Мертвое ущелье

Приближались ранние осенние сумерки, и дальняя разведка местности была назначена на утро. Поужинали консервами, разогрев их на спиртовках, затопили портативную обогревательную печь, раскалявшуюся от сжигания больших пластин сухого спирта. Ни дыма, ни его запаха такая печь не давала. Радист вылез наружу для несения охраны, Крюгер и ефрейтор устроились спать, завернувшись в свои меховые куртки.

К утру ветер совсем стих и белый густой туман затянул почти все побережье. Заметно потеплело. При безветрии Крюгер отменил бы разведку, но туман компенсировал отсутствие ветра. Он позволял скрытно передвигаться и днем. Однако отсутствие ветра делало слышимым каждый шаг и даже шорох и надо было соблюдать особую осторожность.

Снова на разведку ушел Фогель. Штурмфюрер и радист лежали в кустах на разных склонах холма и прислушивались к утренней тишине леса. Сегодня можно было только слушать. Бинокль оказался совсем не нужен — туман полностью завладел берегом.

Крюгер смотрел на это молочно-белое бесстрастное и бесконечное полотно и думал о теплых и родных туманах над Шпреей и Одером, мягко плывущих по аккуратно подстриженным зеленым газонам, по строгим парапетам набережных... Он еще не знал, что Берлин бомбили с лета сорок первого, что первые долги человечество уже отдавало гитлеризму, что древний город уже начинал расплачиваться за кровавые дела своих нынешних властителей.

Крюгер думал о нечастых, но таких близких ему берлинских туманах и никак не мог сравнить их с этим вот... Словно удушливыми вездесущими щупальцами он обволакивал и холм, и блиндаж, и его, штурмфюрера СС, вместе с его биноклем, оружием, с его верой в победу и в фюрера. И он не видел просвета в этом тумане, не видел ни щели, ни разрыва в белой густой пелене, из которой совсем не было выхода... Ему снова стало страшно, и он лежал, цепенея, чувствуя, как этот белый, холодный мрак заползает под его куртку, подбирается к его телу, протискиваясь под тонкое шерстяное белье...

Он стряхнул оцепенение и снова напряженно вслушался в тишину. Уловил шорох, и тотчас из белой мглы явился Фогель. Ефрейтор отсутствовал три с половиной часа.

— Герр штурмфюрер!

— Да.

— Мне удалось обнаружить жилье этого охотника.

— Докладывай.

— Там, в тайге, тумана нет совсем, он только на побережье. Мне пришлось потратить много времени, чтобы мое передвижение не было видно со стороны, хотя отсутствие тумана облегчило наблюдение за домом охотника. Я обнаружил его дом примерно в трех километрах от побережья. По-видимому, там живет он один. Это старик охотник. Та лодка на берегу, я думаю, его собственность.

— А ты не думай, а докладывай,— оборвал его разглагольствования Крюгер.

— Яволь, штурмфюрер!

— Собака у него есть? Ты видел собаку?

— Так точно! Две охотничьи собаки. Не такие, как у нас, а немного меньше, но похожи на волков.

— Дальше.

— Я наблюдал за домом около получаса из-за кустов через поляну с пятидесяти метров. Старик выходил ненадолго во двор, и я хорошо видел его. У него есть карабин. Я хотел посмотреть не выйдет ли из дома еще кто-то, хотя это маловероятно. Но собаки не дали дольше оставаться, учуяли меня, зарычали — очень чуткие собаки,— и мне пришлось быстро уходить. Я слышал, как он окликнул собак, позвал в дом, и они вернулись. Он решил, что это какой-то зверь, я уверен.

— Почему ты считаешь, что он там один?

— Я наблюдал с рассвета, согласно инструкции, по всему видно, герр штурмфюрер, по двору, и по дому, и по поведению его самого. И еще: он, пожалуй, болен — тяжело ходит.

— Хорошо,— похвалил Крюгер,— иди смени на посту радиста, ему пора к рации, слушать эфир.

— Слушаюсь! — И Фогель мгновенно исчез в вязкой белой мгле.

А в это самое время Иван Васильевич натирал своими настоями больные суставы, по-стариковски кряхтя и сидя на кровати. Потом лег. Он уже покормил собак с утра, позвал сразу же в дом, не дав им увлечься каким-то зверем, подходившим сегодня близко к его, Лихарева, жилью. Надо было еще пару дней отлежаться, болезнь уже отступала. Старик думал об охотничьих осенних делах и заботах, вспомнил и о странных следах, что были рядом с волчьими, которые он обнаружил три дня назад, и задремал сладко и спокойно, совсем не подозревая о той грозной, смертельной опасности, которая сегодня придвинулась вплотную к нему.

