Мертвое ущелье

Поднялся на второй этаж. Кругом лежали битое стекло, мусор, тряпки и бумага. Еще какие-то детские игрушки, сломанные и некрасивые. Стояла нежилая тиши-на. Звуки шагов Вожняка гулко перекатывались по лестнице, скрип ступенек и половиц казался пронзительным и был, наверняка, слышен в каждом углу притаившегося в своем запустении и одиночестве дома. Сергей тщательно обследовал все: от подвала до чердака было пусто.

Лейтенант выбрал на втором этаже комнату с угла, ближнюю к окнам Макиенко. Встал в двух метрах от окна так, что прямая линия наблюдения проходила от его глаз наискосок, как раз на окна Макиенко. Снова подошел к окну, вынул два треснутых стекла, чтобы очистить линию наблюдения. Затем опять отошел, достал бинокль.

Было хорошо видно внутреннее убранство обеих комнат. Яцек сидел с Оксаной у окна и о чем-то беседовал, весело смеясь. В другой комнате дед, усевшись за столом, деловито макал перо в чернильницу и что-то писал в толстой тетради.

С улицы и из противоположных окон лейтенанта видеть не могли, он стоял в глубине комнаты.

Около часа ночи в номере Хохлова прозвенел телефон.

— Станислав Иванович?

— Да.

— На окраине в Предгорном районе двадцать минут назад бандиты обстреляли патруль. Есть убитые. Может, это тебя заинтересует?

— Да, Андрей Ильич, я приеду. . — Так высылать машину?

— Да, высылай.

В составе патруля было пять человек: офицер, сержант и три солдата. Все с автоматами ППШ.

Они проходили по окраинной неосвещенной улице, когда с чердака соседнего частного дома ударил пулемет. Старший лейтенант и один солдат были убиты наповал.

Оставшиеся трое из патруля ракетами вызвали подмогу и пытались окружить дом, но высокий забор мешал быстро подобраться к нему.

Луна ярко светила и перелезать через забор — значило подставить себя под очередь. Кроме того, этот забор, плотный и глухой, закрывал видимость, лишал возможности обзора двора.

Едва сержант отворил калитку, как пулемет с чердака рубанул длинной очередью. Хорошо, что он, сверхсрочник-фронтовик, рванув калитку, прыгнул в сугроб. Иначе и ему бы пришлось лечь в могилу вместе с товарищами.

Когда подъехала помощь, и солдаты вбежали в дом, бандитов уже не было.

Хохлов осмотрел чердак, место у слухового чердачного окна. Примятое сено. Стреляли, удобно устроившись, лежа. Груда стреляных гильз. Запах пороховой гари, да еще двух убитых парней из патруля, два трупа — вот все, что они оставили. Начальник патруля — старший лейтенант — фронтовик, прошел всю войну, а убит вот здесь, в сорок седьмом, из-за угла. И солдат, совсем молоденький, девятнадцать лет. Полгода назад призван. Сорок седьмой. Два года, как отгремели салюты Победы. А кровавое эхо войны, ее огненный смертельный хвост еще волочится по нашей земле.

Хохлов вернул Пронюшкину документы погибших.

— Совсем молодые ребята. Да... Это, конечно, дело людей Вороного. Их метод. Пулемет МГ-34, дистанция пятьдесят метров, сверху с удобной позиции. Наверняка. И маршруты патрулей они знают, конечно?

— Да, пожалуй. Теперь я распорядился все время менять маршруты, время обхода районов. И ходить теперь будут не посередине улицы, как нередко они это делали. А так, как им удобнее и безопаснее. Был приказ коменданта — ходить в темное время только посередине улицы. Завтра утром новый приказ отменит этот. Все — на усмотрение патруля.

— Правильно. Им виднее,— по обстоятельствам. Хохлов лежал у себя в номере и не мог заснуть.

Тусклый свет уличного фонаря падал в темное окно комнаты, раскрашивая бледно-голубыми полосами пыльного и робкого света тумбочку, потертые два стула, видавший виды шкаф.

