Страница 56 из 75
Добравшись до кафе, я успокоился, увидев Алана в окно. Он сидел в кабинке, в той же самой, где мы были вчера, но на моем месте, лицом к двери. Он не видел, что мы стоим снаружи. Он был один. Кроме него, насколько мы могли рассмотреть, в кафе никого не было. На Алане была бейсболка «Джетс». На столе перед ним стояла кока-кола и кусок какого-то торта, то и другое нетронутое.
— Вот он, — сказала Анна. — Я его вижу.
Она постучала в окно. Алан повернулся и посмотрел на нее.
— С ним все в порядке, — выдохнула она.
— Хорошо.
Она быстро направилась ко входной двери.
— Идем.
— Иди, — сказал я.
Глава одиннадцатая
В предыдущей главе я писал, что помню последний визит Высокого в Риджайне — похоже, я помню их все, — отчасти потому, что Анна в тот раз попросила у него денег, но в основном потому, что это было накануне нашего отъезда в Калгари, то есть в конце наших счастливых дней, хотя тогда они вряд ли казались нам такими. Незадолго до моего сердечного приступа. Незадолго до того, как мы рассказали клону, кто он такой. Еще я помню, что вскоре после ухода Высокого Алан впервые захотел иметь собственные деньги.
Он сказал нам, что ему не понравилось брать деньги из кошелька Анны; он знал, что такое воровство. И ему не понравилась ее реакция на то, что он их взял. А у всех мальчиков, которых он видел на улице, — было трогательно, что он считает себя мальчиком, такое искаженное осознание самого себя, за которое, возможно, именно мы были в ответе, — есть собственные деньги.
— У тебя есть деньги, — сказал он Анне. — Когда тебе нужны еще деньги, ты просишь их у Высокого, — вообще-то это прозвище Алан и придумал, — и он дает их тебе. У Рэя есть деньги. Почему у меня денег?
— Нам надо об этом поговорить, — сказала Анна.
В ходе занятий Анна объясняла Алану про деньги, чтобы помочь ему овладеть математическими навыками (предполагалось, что этим обучением займусь я). Она также полагала, что он должен уметь обращаться с деньгами. С математикой у него не было проблем — он смог расплатиться за еду и колу на Скарс-стрит, отлично умел подсчитывать сдачу, — но само понятие денег как средства расчетов оставалось для него непостижимым. До него не доходило, как можно отдать что-то ничего не стоящее — кусок бумаги, металлический кружок — и получить взамен нечто ценное.
Я слушал их разговоры. Мне хотелось сказать Алану (но я не сказал), что главная ценность, которую можно купить за деньги, не считая еды, крова и медицинской помощи, это время. Правда, после смерти Сары у меня был избыток, даже переизбыток свободного времени, и это был настоящий ад. Я был бы счастлив иметь меньше времени. И я рад, что сейчас оно наконец заканчивается.
— Нам надо об этом поговорить, — повторил Алан.
— Что бы ты купил? — спросил я Алана. — Только, пожалуйста, не говори, что купил бы девушку.
— Я бы купил девушку.
— Я так и знал, — кивнул я.
— Ты не купил бы девушку, — заявила Анна. — Мы бы тебе не позволили.
— Я ведь не насовсем, понимаешь? — объяснил Алан.
— Я понимаю, — сказала Анна. — Но нет. Выброси это из головы.
— Это у меня в голове, — ответил он.
— Жаль, — сказала Анна.
Алан обдумывал следующий шаг.
— Если вы дадите мне денег, — сказал он нам, — то я куплю компьютер.
(Эта была его первая конструкция «если… то». Он, конечно, и до этого понимал причинно-следственные связи, но теперь научился использовать их в речи.)
— Я хочу компьютер.
Он знал о существовании компьютеров, знал, что компьютеры есть у всех, но понятия не имел, что он с ним может и будет делать.
— Компьютеры стоят много денег, — сказала Анна.
— У Рэя много денег, — возразил Алан. Потом повернулся ко мне: — Если ты дашь мне свои деньги, Рэй, я куплю компьютер. И свисток.
— Свисток?
— Да. Я куплю свисток, как у рефери, серебряный свисток, и буду в него свистеть.
— Я куплю тебе свисток, — пообещал я.
