Страница 19 из 93
— Признаться, не очень я верю в возможность такого завоевания, — сказал он, помолчав.
— Какого завоевания? — с удивлением спросил герр Шульце, который уже успел забыть, о чём они говорили.
— Да вот, завоевания немцами всего мира.
Бывшему профессору Иенского университета показалось, что он ослышался.
— Вы не верите в то, что немцы завоюют мир?
— Не верю.
— Нет, это прямо поразительно! Может быть, вы соблаговолите изложить причины вашего неверия?
— Причина, на мой взгляд, самая простая. Мне кажется, это не может произойти потому, что французская артиллерия в конце концов обгонит вас и возьмёт над вами верх. Мои соотечественники, которые хорошо знают французов, считают, что француз, которого раз проучили, стоит двоих. Урок тысяча восемьсот семидесятого года обернётся против тех, кто его дал. У меня на родине, в моей маленькой стране, сударь, в этом никто не сомневается, и, уж если говорить все до конца, того же мнения держатся и наиболее дальновидные люди Англии.
Марсель произнёс эти слова холодным, сухим, резким тоном, который должен был насколько возможно усилить действие этого неслыханного оскорбления, нанесённого ни с того ни с сего стальному королю.
Герр Шульце сидел ошеломлённый, неподвижный, задыхающийся. Вся кровь хлынула ему в лицо, так что Марсель даже испугался, не зашёл ли он слишком далеко.
Но, видя, что его жертва хоть и задохнулась от бешенства, но не испустила дух, он снова заговорил:
— Да, как ни грустно, но это так. А если наши соперники не поднимают столько шуму, как мы, из этого не следует, что они не делают дела. Вы думаете, эта война ничему их не научила? Можете быть уверены, что в то время, как мы с тупым упорством стремимся только к одному — увеличить вес наших орудий, они готовят что-то новенькое и покажут нам свою новинку при первом же удобном случае.
— Готовят новинку! Новинку! — пробормотал герр Шульце. — Позвольте, а мы что же, этого не делаем?
— Вот в этом-то вся и штука, что нет. Мы отливаем из стали то, что наши предшественники мастерили из бронзы, вот и всё! И удваиваем размеры и дальнобойность наших орудий.
— «Удваиваем!» — с негодованием воскликнул герр Шульце.
— Да, по сути дела, — невозмутимо продолжал Марсель, — мы не что иное, как жалкие подражатели. Хотите знать правду? Вся беда в том, что нам недостаёт изобретательской жилки. Нам никогда ничего нового не выдумать, а у французов есть выдумка, с этим никто спорить не станет.
Герр Шульце внешне овладел собой. Но по тому, как дрожали его губы, по багровым пятнам, проступавшим на его побледневшем лице, можно было судить о том, как он потрясён.
Дойти до такого унижения! Ему, Шульце, создателю и собственнику величайшего в мире пушечного завода, ему, который видел у своих ног королей и парламенты, выслушивать от какого-то жалкого швейцарца-чертёжника, что у него, стального короля Шульце, не хватает выдумки, что его побьёт французский артиллерист!!! И это говорится здесь, где рядом за стальной обшивкой толстой блиндированной стены находится нечто, чем он может припереть к стене этого наглого мальчишку, заткнуть ему рот, свести на нет все эти идиотские рассуждения! Нет, этого он не может стерпеть!
Герр Шульце так внезапно сорвался с места, что трубка его полетела на пол и разбилась. Окинув Марселя язвительным, уничтожающим взглядом, он сжал челюсти и прошипел сквозь зубы:
— Идёмте, сударь! Вы сейчас собственными глазами изволите убедиться, как у герра Шульце не хватает выдумки.
Марсель затеял опасную игру, но он выиграл. Выиграл потому, что ему удалось сначала ошеломить Шульце своим неожиданным дерзким заявлением, а потом, не давая ему времена опомниться, привести его в полное исступление. Ибо, когда у Шульце было задето тщеславие, он забывал думать об осторожности. Теперь ему уже не терпелось поделиться своей тайной.
