Одиссея Гомера

Поначалу меня не встревожило то, что Гомер, изменив привычке важно шествовать мимо Скарлетт и Вашти к своей миске и приниматься за еду, лишь потянул носом да и ушел. Это было необычно, но более чем десятилетний стаж в статусе «кошачьей мамы» научил меня не тревожиться из-за таких пустяков. Может, ему надоел однообразный запах еды. Гомер никогда не был привередой, но он старел (было тяжело поверить, что ему уже одиннадцать!), а некоторые коты с возрастом начинают перебирать харчами. Или же он попросту не был голоден. Где это сказано, что коты должны есть то же самое количество точно той же еды в то же самое время каждый день? Я подумала, что нужно подсунуть ему еду с другим ароматом.

Когда в начале второго я вновь положила еду (на сей раз с другими ингредиентами, из тех консервов, что у меня были), Гомер опять отказался есть. Он неловко зашел в комнату, снова обнюхал миски и стал делать «копательные» движения, как будто зарывая что-то в своем туалете.

Я подумала, может, что-то не так с едой? Недавно был скандал по поводу токсичных отходов в кошачьих и собачьих кормах нескольких известных брендов. Напрямую нас это не задело — из-за аллергии и расстройств желудка у Вашти я уже давно вынуждена покупать лишь специальные корма, но — кто знает? — может, в этой упаковке была сальмонелла или кишечная палочка? Обоняние Гомера было гораздо более чувствительным, чем у других кошек, и то, как он себя вел, являлось показателем того, что что-то пахло не так, как должно. Может, он обнаружил в еде какую-то пакость, которую не учуяли Скарлетт и Вашти? Я убрала все керамические мисочки (под громкие писки недовольной происходящим Вашти), выкинула то, что в них было, тщательно протерла и дважды промыла их в посудомоечной машине. Пока посудомойка работала над мисками, я быстро сбегала в зоомагазин в двух кварталах от дома и взяла несколько баночек органической еды для кошек «Newman’s own». Они стоили дороже, чем мне хотелось бы («Все включено», благотворительность — и та не забыта), но я не могла припомнить ни одного критического отзыва о «Newman’s own». Еда была свежая, а миски стерильнее, чем когда бы то ни было. Чтобы уж совсем избежать риска, я достала три маленьких блюдца из набора, которым пользовались мы с Лоренсом, и высыпала корм туда. На этот раз Гомер даже не удосужился зайти в комнату, где стояла еда. Он уселся посреди холла, в то время как две другие кошки прошли мимо него, а спустя минуту или две своих кошачьих размышлений побрел, как старик, в сторону гостиной, дабы свернуться в клубочек на лоскутке солнечного света на ковре, аккуратно сложив передние лапки на мордочке. Я не поддавалась панике, но сейчас была определенно встревожена. Я поняла, что ни разу за день не видела, чтобы Гомер игриво носился по квартире. С самого утра он только спал, да вот прошелся до миски.

Потеря энергии, вероятно, объяснялась тем, что он не ел — я вот тоже не слишком энергична, когда пропускаю прием пищи. Тогда возникает другой вопрос: почему он не ел? В конце концов я снова выбежала на улицу — на этот раз в гастроном через дорогу — и купила коробку сухого корма. Я была из тех людей, кто два года кряду может завтракать одним и тем же, а потом в одно прекрасное утро решить, что больше не может съесть ни ложки, даже если это будет означать, что есть я не буду совсем.

То, что Гомер испытывает похожее чувство к влажным кормам, казалось мне вполне возможным. Я купила Гомеру коробку «Kitten Chow» в надежде, что еда для котят подойдет ему больше, чем корм для взрослых котов.

Я закрыла Скарлетт и Вашти в дальней комнате, чтобы Гомер мог спокойно поесть. Затем насыпала немного сухого корма в маленькую тарелку, села рядом с Гомером на ковре и погладила его спинку.

— Давай, котик, — принялась уговаривать я его, — порадуй мамочку — поешь хоть немножко.

