Особая примета

— Хорошо, я займусь этим. Жаль Козинского! Вечером встретимся?

— Да, пожалуйста! И не отчаивайтесь. Потеря, конечно, большая, но в то же время она показывает, что Ян здесь, не ушел за границу. И теперь уже не уйдет — все закрыто накрепко. Терпение и настойчивость себя оправдают, увидите!

Вечером Заремба приехал рассказать, что все поиски оказались бесплодными. Как раз в это время доложили о майоре Петренко.

Выслушав его, генерал сказал:

— Вот видите, Станислав Иосифович, рано было отчаиваться. Очень возможно, что майор Петренко действительно нашел сразу и кабинет и машину. Признаться, фамилия Барвинского много обещает; я знаю львовское дело. Надо запросить Львов — не сохранились ли там какие документы, но ответа дожидаться не будем. Прежде всего надо посмотреть автомобиль. Но как? Явиться и под каким-нибудь предлогом потребовать осмотра машины — не годится.

— Конечно. Машина может быть другая, а Барвинский с Кларком все-таки связан. Тогда мы осмотром ничего не добьемся, лишь встревожим.

— Вот именно. Вызовем капитана Смирнова, пусть ловит случай посмотреть машину. Вы, Петренко, расскажите ему все и немедленно пошлите в Бялу-Суль. Сами продолжайте заниматься доктором, попадите на прием, только сначала посоветуйтесь с профессором Румянцевым, он подберет вам подходящую болезнь, а Барвинский пускай попытается ее вылечить. Вас, Станислав Иосифович, мы попросим организовать постоянное наблюдение за домом и его жильцами. Но только очень культурно, чтобы не спугнуть доктора. Кто у вас в Бялей-Сули?

— Войтехович, товарищ генерал.

— Помню, толковый парень. Вот ему и поручите. Строгий контроль входящих и выходящих. Если выедет автомобиль и пойдет в город — остановить на КПП и осмотреть, там это не вызовет подозрений. А беднягу Козинского ищите — дня через два-три всплывет где-нибудь на Орде. Вы, майор, несколько дней подождите. Не станем трогать доктора, пока не заблокируем дом и не приглядимся к его обитателям. Договорились? Ну, тогда будем работать дальше.

7. ПАН ДОКТОР БАРВИНСКИЙ

Майор Петренко, переговорив с главным хирургом, приехал в пятницу днем в Бялу-Суль и отправился на прием к Барвинскому. Румянцев рекомендовал затеять исследование желудка и желчного пузыря — процедуру довольно длинную и требующую повторных визитов к врачу. Он рассказал майору, на что жаловаться, как описывать начало и развитие болезни. «Трудно разоблачить симулянта, которого проинструктировал врач», — сказал Румянцев в заключение. Он советовал также добиться, чтобы Барвинский сделал майору рентгеновский снимок — сравнение со снимком, найденным в печке, могло кое-что дать.

Было без двадцати четыре, когда Петренко, пройдя через незапертую калитку, позвонил у подъезда. Маленькая немолодая женщина в белом фартуке с нагрудником и кружевной наколке на волосах впустила его в переднюю и помогла снять пальто. Отсюда он прошел в приемную — большую комнату, богато обставленную тяжелой кожаной мебелью. Здесь уже сидело несколько человек больных. Экономка Тереза — догадался Петренко — села за небольшой письменный стол с телефоном и предложила ему записаться и уплатить деньги за визит. Он назвал себя Яном Яновским, владельцем портняжной мастерской в Любнице, и, доставая бумажник, внимательно рассмотрел помощницу доктора. Вот уж никак не поверил бы, что это — мать Владека! Только в сильно выдающемся подбородке было что-то общее. А лицо острое, худое, с резкими чертами, пронизывающий, оценивающий взгляд, фигура тонкая, хрупкая. Записав Яновского в большую конторскую книгу и получив деньги, она молча указала ему кресло. Едва он уселся, пришел еще один пациент и вслед за тем начался прием.

Дождавшись своей очереди, Петренко вошел к врачу. Барвинский принимал в просторном, белом, больничного типа кабинете, с матовыми стеклами в окнах. За белым письменным столом сидел доктор — тот самый старик, которого майор видел через окно ресторана. Вблизи и в белом халате он казался еще толще — совсем шаровидным. На красном мясистом лице, как щелочки, блестели свиные глазки; маленький курносый нос, пухлые красные губы бантиком и особенно тонкий, писклявый голос, когда он заговорил, — все удивительно не гармонировало с его богатырскими усами, росшими не только на губе, но и от щек.