Он вошёл в кабинет и, пропустив Марселя вперёд, тщательно запер за собой дверь; потом подошёл к книжным шкафам и прикоснулся к одной из полок — в стене тотчас же открылся узкий проход, замаскированный рядами книг; он выходил на каменную лестницу, которая вела до самого подножия «Башни быка». Они очутились перед тяжёлой дубовой дверью; Шульце отпер её небольшим ключиком, который всегда носил при себе. За этой дверью оказалась вторая, из кованого железа, запертая сложным замком с шифром, — такими замками запирают несгораемые шкафы. Шульце составил слово и отворил тяжёлую железную створку со сложным автоматическим приспособлением с внутренней стороны, взрывающимся от прикосновения. Марсель из чисто профессионального любопытства хотел было рассмотреть поближе этот механизм, но спутник его не дал ему на это времени.
Они очутились перед третьей дверью, без всякого наружного запора, открывшейся от простого нажима, произведённого, разумеется, по какому-то определённому способу.
Преодолев эти три преграды, они поднялись на двести ступеней по чугунной лестнице, которая привела их на вершину «Башни быка», поднимавшейся высоко над городом.
Верхняя площадка этой несокрушимой гранитной башни представляла собой нечто вроде круглого каземата с узкими бойницами в стенах. В самом центре этого каземата стояла громадная стальная пушка.
— Вот, — сказал профессор, который за все время, пока они шли, не проронил ни слова.
Пушка представляла собой самое большое осадное орудие, какое когда-либо видел Марсель. Весила она по меньшей мере триста тысяч тонн и заряжалась с казённой части. Жерло её имело в диаметре полтора метра. Установленная на стальном лафете, она скользила на стальных ползунах и двигалась с такой лёгкостью при помощи системы шестерён, что управлять ею мог бы и ребёнок. Система стабилизаторов с задней стороны лафета ослабляла отдачу и после каждого выстрела автоматически возвращала орудие в его первоначальное положение.
— А какова пробойная сила этой штуки? — спросил Марсель, невольно залюбовавшись этим стальным чудом.
— Полным зарядом на расстоянии двадцати километров это орудие пробивает сорокадюймовую плиту с такой лёгкостью, как если бы это был бутерброд.
— А дальнобойность?
— Дальнобойность! — воодушевляясь, вскричал Шульце. — Вот вы только что говорили, что мы, жалкие подражатели, можем только удваивать вес и дальнобойность наших пушек. Так вот, из этой пушечки я берусь с достаточной точностью отправить снаряд на расстояние сорока километров.
— Сорок километров! — вскричал поражённый Марсель. — Вы, вероятно, пользуетесь каким-то новым порохом?
— О, я теперь могу вам все рассказать, — каким-то загадочным тоном ответил Шульце. — Теперь я могу без всяких опасений посвятить вас во все тайны. Да, крупнозернистый порох отжил свой век. Я употребляю пироксилин25. Его взрывчатая сила в четыре раза превышает силу чёрного пороха. И я ещё увеличиваю её впятеро, прибавляя на восемь десятых пироксилина две десятых нитроглицерина26.
— Но разве может какое-нибудь орудие, будь оно из самой высококачественной стали, выдержать давление такого взрыва? — усомнился Марсель. — После трех-четырех выстрелов ваша пушка износится и придёт в совершенно негодное состояние.
— Пусть она выстрелит только один-единственный раз — этого будет достаточно.
— Дорого обойдётся вам такой выстрел!
— Один миллион — столько, сколько обошлось мне это орудие.
— Миллион за один выстрел?
— Ну что ж, если он произведёт разрушений на миллиард!
— На миллиард! — повторил Марсель, но тут же, спохватившись, подавил восклицание ужаса, смешанного с невольным восхищением этим смертоносным орудием. Сделав над собой усилие, он сказал спокойным голосом: — Да, это, конечно, замечательное орудие, но при всех своих несомненных достоинствах оно как раз подтверждает мою мысль: усовершенствование, подражание, но ничего нового.
25
Пироксилин — химическое вещество, из которого изготовляется так называемый бездымный порох.
26
Нитроглицерин — одно из сильнейших в мире взрывчатых веществ. Из‑за своей неустойчивости применяется лишь как примесь во взрывчатых составах.