Страница 5 из 8
Я порылся в карманах и нашел кусочек корма, который и предложил ему взамен.
- Возьми лучше это, Боб. Для тебя это будет полезнее.
Мои слова его не больно-то убедили, но через несколько секунд наше противостояние закончилось. Он сдался. Когда он отошел от мыши, я поднял ее за хвост и выбросил в урну.
Это происшествие в очередной раз напомнило мне об одном из самых интересных (по крайней мере, для меня самого) фактах о кошках: по своей природе они - опасные хищники. Многие люди не привыкли считать своего милого котенка серийным убийцей, но кошки есть кошки. Во многих уголках мира, включая Австралию, для кошек, которых выпускают погулять на ночь, действуют строгие правила, из-за того, что они слишком рьяно охотятся на грызунов и местных птиц.
Боб показал свою сущность. Его хладнокровие, скорость и точность поражали. Он точно знал, как и что делать. Это заставило меня снова задуматься о том, какую жизнь он вел до того, как появился в подъезде моего дома. Как ему жилось? Где он жил, и как ему удалось выжить? Приходилось ли ему выслеживать и есть добычу каждый день? Жил ли он когда-то дома или всегда был уличным? Как он стал тем котом, которого я знаю? Хотел бы я это выяснить. Я был уверен, у моего друга, уличного кота, нашлась бы в запасе пара историй.
В общем, у меня и у Боба было кое-что общее.
С тех пор, как я скатился к бродяжничеству, люди часто интересуются моей прошлой жизнью. «Как ты докатился до такого?» - спрашивали они меня. Некоторые из них были профессионалами. Я переговорил с десятками социальных работников, психологов и даже полицейских, которые допытывались, как меня занесло на улицу. А еще этим интересовались совершенно обычные люди.
Не знаю, почему люди с восхищением выслушивают истории о том, как другие люди скатываются на дно. Думаю, отчасти это что-то вроде: «Слава Богу, что это случилось не со мной», и осознание, что такое может произойти с каждым. Думаю, это заставляет людей ценить то, что они имеют. Заставляет их думать: «Может, я живу и не очень хорошо, но могло быть и хуже. Я мог жить, как этот бедняга».
Ответы, как люди, вроде меня, оказались на улице, конечно, всегда разные. Но, как правило, они имеют нечто общее. Часто главную роль в истории играют наркотики и алкоголь. Но во многих случаях дорога, приведшая их к жизни на улицах, берет свое начало из детства и отношений с семьей. И мой случай не стал исключением.
В детстве у меня не было родины, в основном потому, что я провел его, мотаясь между Великобританией и Австралией. Я родился в графстве Суррей, но, когда мне было три года, моя семья переехала в Мельбурн. К тому времени мои родители разошлись. Отец остался в Суррее, а мать, чтобы избавиться от плохих воспоминаний, приняла предложение «Rank Xerox», компании производящей оргтехнику, в Мельбурне. Она была хороша в своем деле и была одним из лучших продавцов компании.
Мать не любила сидеть на месте, и через два года мы переехали из Мельбурна в Западную Австралию. Там мы прожили три-четыре года, пока мне не исполнилось девять. Мне нравилось жить там. Мы жили в одном из бунгало, а позади каждого дома был разбит сад. Передо мной был огромный мир, в котором любой мальчишка был бы рад играть или изучать его. Мне нравились пейзажи Австралии. Беда была в том, что друзей у меня не было.
Я с трудом приспосабливался к новой школе, думаю, главным образом потому, что мы часто переезжали. Когда мне было девять, шансов на то, что я нормально устроюсь в Австралии, не осталось - мы переехали обратно в Соединенное Королевство, в Сассекс, недалеко от Хоршема. Я с радостью вернулся в Англию, и о тех временах у меня сохранились только хорошие воспоминания. Но стоило мне начать привыкать к жизни в северном полушарии, как мы полетели обратно в Западную Австралию. Мне тогда было лет двенадцать.
