Страница 2 из 83
Червоточина тем временем расширилась еще на один наноскок, и через ее очерченное вихрем отверстие выступила наружу Смедли-Фейвершемова Антиматерь. Это была очень большая женщина крайне грозного вида, так что и явиться она могла только через очень большую и грозную на вид червоточину.
— Ка-а… ка-а… ка-ак приятно снова увидеть тебя, дорогая тетушка, — проблеял Смедли Фейвершем.
— Глупости! — отрезала Антиматерь. — Ты никогда не питал ко мне теплых чувств, Смедли, и мы оба прекрасно это знаем. Если человек спокойно путешествует по всем бесчисленным измерениям пространства-времени и притом никогда не находит возможности навестить свою родную тетку, то как его называют? Неблагодарным племянником! Или неблагодарным сыном, если это имеет хоть какое-то значение… Кстати, я прошла через шесть столетий и семнадцать парсеков, чтобы попасть сюда, так что ты мог бы по крайней мере предложить мне присесть.
Не дожидаясь приглашения, Антиматерь вознесла свой обширный derriere[3] над ближайшим стулом, желая сесть. Увидев это, Смедли съежился от ужаса, ибо стул являл собой обычную голограмму, выполненную из поляризованных световых лучей, которые никоим мыслимым образом не могли бы поддержать внушительную массу Антиматери. Едва Смедли успел додумать эту мысль, как гостья уже с комфортом расположила задние полушария на сиденье голостула, последнее же, не дрогнув, приняло на себя колоссальный вес, невзирая на все физические законы. Было очевидно, что в присутствии Антиматери даже фундаментальные законы физики не смели ничего возразить.
— Я пришла к тебе, Смедли, чтобы попросить о небольшой услуге, — проинформировала его ближайшая родственница.
— У-у-у… у-у-у… слуге? — в шоке пролепетал Смедли Фейвершем.
— Какой?
— У меня есть кое-какая общественная нагрузка за пределами нашего пространства и времени, — небрежно объяснила Антиматерь, с облегчением возлагая ноги на стоящую рядышком оттоманку. (Эта оттоманка, само собой, тоже была голограммой, но страшилась гостьи ничуть не меньше, чем вышеупомянутый голостул, а потому приложила совершенно невероятные усилия, чтобы подержать ее невероятно могучие ноги.)
— На это потребуется, думаю, не больше нескольких часов, однако… — тут Антиматерь ласково улыбнулась Смедли, — пока я не вернусь домой, кому-то, естественно, придется приглядеть за моими малютками.
Аристократическая физиономия Смедли Фейвершема, в нормальном состоянии обычно радующая взгляд приятным розовато-лилова-тым оттенком, в одну наносекунду стала беломраморной.
— ЗА ТВОИМИ МАЛЮТКАМИ?..
О нет! Никогда! Что угодно, только не это!
Здесь настало время сообщить, что Антиматерь Смедли Фейвершема была также счастливой мамашей трех весьма бойких маленьких сорванцов. Поскольку Смедли не удалось определить, кем ему в действительности приходится Антиматерь, он не имел представления, были ли ее малютки его кузенами или же сводными братьями и сестрой. Но в любом случае он ненавидел всю троицу до мозга костей.
Малыши звались Лептоном, Клептоном и Нейтриной. Лептон и Клептон представляли собой пару несносных близнецов с ухватками начинающих головорезов и подавали большие надежды на будущую блестящую карьеру в качестве серийных убийц. Их младшая сестричка Нейтрина, напротив, гляделась самим очарованием (круглая ямочка на розовой щечке). Она могла пробраться в чье угодно сердце за пару наносекунд… одновременно обчистив карманы простака, чувствительно пнув его туфлей в голяшку и нечувствительно освободив от любимой базуки.
Пути Смедли и преступной троицы малолетних негодяев уже пересекались на нескольких хронолиниях, фактически с одним и тем же результатом… Лептон с Клептоном, разумеется, вели себя ужасно, однако подлинным исчадием ада всегда была прелестная Нейтрина.
