Темноты

— Я должна знать, Кален, — девушка с видимым усилием успокоила себя, руками схватившись за плечи. — То…то, что есть у нас, оно реально? Могло ли такое на самом деле случиться между теми, кто встретился лишь раз? Я никогда не любила и… — она оборвала себя и потупила в пол. А потом зло, раздражённо продолжила. — Я не понимаю! Это не…это нечестно!

— Файне, — сказал Кален.

— Ты! — крикнула девушка. — Единственный мужчина, которого я не могу получить — единственный мужчина, от которого я должна бежать, но не могу покинуть. Даже сейчас, я стою голая перед тобой — тобой, порицавшим меня, отказывавшимся от меня, угрожавшим меня арестовать — и я не могу уйти. Я просто не могу забыть тебя.

Слёзы полились по её щекам, а Кален не мог заговорить, даже если бы попытался.

— Я должна знать, люблю ли я тебя по-настоящему, и любишь ли ты меня, — произнесла полуэльфийка. — Мне нужно…мне нужно что-то настоящее в жизни, полной теней и лжи. Имеет ли это хоть какой-то смысл? Ты понимаешь?

Кален отвёл взгляд и всё равно встретился с ней глазами. Мужчина взвесил её слова, попробовал прочесть язык тела на предмет лжи, но ничего не нашёл. Насколько он мог судить, всё сказанное было правдой.

Её жизнь была полная теней и лжи, подумал Кален. Как его собственная.

— Ох, Кален, — сказала Файне. — Скажи что-нибудь…что угодно, прошу.

Дрен повернулся к ней.

— Это неправда.

Файне замерла, словно один только его взгляд обратил девушку в камень.

— Что неправда?

— Что женщина умерла из-за тебя, — сказал Кален. — Ты не посылала Раса убить её.

 Файне шумно вдохнула.

— Я верю тебе, — произнёс мужчина. — Твоя игра была бездумна и лишена принципов. Именно поэтому Лориэн застали врасплох, но всё же, это не твоя вина…

Файне обвила рукой его шею и со страстью поцеловала его. Кален от неожиданности сделал шаг назад. Мужчина мог ощущать силу поцелуя и мог чувствовать вкус её губ на своих даже сквозь онемение. В ушах зашумела кровь, и Кален мог чувствовать, как стук сердца эхом раздаётся у него в голове.

— Нет, — отстранилась Файне. — Нет. Мне жаль. Я просто…я должна была. Прости.

— Что это?

Файне пошла к своей одежде, оставленной на кровати.

— Ты любишь её, — сказала девушка.

— Ха, — тряхнул головой Кален.

— «Ха»? — горько засмеялась Файне. — Эта девочка вмешивается практически во всё, во что может, когда вы вместе — во всё. Она восхищается тобой — твоим видом, мыслями о тебе. Она тебя любит, ты, кретин. А ты, — глаза полуэльфийки сощурились, — ты любишь её тоже.

Дрен покачал головой.

— Нет.

Файне остановилась и с осторожным любопытством посмотрела на него.

— Ты уверен?

Девушка шагнула к нему, и Кален почувствовал, как внутри него разгорается пламя — он хотел её, он хотел сражения. С ней всегда будет именно так, подумал он.

— Что же тогда ты чувствуешь? — спросила она. — Что ты чувствуешь прямо сейчас?

Ему в голову пришло идеально подходящее слово. Кален грустно улыбнулся.

— Жалость.

Чего бы Файне не ожидала, это её удивило.

— Жалость к ней? — её голос внезапно охладел. — Жалость ко мне?

— К себе, — покачал головой Кален. — Она заставляет меня желать стать лучшим человеком.

Файне отпрянула, словно он влепил ей пощёчину.

— По мне, это похоже на любовь.

Девушка решила было отвернуться, но мужчина поймал её за запястье.

— Нет, — произнёс он.

— Нет?

Он покачал головой.

— Что ж, спасибо Деве Неудачи, — сказала Файне, с гордостью подняв голову. — Мне начало казаться, что я тебе больше не нравлюсь.

Чистая, невозмутимая уверенность в её глазах — глумливое озорство и едкие слова, бесстыдная игривость — всё это вызвало у Калена улыбку. Бравада этой женщины изумляла его.

