядная, как история карательных органов. У меня сразу возникла мысль, что это такая бесхитростная постановка в формате «блеснуть перед столичными гостями чистотой и непорочностью». Смотрите, гости дорогие, на какой развалине мы катаемся, и делайте выводы: тут все правильные и честные, мзду не берем, про коррупцию знаем только из методических разработок, вкалываем исключительно за зарплату.

Возле «Волги» неспешно прогуливался мужчина лет тридцати, в драповом пальто и изрядно траченном пыжиковом треухе. Завидев нас, он трусцой припустил через дорогу и скрылся в расположенном справа от аэровокзала мини-маркете.

— Что за… — насторожился Ольшанский.

— Это наш, — успокоил Гордеев, открывая багажник. — Всё по графику.

Побросав сумки в багажник, мы хотели было сесть в салон, но Гордеев неожиданно спросил:

— Нормальные ездуны есть?

Спросил требовательно, напористо: подразумевалось, очевидно, что если таковых ездунов среди нас не окажется, то мы с ходу завалили какой-то тайный тест на профпригодность.

— Насколько нормальные? — уточнил доктор.

— На «полицейский разворот». По зимнику.

— Думаете, до этого дойдёт? — удивился Ольшанский.

— Обязательно дойдёт, — обнадёжил Гордеев. — Чего спросил: в общем-то, я и сам могу, но… на сухом асфальте. А там будет каток с буграми.

— Сделаем. — Доктор оживленно потер ладони и без приглашения полез за руль. — Движок форсированный?

— Обязательно, — кивнул Гордеев, занимая место рядом с водителем и непринуждённо переходя на «ты». — Уверен, что сделаешь «полицейский разворот» на «зимнике»? Если за обочину вылетим, там сугробы по горло, без эвакуатора не вылезем.

— Сделаем, — уверенно заявил доктор, поворачивая ключ в замке зажигания. — Только предупреди заранее, чтоб в маневр без рывков войти.

Двигатель «Волги» тянул оборотисто и солидно, словно под капотом сидел приличный дизель, мы быстро разогнались и помчались к городу (аэропорт здесь расположен на выносе, километрах в пятнадцати от городской окраины).

Не успело здание аэровокзала скрыться в слабенькой снеговой завесе, Гордееву кто-то позвонил. Выслушав абонента, чекист с мрачным удовлетворением пробурчал «да кто бы сомневался!» и, посмотрев поочередно в верхнее и боковое зеркала, задал вопрос в пространство:

— Ну что, гости дорогие… «хвост» видим?

Доктор вопрос проигнорировал, Ольшанский делано зевнул, а я с умным видом уставился в зеркало. На магистрали было довольно оживлённое движение, в такой обстановке вот так с ходу вычислить «хвост» непросто даже опытному оперативнику. Однако каких-либо явных признаков «несанкционированного сопровождения» я не обнаружил (например, попыток подстроиться под скоростной режим «объекта», или видимого невооруженным глазом телеметрического оборудования), поэтому добросовестно ответил:

— Нет, не видим.

— А он есть! — уверенно заявил Гордеев.

Ольшанский протер перчатками запотевшее заднее стекло, бегло оценил дорожную обстановку и сообщил:

— Вон тот светлый седан: восемьдесят метров, второй ряд.

— Точно. — В тоне Гордеева негромко звякнула уважительная нотка, и он с интересом посмотрел в зеркало на Ольшанского. — Как определил?

— А что, есть другие варианты? — Ольшанский пожал плечами. — Это единственный кандидат.

Такой ответ Гордеева вполне удовлетворил, а меня — нет. На мой взгляд, за нами катят десятка полтора таких кандидатов, и любой может с равным успехом претендовать на роль соглядатая. Однако в присутствии постороннего я этот вопрос озвучивать не стал, просто сделал себе зарубку на память: на досуге попытать Петровича насчёт методики определения «хвостов» в сложной дорожной обстановке.

А вот по поводу самой ситуации не удержался. Согласитесь, вопрос вполне животрепещущий и актуальный:

— Виктор Иванович, а это, вообще, нормально, что за вами «хвост»?

— Ты хотел сказать «за нами»? — уточнил Гордеев.

— Нет, именно «за вами». За нами-то — ладно, мы приезжие, интересные, непонятные… А вот вы — замначальника УФСБ. И за вами «хвост»? На вашей же «земле»?! Как по мне, так это вообще верх наглости.

— Согласен, — кивнул Гордеев, даже не попытавшись брызнуть амбициями. — Обнаглели вконец, дальше некуда. Когда в первый раз заметил, сам был в шоке. Просто поверить не мог. Думал сначала… гхм… Думал — может, с перепою померещилось?

— И давно? — спросил Ольшанский.

— Перепой? С Нового года. Даже раньше, с католического Рождества.

— Да ладно, это общенациональное, можно сказать, системное, так что ничего страшного, — бодренько ввернул доктор.

— Я про «хвосты». — Ольшанский состроил служебную физиономию.

— Это, вообще, шутка такая была, — засмущался Гордеев. — Хе-хе… Не получилось? Ну да ладно. «Наружку» позавчера заметил. А вообще, вся эта непонятная «движуха» началась перед Новым годом.

— А почему, в таком случае, «сигнал» пошел только позавчера? — спросил доктор.

— Потому что до позавчера всё было просто «непонятное», — шумно вздохнул Гордеев. — А позавчера началось «странное».