— Ты хочешь, чтобы я нянчился с твоими кошмарными отпрысками, тетушка? — жалобно простонал Смедли Фейвершем. — Ну я, конечно, гм… с удовольствием оказал бы тебе услугу, тетя, но у меня как раз образовалось одно срочное дельце в нуль-вселенной, и потому…
— Прекрати молоть ерунду! — рявкнула Антиматерь, воздвигаясь перед ним во весь свой невероятный рост. Одной рукой ухватив его за ухо, другой — за широкий пояс, она повлекла Смедли по направлению к большой червоточине, терпеливо парившей в центре его игротеки.
— Стой! Погоди! — взмолился Смедли Фейвершем, вынужденный семенить за Антиматерью на цыпочках, словно хрупкая балерина. — Разве ты не можешь нанять для малюток опытную няньку? Я недавно слышал, что Джек Потрошитель как раз не у дел. Только позволь мне перепрыгнуть в Уайтчепел 1888-го, и я мигом его уломаю! Или у меня есть другой хороший приятель, Калигула, задолжавший мне небольшую услугу…
— Это дело чисто семейное, — возразила его грозная родственница. — А ты единственный из всего семейства, кто в нужный момент оказался у меня под рукой!
Это было истинной правдой: тахионный след Антиматери всегда предварял ее пространственно-временную траекторию, вследствие чего большинство родичей, обладая превосходным хронопространственным чутьем, обыкновенно успевали слинять на альтернативные хронолинии. Смедли Фейвершем, однако, ни разу не учуял антиматеринских тахионов, а все из-за того, что пристрастился к слишком дешевому лосьону после бритья.
— Еще минуточку! — в отчаянии продолжал взывать объект насильственного похищения. — Разве мое присутствие уж настолько необходимо, тетя? В конце концов, ты ведь сама эксперт по хронопутешествиям и знаешь, что не имеет значения, на сколько часов или дней ты оставляешь своих малюток, если всегда есть возможность вернуться в ту точку временного потока, которая следует непосредственно за точкой ухода! Так что, моя драгоценная тетушка, тебя не будет с дорогими малютками всего…
Но тут Смедли Фейвершем против своей воли вступил в контакт с горизонтом событий червоточины, и его мужественный баритон мгновенно модулировал в визгливое сопрано, лишь только до голосовых связок Смедли добрался доплеровский эффект. Еще через мгновение он почувствовал, что материализуется на противоположном конце червоточины, позиционированном в каком-то просторном помещении. Окинув его взглядом, Смедли печально заключил, что эта комната просто до омерзения смахивает на детскую…
Лептон и Клептон похитили из разнообразных столетий внушительную кучу фрагментов, которых (в чем близнецы были абсолютно уверены) не хватится никто и никогда. Как никого, к примеру, не обеспокоила пропажа одиннадцати суток 1752 года, испарившихся без всякого следа, когда Британия ревизовала свой официальный календарь. Теперь Лептон и Клептон были заняты аранжировкой этой контрабанды, пришпиливая останки избранных веков к стенкам детской при помощи мощных степлер-пистолетов (без всякого сомнения, тоже краденых). Смедли Фейвершем мог бы даже восхититься столь ярко выраженными декораторскими наклонностями близнецов, если бы не тот прискорбный факт, что в их коллекцию затесался также весьма неприглядный обрывок Темных веков, щедро инфицированный бубонной чумой.
Когда Смедли Фейвершем опознал источник заразы, он уже успел обзавестись комплектом чумных бубонов и как никогда прежде нуждался в антибубонной сыворотке. Рыча от ярости, он разыскал домашнюю аптечку и вступил с ней в рукопашную, однако подлое устройство ни в какую не желало поддаваться… А бубоны Смедли меж тем становились все крупнее и наглее.
Потратив напрасно несколько драгоценных минут, Смедли Фейвершем наконец обнаружил, что аптечка Антиматери оборудована наружным темпоральным запором и активным модулирующим хронополем внутри. Если кто-нибудь с помощью наборного диска устанавливал на счетчике замка любое столетие, внутреннее пространство аптечки автоматически сдвигалось во времени, соответственно, вперед или назад. В результате в ней всегда содержались только те антибиотики, пилюли, декокты, примочки, припарки, панацеи, иммуномодуляторы и прочие медицинские средства или шарлатанские снадобья, которые были доступны проживающим в указанном на счетчике веке.
3
Зад (фр.).