Дом, из которого стреляли по патрулю, был без хозяев. Вообще-то они были, но оказались в отъезде, как выяснилось, уехали к родственникам в соседнюю область. Уехали три дня назад на две недели. И вот уже бандиты там обосновались. То, что хозяева добровольно предоставили дом, исключалось. Никто своим домом рисковать не будет. Но об отъезде хозяев бандиты узнали сразу. Значит, кто-то из соседей связан с ними. Сообщили, что дом опустел. Надо опросить соседей, может быть, что-то прояснится. В таких случаях соседи друг про друга кое-что могут рассказать. Бывает, что и намеками, бывает, что и прямо, с раздражением. Всяко бывает. Надо, чтобы Пронюшкин все это тщательно организовал.

Вроде бы происшествие для расследования дела Хохлову ничего не давало. Но это было не так. Подобное нападение не первое и не единичное. Каждую неделю что-то случалось по нескольку раз. То бандиты, то просто уголовники. Но почти всегда с огнестрельным оружием.

Хохлов выделял: что относилось к банде, что — к стихийной уголовщине. И вычертил себе схему, не которой с четкостью просматривалась территориальная активность банды. И временная. В каких районах, в какое время суток, какими силами и на кого нападали. Такая карта позволяла сделать прогноз и предусмотреть меры безопасности для нанесения максимального урона боевым группам Вороного.

Хохлову пока не хватало данных. Он собрал все о происшествиях за три последних месяца. В ближайшие дни собирался уже все обобщить и дать конкретные предложения Пронюшкину.

В номере зазвонил телефон. Что опять?

— Станислав Иванович?

— Да.

— Здравствуйте, это я. Ничего, что поздно?

— Нормально. Ну здравствуй! Что у тебя?

— Я вот только добрался до своего, телефона. Звоню от себя, с работы. Мой земляк спит дома. Так ничего нового, за исключением одного: под вечер он ходил а костел, был в исповедальне. Это единственный случай за три дня его контакта с кем-то, кроме своих.

— В каком костеле?

— В главном соборе.

— Содержания, конечно, не знаешь?

— Конечно, а как же узнать? Ведь исповедь...

— Да я понимаю, так спросил... В общем. Иди отдыхай. Но с рассветом — держи руку на пульсе. Ни на миг не выпускай.

— Понятно, Станислав Иванович!

— Помощь нужна?

— Нет пока.

— Хорошо. Держи меня в курсе. Пока.

— До свидания.

13. ВОЛК

Он предложил Игнату сесть, сам сел напротив. И тотчас же в комнату вошла та самая молодая женщина.

— Знакомьтесь, господин Углов. Это — пани Марина.

— Игнат. Женщина улыбнулась:

— Что-то вы очень сухо представляетесь даме, дорогой кавалер.

— Я не кавалер, пани Марина. Я солдат.

— Я понимаю, вы, конечно, солдат пана Вороного. Но мне бы хотелось знать про вас хоть немного побольше, чем просто имя.

— Кроме имени вы знаете еще и фамилию, пани Марина.

— Я хочу поближе с вами познакомиться.

— Зачем?

— Хотя бы затем, что вы — мой кавалер.

— Это мне неизвестно.

— Господин Углов! — в разговор вступил Павло,— пани Марина права. Задание, которое вам поручено от пана командира, от господина Вороного, предусматривает работу с нашей обаятельной пани Мариной. Вы будете ее сопровождать и охранять от шпаны и НКВД.

Он улыбнулся, Игнат улыбнулся тоже, поддерживая остроумие собеседника. Тому это явно понравилось.

— Я оставлю вас ненадолго. Побеседуйте, пока для этого есть несколько минут.

Он вышел.

Некоторое время оба молчали. Игнат разглядывал Марину. Она — его.

Светловолосая, стройная, легкая, с быстрыми и яркими глазами, она была, пожалуй, красива. Улыбка ее располагала, нежные и тонкие черты ее передавали взволнованность души, глаза излучали доброту. И обаяние удваивало красоту женщины.

Она была старше Игната на три-четыре года.

Разведчик ощутил ее красоту. Он даже испытал легкое волнение, что прежде с ним случалось не часто. Но одновременно остро почувствовал опасность. Волчья осторожность, волчье предчувствие тайной и нежданной угрозы зашевелилось в нем, болезненно звеня в мозгу и в сердце тревожным колокольчиком.

— Вы, Игнат, давно в отряде?

— Месяц.

— Немного.

— Немного,— согласился он.

— Вам нравится?

— Что?

— Отряд.

— Много беспорядка. Мне больше нравится пан командир, чем его отряд.