9. КОРОТКАЯ СХВАТКА

Несколько дней Игнат и Хромой приходили в логово без добычи. Неудачи преследовали их. Позавчера не удалось найти свежего оленьего следа, а вчера, когда они выследили группу оленей — трех самцов и самку,— так получилось, что олени учуяли их раньше, чем они успели начать охоту, и ушли. Оба охотника долго преследовали их — Игнат тоже научился волчьему упорству,— но когда стали подбираться к новому месту их кормления, олени снова рванулись прочь, почуяв опасность вовремя.

Все эти дни пришлось питаться запасами, что тревожило Игната, потому что предстояла долгая и трудная зима, да и волк уже тосковал по свежатине. И только сегодня, наконец, удалось убить оленя.

Это был крупный одинокий бык, еще молодой и сильный. Человек и волк долго преследовали его, ушли глубоко в тайгу, и только когда день уже взошел над лесом, Игнату удалось пустить стрелу и свалить быка. Но едва юноша начал разделывать тушу, а волк успел проглотить только один или два куска мяса, как возникли новые обстоятельства, грозившие не только потерей добычи...

Занятый снятием шкуры, Игнат не заметил опасности, но волк, несмотря на голод, всегда был начеку. Юноша увидел, как Хромой отскочил от туши и злобно зарычал, призывая своего вожака — человека.

И тот, сделав точно такой же волчий прыжок с поворотом, на миг замер, увидев в тридцати шагах от себя мчащуюся на них чужую стаю. Их было шесть, незнакомых и голодных волков. Впереди — крупная матерая волчица с сединой на загривке и на лбу, в нескольких шагах от нее — матерый самец, остальные переярки и один прибылой,— : Игнат мгновенно определил возраст и оценил силу врагов. Он уже хорошо знал суровый закон леса, дикой звериной жизни.

Молниеносно сорвал с плеча лук, выхватил из-за спины стрелу, и волчица, перевернувшись через голову, уткнулась мордой в мох. Но только после того, как вторая стрела пронзила одного из переярков, стая остановилась — всего в нескольких шагах от обороняющихся.

Волки — умные звери, и увидев мгновенную и странную гибель двоих сородичей, не подошли ближе, несмотря на голод и азарт охоты. Они воспринимали Игната как волка, потому что он вел себя как волк, вместе с волком своей стаи кормился у туши, склонившись к ней как волк. Они напали не только потому, что были голодны, но более всего потому, что олень был убит на их угодьях, отгороженных их волчьими метками, и, конечно, потому, что соперников было только двое. Встретив неожиданный отпор, они встали, все как один, во главе с самцом — вожаком, который при жизни седой волчицы уступал ей главенствующую роль. Так бывает в природе, хотя и не часто.

Они стояли в напряженных позах, готовые по сигналу вожака снова ринуться в бой, и злоба, неуемная и дикая, клокотала в горле каждого, заполняя грозным рычанием утреннюю тишину тайги.

Шерсть у Хромого вздыбилась, его рычание звучало глухо и угрожающе. Человек стоял в шаге от него, сбоку, натянув лук, стрела которого была направлена на вожака. Игнат был готов пустить третью стрелу и мгновенно выхватить из-за пояса нож... Но этого не потребовалось. Волк-вожак, стоявший напротив, сумел оценить угрозу. Он повернулся и пошел прочь, уводя с собой всех своих. Они выстроились цепочкой и ушли след в след, будто не было сейчас их нападения, будто не остались здесь навсегда двое из их семьи.

Игнат и Хромой еще некоторое время были наготове, потом юноша подошел к убитым волкам, чтобы извлечь стрелы, а Хромой возвратился к туше оленя.

Взять сразу всю добычу не удалось. Юноша до предела нагрузился сам, взвалив немалую ношу на Хромого, но бык был крупным, и пришлось оставить еще много мяса, подвесив куски его на невысоких березках, чтобы не растащили звери, случайно обнаружившие его: лисица, мелкие грызуны или волки другой стаи. То, что не вернется побежденная стая, было очевидно. Волки, оставившие поле боя, не возвращаются подбирать остатки, как это может сделать, например, лисица или собака. Правда, росомаха или рысь и так достанут, березка им не помеха, но за полдня вряд ли кто придет сюда и найдет эти запасы. А к вечеру он сам возвратится вместе с Хромым.