Файне не была скромной и задумчивой, как Мирин, а, наоборот, самодовольной, непоколебимо уверенной в своём очарование. Кален восхищался её заносчивостью. Девушка была неизменна, незыблема, совершенна в своём несовершенстве.

Он сказал ей то, что не сказал Мирин — что никогда бы не посмел сказать ей. Кален хотел остановиться, но не смог.

— Я болен, Файне.

Та уставилась на него, словно стараясь понять, правду ли говорит он. Наконец, девушка кивнула.

Кален продолжил.

— Ещё в детстве я слабее других чувствовал боль. Мои пальцы покрыты шрамами от собственных зубов, — Дрен показал ей руки, — равно как и мои губы, — мужчина их облизнул и выпятил, чтобы было лучше видно. — Я просто…я просто этого не чувствовал.

Файне кивнула, а её серые глаза стали чуть больше.

— Я бы умер, но один негодяй принял и взрастил меня вместе с остальными сиротами, — сказал Кален. — Он научил меня, как наносить боль, которую я не мог почувствовать — как использовать моё «благословение» к собственной выгоде. Или, например, его.

— Звучит похоже на моего отца, — сказала Файне. Когда Кален остановился, она махнула рукой. — Но это твоя история — прошу, продолжай.

— Я, наконец, научился чувствовать, но это было спустя долгое время, когда моя кожа уже огрубела. В шесть лет я лишь вздрагивал от ударов, от которых взрослый мужчина скулил бы от боли на полу.

Кален видел, как глаза Файне осматривают шрамы на рёбрах и груди, некоторые из которых были очень старыми. Каждый из них Дрен помнил очень хорошо.

— Я убил своего хозяина, когда сам был всего лишь ребёнком, — сказал Кален. — Он был жестоким стариком, и я не испытывал к нему жалости. Мне было жаль взрослых сирот, которым за долгие годы он причинил столько боли… но, пойми, меня в большей степени беспокоил только я сам.

Файне кивнула. Она поняла.

— Я был вором, гнусным вором, — продолжил Дрен. — Со мной творили разное — ужасные вещи — а видел я гораздо худшее. Так что, когда я причинял боль остальным — убивал порой — я ни о чём при этом не думал. Я использовал собственный клинок, чтобы добыть деньги — или еду. Или просто потому, что нужно было выместить гнев, как это зачастую бывало. При рождении я уже был закалён сильнее стали, а со временем становился всё жёстче.

Кален почти хотел, чтобы Файне сказала, что ей жаль — словно та могла принять на себя часть вины за весь мир и даровать искупление. Но девушка лишь смотрела на него, внимательно слушая.

— Оставшись без хозяина, мне пришлось просить милостыню на улицах — предлагать собственные услуги за еду или кров. Вскоре после этого я повстречал Целлику, и она стала мне как сестра. Тем не менее, старания предыдущего хозяина не оказались напрасными — я стал камнем не только снаружи, но и внутри.

— Целлика тоже выросла в Лускане? — Файне кинула взгляд на дверь. — Она выглядит слишком мягкой.

— Она была узницей, — пожал плечами Кален. — Спаслась из хватки одного демонического культа.

— Культа? — Файне выглядела обеспокоенно. — Какого рода культа?

Кален снова пожал плечами.

— Целлика не распространялась сильно об этом, а я не спрашивал, — ответил он. — Я случайно её встретил, и она вылечила мне сломанную руку. Исцеляющее наложение рук.

— Ммм, — кивнула Файне. — Она была хорошей подругой?

— Я поначалу её тоже ненавидел, — сказал Кален. — Как только моя рука исцелилась, я ударил её, но только раз, — мужчина грустно усмехнулся. — Она положила меня быстрее, чем ты бы могла сказать собственное имя.

Файне хихикнула.

— Подобного и не подумаешь, глядя на неё.

— Крепкая маленькая девчушка, — произнёс Кален, и они с Файне вместе улыбнулись.

Затем Дрен остановился, не желая рассказывать ей историю о Гедрине или обретении Защитника, что, по сути, не имело значение. Это бы придало ненужный элемент благородства в его историю, а этого он как раз и хотел избежать. Не было места благородству в те времена.

— Когда мне было восемь, я…я совершил ошибку. Я сделал нечто ужасное, и мой магический шрам проявился с полной силой. Я не мог двигаться в принципе.

Он попытался отвернуться, но девушка сильнее сжала руку и посмотрела ему прямо в глаза. Кален стиснул зубы.