Я действительно купил ему свисток в спортивном магазине, прежде чем мы уехали из Риджайны. Он висел на шнурке. Алан носил свисток на шее и свистел в него, когда вздумается, но только в доме. Однажды он вздумал засвистеть, когда Анна замешкалась и не подала ему вовремя ужин, но она это быстро пресекла.
Если мы не дадим ему денег, он пойдет работать, сказал Алан. Он знал, что такое работа, понимал, что работают ради денег. Мы были уверены, что он работал почти всю свою жизнь, но при этом, чем бы он ни занимался на Отчужденных землях, — он об этом не говорил — ему не платили. Анна купила книжку, которая называлась «Когда я стану взрослым». Там был перечень профессий, их описания и яркие иллюстрации. Огромное множество занятий, сгруппированных по алфавиту, куча профессий на каждую букву, кроме, пожалуй, «Ы». На букву «Р» был даже «рентгенотехник». Каждая профессия была достойна и заманчива, при этом не было никаких упоминаний о зарплате. За несколько недель на занятиях Анна прочла с Аланом эту книгу, по паре букв в день. В середине процесса Алан ненадолго решил, что хочет стать журналистом. На его выбор повлияла цветная иллюстрация (книга была устаревшей) с изображением красивого, хорошо одетого мужчины, который стоял перед камерой и держал микрофон. На букву «З», как и предполагалось, значились «зоолог» и «зверолов», но кульминацией стал «заливщик льда». Алан решительно настроился стать им.
— У тебя есть работа, — объяснила ему Анна.
Я считал такие разговоры рискованными.
— У меня нет работы, — возразил он.
— Есть, — сказала Анна. — Твоя работа — это учеба.
— Это не работа, — сказал он.
— Работа. Важная работа.
— Тогда дай мне денег, — сказал он.
— Это не такая работа, — вмешался я, чтобы помочь.
— А какая это работа? — спросил он.
— Это работа, которую ты выполняешь, но не получаешь за нее деньги.
— Это не работа, — возразил он.
— Это твое дело, — сказал я.
— Мое дело — учить тебя, — подхватила Анна.
— Это твоя профессия? — спросил он ее.
— Не совсем профессия, — ответила она. — Это дело, которым я занимаюсь. Оно было моей профессией.
— Какая у тебя была профессия? — спросил Алан.
— Я была учительницей.
— Ты была учительницей?
— Да, — кивнула она.
— Тебе давали деньги? Люди, которых ты учителевала?
— Люди, которых я учила, — поправила она.
— Они тебе давали деньги?
— Нет, — ответила Анна. — Дети, которых я учила, не давали мне деньги. Мне платила школа. Рэй тоже был учителем.
— Ты был учителем? — спросил он меня.
— Был.
Он ждал, что я закончу фразу, и сам подсказал:
— Учителем.
— Да.
— Тебе тоже платила школа?
— Платила, — кивнул я. — Сейчас я на пенсии.
— Что ты сказал?
Задавая этот вопрос, он обычно подразумевал: «Что ты имеешь в виду?»
— Я больше не учу, — ответил я. — Закончил работу.
— Закончил работу? — переспросил он.
— Да. Анна тоже на пенсии, — ответил я.
— Она закончила работу?
— Да.
— Ты меня учишь, — повернулся он к Анне.
— Я тебя учу, — согласилась она. — Но это не профессия.
— Он дает тебе деньги, — заявил Алан.
— Кто?
— Высокий.
— Он дает мне деньги, чтобы мы могли жить. Покупать еду.
— У тебя нет работы, — подытожил он, — а Высокий дает тебе деньги. У Рэя нет работы. У него есть деньги. У него много денег. Мне нужны деньги.
Что и требовалось доказать, подумал я.
Прежде чем продолжить отчет, мне бы хотелось поговорить о том, как вы представляете себе клона. Вы представляли его себе, пока я не рассказал вам о нем, просто «клоном». Для меня он тоже был просто моим клоном, моей копией, пока мы не встретились с ним в Оттаве. Я имею в виду ваши художественные представления, образы, с которыми вы сталкивались в книгах, фильмах и телепередачах, хотя, честно говоря, их никак нельзя расценивать как нечто художественное.