Практика Сергея Рубцова

Вот и шестой вагон. Скрипя тормозами, поезд остановился. Сердитый, заспанный проводник отбросил металлический щиток, закрывавший ступеньки, и, обращаясь к другому, стоящему в тамбуре железнодорожнику с голубой повязкой на руке, произнес, оправдываясь:

— Не у меня они напились, товарищ начальник, а в вагоне-ресторане. Что, я нянька каждому?

— У вас, товарищ Гаврилов, вечно происшествия, — раздраженно оборвал его начальник поезда.

— Шесть, часов назад человек отстал от поезда, а вы мне заявляете об этом только сейчас.

— А откуда я знал, что он отстал? Может, он в другом вагоне сидит, в карты играет?

— Какое у него место? — досадливо морщась, спросил начальник поезда.

— Вещей много?

— Чемоданчик. Девятнадцатое место, нижняя полка.

Когда Сергей услышал этот разговор, у него тягостно заныло сердце. «Не будем отчаиваться, — тут же успокоил он себя. — Смирнов мог уступить свое место другому. Возможно, он даже сделал это сознательно. В таком случае отстал от поезда не он, а кто-то другой».

Проводник и начальник поезда пошли в вагон. Следом за ними двигался Сергей, на которого никто не обращал внимания. В третьем купе, несмотря на открытое окно, слышался едкий запах водочного перегара. Этот запах исходил от человека, спавшего на нижней полке, натянувшего одеяло на голову и выставившего напоказ голые ступни ног. Под полкой виднелись лежавшие на полу пустые бутылки.

— У вас не пьют… — проходя мимо, язвительно сказал начальник поезда.

— А что я сделаю? — огрызнулся проводник. — Могу я запретить человеку выпить?

Девятнадцатая полка была пустой. Постель на ней была несмятой, видимо, на нее так никто и не ложился. Под взбитой подушкой лежал небольшой чемоданчик.

Начальник поезда заглянул в багажный ящик под полкой (там было пусто), приподнял чемодан.

— Ну, вещей у него немного, — удовлетворенно произнес он. — Чемоданчик лёгонький. Товарищи, когда вы в последний раз видели пассажира с этой полки?

Находившиеся в купе пассажиры пожимали плечами. Оказалось, что некоторые из них совсем не помнят пассажира с девятнадцатой полки, другие видели его только один раз еще в Синегорске, когда он занимал свое место, и хорошенько не запомнили его внешности. Впрочем, дамочка с накрашенными губками и набело пережженными перекисью волосами, одетая в яркий халат, заявила:

— Совсем молодой мужчина. Такой вполне представительный, интересный, интеллигентный.

— А вот мы того, что спит… спросим, — сказал проводник.

— Он, кажется, с ним выпивал.

Проводник и начальник поезда направились в третье купе. Сергей наклонился к дамочке и спросил равнодушным тоном, кивая на пустую полку:

— Он, кажется, блондин?

— Нет, нет, что вы, — поспешно ответила дамочка. — Шатен, даже, пожалуй, брюнет, такая хорошая волнистая шевелюра.

— Золотые зубы? — небрежно обронил Сергей и замер, ожидая ответа.

Дамочка наморщила нос, припоминая:

— Да, да, один золотой зуб, верхний. Я обратила внимание.

Рубцов кивнул головой, не то соглашаясь, не то благодаря, и поспешил к третьему купе. Там проводник усиленно тормошил спящего пассажира, но пассажир только мычал что-то невнятное, натягивая одеяло на голову, й дрыгал босой ногой. Наконец, его разбудили. Из-под края одеяла он взглянул на проводника мутным, темным глазом, видимо, еще не соображая, где он находится и чего от него хотят.

— Гражданин, когда, на какой станции отстал ваш знакомый?

— Какой?

Мучительно искривившись, пассажир откинул с груди одеяло, опустил на пол босую ногу и протянул руку к столику.

— Где-то… Мамаша, я вам свою кружку давал. Водички бы.

— Вот она, сынок. Как же! Раз я взяла чужую вещь — никуда она не денется.

Сидевшая на противоположной нижней полке старушка налила в фаянсовую чашечку с синим ободком воды из бутылки и подала ее, очевидно, еще не протрезвившемуся пассажиру. Крепко зажав пальцами чашку, он жадно выпил воду.

Сергей заметил, как дрожала его рука, когда он ставил чашку на столик.

— Гражданин, ваш товарищ отстал от поезда, — сказал проводник.