В тот раз мы осели в местечке под названием Квинс Рок. Думаю, с этого-то и начались мои проблемы. Из-за всех этих путешествий. Мы никогда не жили на одном месте дольше двух лет. Мама занималась перепродажей и постоянно передвигалась по стране. У меня никогда не было нормальной семьи, и я никогда не рос в одном месте. Мы вели своего рода цыганский образ жизни.
Я не психолог, хоть и немало перевидал их на своем веку, но я не сомневаюсь, что такое количество переездов не очень хорошо сказывается на растущем ребенке. Я оказался неприспособлен к нормальной жизни. В школе я с трудом заводил друзей, хотя и прилагал усилия. Я был слишком упрямым, чтобы произвести хорошее впечатление. А когда ты ребенок, это не очень-то хорошо. В результате все мои усилия приводили к противоположному результату: надо мной издевались в каждой школе. Особенно плохо было в Квинс Рок.
Я не мог избавиться от британского акцента и не желал никому уступать. Я был ходячей мишенью, в прямом смысле. Так что однажды мои одноклассники решили побить меня камнями.
Я не преувеличиваю. Квинс Рок неспроста назвали Квинс Роком, там повсюду лежали увесистые куски известняка, которыми и воспользовались дети. В общем, я получил сотрясение мозга.
Еще я в то время не очень-то ладил со своим отчимом, парнем по имени Ник. Подростком я считал его мудаком - так я его и называл. Мудак Ник. Мать познакомилась с ним, вступив в ряды полиции еще в Хоршеме, и когда она переехала в Австралию, он поехал с ней.
Пока я был подростком, мы так и продолжали вести кочевой образ жизни. Как правило, это было связано с многочисленными предприятиями моей матери.
Она была очень успешной женщиной. Одно время она записывала видео по обучению телемаркетингу. Какое-то время это приносило нам неплохой доход. Потом создала женский журнал «Горожанка», который расходился плохо. Иногда у нас было много денег, а порой их не хватало.
Но она была отличным предпринимателем - и бедствовали мы недолго.
Когда мне было около пятнадцати, я бросил школу - меня уже тошнило от издевательств, которым меня подвергали. И с Ником я по-прежнему не ладил. Я был очень независимым пацаном.
Я был «оторвой», которого никогда не было дома, и который не собирался слушать мать. Я не признавал никаких авторитетов. Так что не удивительно, что скоро я с завидным постоянством начал находить проблемы, справиться с которыми был не в состоянии.
Предсказуемо, что я увлекся наркотиками. Сперва я нюхал клей, наверное, чтобы уйти от реальности. К нему я так и не привык. Просто попробовал пару раз, увидев, как другой пацан это делает. Но это было только начало. Потом я начал курить дурь и нюхать толуол, промышленный растворитель, который добавляют в лак для ногтей и в клей. Всё это было связано, было частью одного цикла. Одно тянуло за собой другое, то следующее, и так далее.
Я был зол. Мне казалось, что я неудачник, растративший все шансы.
Говорят: покажите мне ребенка семи лет, и я покажу вам мужчину. Не уверен, что вы смогли бы предсказать мое будущее, увидев меня в семь лет, но когда мне было семнадцать, можно было легко догадаться, что ждет меня дальше. Я вступил на путь самоуничтожения.
Мать пыталась заставить меня бросить наркотики. Она видела, какой вред я наношу себе - даже больше, понимала, какие проблемы у меня будут, если не заставить меня отказаться от этих привычек. Она делала то же, что делают все матери. Шарила у меня по карманам в поисках наркотиков и даже запирала пару раз в спальне. Но дома у нас были замки с кнопками в центре. Я быстро понял, что их легко взломать простой заколкой. Я открывал их и выходил на свободу. Я не хотел, чтобы она опекала меня - ни она, ни кто-либо еще. Потом, мы, конечно, ругались, и это только ухудшало дело. Однажды мама потащила меня к психиатрам. И они диагностировали мне всё - от шизофрении до маниакально-депрессивного психоза и синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Конечно, я думал, что всё это фигня. Я был подростком, который считал, что всё знает лучше всех. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мать беспокоилась обо мне. Она наверняка чувствовала себя бессильной и приходила в ужас от понимания, что со мной происходит. Но я не обращал внимания на чувства других. Мне было на всех плевать, и я никого не слушал.