— Ну, что скажет пан Яновский? — спросил он, заглянув в лежавшую перед ним карточку.

«Смотри, совсем, как в поликлинике. Может, и на Влоцкого у него есть история болезни?» — подумал Петренко и начал свои жалобы.

Доктор терпеливо, кивая головой, выслушал длинный рассказ Яновского и задал ряд вопросов. Почти каждый ответ он перебивал словами: «Да, да! Можете не говорить, знаю!» Потом заставил майора раздеться, очень долго ощупывал его своими пухлыми руками с короткими в золотых перстнях пальцами, выстукивал, выслушивал. Петренко начал уже бояться, что при таком внимательном исследовании симуляция не замедлит обнаружиться. К его удивлению, закончив осмотр, Барвинский с огорченным видом покачал головой.

— Не хочу вас пугать, пане, но болезнь серьезная! — Он сдвинул на лоб свою белую шапочку. — Вы запустили ее, нужно было обратиться ко мне раньше.

В первый момент Петренко был так ошеломлен медицинским заключением, что вытаращил глаза, потом с трудом удержался от улыбки, но Барвинский, заметивший растерянность пациента, объяснил ее по-своему.

— Вы не падайте духом, все еще поправимо. Лечиться придется долго, нужно сделать ряд сложных исследований; должен вас предупредить, что это обойдется не дешево. Вы имеете средства?

Тут майор сообразил, в чем дело, и поспешил уверить доктора, что здоровье ему дороже денег и что он — человек обеспеченный.

— Какая же у меня болезнь доктор?

— Мы называем это... — Барвинский произнес очень длинное латинское слово, из которого Петренко запомнил только окончание «...патия». — Вам придется побывать у меня еще несколько раз, а месяца через два повторить курс лечения. Я бы вам советовал на время поселиться здесь, в городе. Ездить каждые три-четыре дня по железной дороге для вас будет утомительно. Моя помощница, панна Тереза, может порекомендовать вам местных жителей, сдающих комнаты.

Петренко поблагодарил, но сказал, что дело не позволяет ему надолго отлучаться из дома.

— Смотрите, как вам удобнее. Мы произведем анализы и посмотрим вас лучами, — сказал Барвинский, записывая что-то в карточке. — Скажите панне Терезе, что я назначил вам во вторник исследование желудка. А желчный пузырь поглядим в следующий раз. Она вас проинструктирует, как подготовиться. Только не падайте духом — мне случалось помогать и в более запущенных случаях.

Доктор любезно проводил пана Яновского до самой двери кабинета.

«Ну и попался! — думал Петренко, покидая дом Барвинского. — Слабительное пить, голодать сутки, а потом заставят глотать какую-то гадость или, чего доброго, начнут колоть, а то еще хуже — клизму поставят!»

Как все здоровые люди, не привыкшие к врачам, он очень не любил медицинские процедуры и даже побаивался их. А главное — приблизит ли все это к цели? Но делать нечего, назвался груздем — полезай в кузов.

И он, несколько удрученный, пошел по улице, отметив все же монтера, который с кошками на ногах карабкался на телеграфный столб перед домом доктора. Утром он возился с проводами на соседнем столбе, наверное, человек Войтеховича, наблюдает за домом. Счастливец! Ему не придется брать желудочный сок!

Однако события повернулись так, что хождение Петренко по медицинским мукам оказалось непродолжительным.

Когда во вторник утром он, приехав в Бялу-Суль, пришел на улицу Костюшко, она удивила его своим видом. В нескольких местах безукоризненный асфальт был взломан, желтели кучи выкопанной, глинистой земли. Невдалеке от дома Барвинского стояла пневматическая станция на автомашине, грохотал перфоратор, несколько рабочих рылись в траншее. Когда майор подошел к знакомой калитке, первое, что бросилось ему в глаза, был большой темно-оливковый автомобиль, стоявший на дорожке перед открытыми воротами гаража. Владек в том же синем халате чистил веником вынутый из машины ковровый половичок. Коренастый человек в спортивном костюме стоял рядом, словно следя за работой дурачка. Он обернулся на звук шагов — это был капитан Смирнов.