— Какой еще товарищ? — угрюмо и почти злобно взглянул на него пассажир. — Когда у меня деньги есть, товарищей много…

— Тот, что с вами выпивал в ресторане, — уточнил проводник.

— Я за свои деньги пью. Да. Такое у меня правило.

— Снова мучительно поморщившись, пассажир нашел вафельное полотенце и туго обвязал синеватую, видимо, два-три дня назад обритую голову. — А что, кто-то не рассчитался?

— Не в этом дело. Пассажир отстал. Тот самый, что за столиком с вами сидел.

Пьяный о чем-то вспомнил, улыбнулся показывая ровные, крепкие зубы.

— А-а, липкий этот. Был один… Все выспрашивал, где, да как, да что. Тип.

— Где вы его потеряли?

— Я его не терял. Я его отшил, — сказал пассажир, ложась на полку и натягивая на себя одеяло. — Сразу отшил, как он только подсел. Знаем таких.

— В котором часу это было? Когда вы пришли в вагон? — допытывался начальник поезда.

— А я когда пью, то часового графика не соблюдаю. Извиняюсь!

Пассажир повернулся на бок, лицом к стенке, и натянул на голову одеяло.

— Когда он вернулся, было два часа ночи, — сказала старушка. — Я почему помню: перед этим как раз станцию Разлив проезжали. Слышу идет мой соседушка — пьяный, как ночь. Сразу разделся, бух в постель и заснул, как мертвый. Я выглянула в окно, вижу: на станционных часах — начало третьего. Беда с этими молодыми. Пьет-то как. Ведь как сел вчера утром в поезд, так и не протрезвляется.

— Проводник, дело ясное, — заявил начальник поезда. — Сдавайте под расписку чемодан отставшего в милицию, и покончим с этим. Отстал, значит, отстал.

Сергей дальше не слушал. Он быстро вышел из вагона и бросился к дежурному по станции.

Выслушав Рубцова и взглянув на его служебное удостоверение, дежурный вызвал по селектору диспетчера.

— Товарищ диспетчер! Запросите Горное отделение: нет ли у них отставшего ночью от московского поезда.

— А почему диспетчер должен интересоваться отставшими пассажирами? Что, разве у меня других занятий нету?

— Личная просьба, товарищ Новиков, — сказал дежурный и подмигнул Рубцову. — Мой знакомый отстал.

— Нерасторопные у тебя знакомые.

В репродукторе селектора сердито щелкнуло, ц он умолк.

Рубцов посмотрел на часы: до конца стоянки поезда на станции Шахтинск оставалось девять минут. Сергей нервничал.

«— Это ваш товарищ отстал? — спросил дежурный.

— Наш сотрудник, — сказал Рубцов и нахмурился, ему стало неприятно от этой вынужденной лжи. И все же назвать Смирнова «товарищем» он не решился.

Минуты две прошло в томительном ожидании. Наконец, репродуктор селектора снова щелкнул.

— Симаков, слушаешь? Отставших нет, но возле Горной на перегоне обнаружен труп. Как фамилия твоего знакомого?

Дежурный вопросительно взглянул на внезапно побледневшего Сергея, ожидая от него подсказки.

Смирнов, — прошептал Сергей. Слабая надежда еще не покидала его.

— Смирнов, товарищ диспетчер.

— Скверное дело твоего знакомого. Смирнов и есть. При нем найден паспорт и большая сумма денег. Сочувствую, брат, твоему несчастью.

Да, это было большое несчастье для Рубцова. Ошеломленный неожиданным известием, Сергей оцепенел. Он ожидал всего, но только не смерти Смирнова. Такой нелепый, бессмысленный вариант исключался. Какая неудача! Мертвые умеют молчать… Что же делать?

Полагая, что Сергей удручен гибелью сотрудника, дежурный посочувствовал ему.

— Тут уж ничего не поделаешь, товарищ. Поезжайте в Горную. Нужно похоронить. Семья у него есть?

— Одинокий… — рассеянно ответил Сергей и вышел из комнаты дежурного.

Итак, Смирнов мертв. Фамилию погибшего установили по найденному при нем паспорту. Кроме того, при нем найдена большая сумма денег. Конечно, это Смирнов. Сергей шел по вокзалу, как лунатик. Очнулся от голоса диктора.

— Внимание! Поезд «Владивосток — Москва» отправляется через две минуты. Просим пассажиров занять свои места, провожающих покинуть вагоны. Повторяю…