Пошатываясь на всех четырех лапках, Гомер опустил голову и понемногу стал ковыряться в еде. Он ел без особого удовольствия, но — ел. Лишь тогда, когда он с трудом проглотил первый маленький кусочек и принялся за второй, я наконец поняла, что не на шутку встревожена. Если Гомер действительно больше не может есть влажный корм, а Вашти не могла есть сухой, тогда общая кормежка обещает стать в нашем доме сущим кошмаром. Тем не менее, наблюдая за тем, как Гомер ест, я так обрадовалась, что будущий сценарий раздельного для всех питания меня скорее рассмешил, нежели напугал.

— Одно слово — кошки! — усмехнулась я. — Ну да ладно, пусть думает, что смысл моей жизни в том, чтобы вращаться вокруг его кулинарных запросов.

— Глупышка! — ласково подтрунивала я над Гомером. — Ты так меня напугал!

Затем я поставила ему мисочку с водой и только после того, как он немного полакал, убрала и еду, и воду. Я не хотела, чтобы Гомера, переевшего на пустой желудок, потом стошнило.

Я спрятала еду и воду в холодильник, выпустила Скарлетт и Вашти и села на диван.

Гомер еле передвигался за мной, меряя каждый шаг. Он потерся головой о мой подбородок, свернулся в клубочек на моих коленях и заурчал, но его урчание было слабым.

— Бедненький, — сказала я Лоренсу, когда он вернулся домой в тот вечер, — он весь день мается желудком.

В тот вечер Гомер не проявлял особой активности, но каждый раз, как он казался мне хоть немного бодрее, я отправлялась к холодильнику и доставала миски с водой и сухим кормом. Он ел и пил не так охотно, как мне бы того хотелось, но съел достаточно, чтобы развеять мои худшие опасения. Похоже, то, что беспокоило его весь день, уже выходило из организма.

— Ты так с ним нянчишься, — сказал Лоренс с тем же нехарактерным для него нежным выражением лица, как и тогда, когда мы зашли в гости к друзьям, у которых только-только родился ребенок, и я держала новорожденного на руках. Тогда Лоренс наклонился ко мне, поцеловал в щеку и прошептал: «А тебе идет».

— Я люблю его, — сказала я Лоренсу. — Я нянчусь с ним потому, что люблю его.

Я пошла спать раньше Лоренса и попросила его присмотреть за Гомером. Когда спустя пару часов Лоренс укладывался спать, я спросила его о Гомере.

— Я подсыпал ему немного сухого корма, пока другие кошки не видели, — сказал Лоренс. — По-моему, он в порядке. Думаю, сейчас он уже спит в одной из кладовок.

…Спит в кладовке? Гомер никогда не спал в кладовке. Скарлетт и Вашти — те могли иногда спрятаться в кладовке и спать, чтобы их никто не трогал, но Гомер всегда норовил устроиться рядом с кем-нибудь, будь то человек или кошка. Я почувствовала тревогу, когда Лоренс это сказал, но, в конце концов, у Гомера был тяжелый день, и, если он хотел немного побыть один, это было понятно.

На следующее утро Гомер не ел вообще ничего — даже сухой корм, который ел накануне. После того как Вашти и Скарлетт позавтракали, Гомер покинул свое маленькое убежище в кладовке ровно на тот промежуток времени, который потребовался ему, чтобы перебраться в дальнюю спальню. Мне не понравилось, как он шел. Он шел нетвердым шагом, постоянно задевая стены и мебель. Я никогда раньше не видела Гомера таким. Он шел будто… «…Будто он слепой», — подумала я мрачно.

Гомер, пошатываясь, добрел до спальни, медленно забрался на кровать и свернулся в клубочек на одной из подушек. Я села рядышком и стала гладить ему спинку. Гомер всегда — всегда! — узнавал мое прикосновение, тут же урчал или задирал голову, чтобы я почесала ему шейку. Сейчас ему было не до того. Он даже не пошевелился.

— Гомер? — позвала я. Как бы крепко он ни спал, при звуке своего имени кот хотя бы лениво поводил ушком. Сейчас он не реагировал ни на что. Казалось, Гомера, которого я знала более десяти лет, заперли внутри какого-то другого кота, что сейчас лежал на моей кровати.

Это уже не было похоже на капризы из-за плохого дня или на заурядное расстройство желудка. Я немедленно позвонила нашему ветеринару.

Доктор был на обходе, и меня попросили оставить номер телефона, чтобы он перезвонил. Мне ничего не оставалось, как расхаживать взад-вперед по комнате и ждать звонка — что я и делала бóльшую часть утра.