Страница 25 из 81
— Ну вот, забыл. Какая же у тебя память короткая! Я обижусь, Алеша…
Он пытался вспомнить, где видел ее раньше, — и не мог…
— Ну, ладно, ладно… Смешной ты какой… Помнишь, как не хотел со мной дружить?
— Я? Не хотел?
— Не помнишь…
Она расстегнула ему рубашку и, наклонившись, поцеловала в грудь. Алексей задохнулся, обнял ее обеими руками и уткнулся лицом в ее волосы.
— Подожди… — Она отстранилась. — Подожди, я разденусь…
Он смотрел, как она стягивает с точеного тонкого и сильного тела легкий свитер, снимает узкие голубые джинсы, бюстгальтер и ниточку трусиков, оставившие на загорелой коже две белые полоски.
— Подожди, — она протянула руку навстречу вскочившему с дивана Алексею, — в спальню…
Первый раз все продолжалось необычайно долго. Он чувствовал, что научился полностью управлять своим телом, контролировать его и оттягивал оргазм, пока не увидел, что она тяжело задышала и вскрикнула. Тогда он перестал существовать — взорвался, разлетелся мелкими искрами, поднялся над городом, над землей и увидел одновременно все, весь земной шар, все его города, реки, океаны, увидел каждого отдельного человека. Он почувствовал себя богом. Полный покой, абсолютное счастье — иначе нельзя было назвать то, что он испытывал в эту минуту. Или секунду? Привычные временные категории не подходили, он был вне времени, вне пространства…
Поэтому же он не мог сказать, сколько они лежали рядом, но, когда ощутил, что силы вновь наполняют тело и протянул к женщине руку, она вдруг выскользнула из постели, легко вскочила на пол и сказала:
— Алеша, мне нужно идти. Ты же еще придешь сюда, правда?
— Конечно, — ответил он, становясь против всех своих правил абсолютно послушным. — Конечно, приду.
— У нас будет много времени… Главное, помни обо мне всегда. И я всегда буду с тобой. Договорились?
— Да, — пробормотал он…
Внезапно Алексей ощутил ломоту в локтях, чешущееся колено, какое-то неудобство у затылка. Он тряхнул головой и увидел вместо уютной комнаты несущиеся мимо холмы, поросшие густыми кустами, черные в рассветных сумерках. Рядом дремала или просто отдыхала с закрытыми глазами Лариса. «Грэйхаунд»! — вспомнил он. Так называлась автобусная компания, услугами которой они воспользовались, очутившись наконец на автовокзале после сумасшедшего бегства.
— One way, — сказала Лариса в ответ на какой-то вопрос чернокожей барышни, оформлявшей им билеты. «В один конец». Алексей тогда еще усмехнулся — как это символично звучит. Он чувствовал странную усталость — не физическую, в этом плане у него все было в порядке, даже чересчур — какая-то излишняя бодрость словно распирала его изнутри. А вот в остальном… Он иногда ловил себя на том, что переставал понимать окружающее, не слышал вопросов Ларисы, обращенных к нему, спотыкался на ровном месте.
Лариса, хмурясь, озиралась по сторонам. Алексей же плюнул на слежку — будь что будет. Вокзал действовал на него успокаивающим образом. Несмотря на поздний час, разношерстный и разномастный народ подходил к кассам. Черные нищие рвали из рук пассажиров багаж, желая поднести тяжелый чемодан и заработать пару долларов, торговали открытками и газетами. Кругом стоял особенный вокзальный гулкий шум, который Алексей любил и который одинаков на любом вокзале в любой стране мира.
Лариса сунула билеты в карман, они спустились в цокольный этаж и направились к автобусу, который отправлялся в Чикаго.
— Почему в Чикаго? — вяло спросил Алексей. — А Денвер?..
— Успокойся, поедем мы в Денвер, никуда он не денется. Здесь уж, будь любезен, слушай меня, — ответила Лариса.
«И то верно», — подумал он. Пусть теперь и о нем кто-нибудь позаботится, он устал ломать голову, как избежать встречи с бандитами, а впереди еще много чего предстоит, можно чуть-чуть и отдохнуть.
Автобус почти ничем не отличался от таких же рейсовых машин в России, разве что вытянутой в прыжке собакой, нарисованной на его бортах, да кабинкой туалета в конце салона. Они ехали по каким-то тоннелям и эстакадам. Алексей отметил, что с Сорок второй, на которой находилось здание вокзала, похожих транспортных развязок видно не было, чудная архитектура в этом городе, и выехали на авеню, залитую светом. Автобус мягко поплавал по холмам Сентрал-парка.
— Вот твой Гарлем, — сказала Лариса через несколько минут.
Алексей увидел в окно обычные многоэтажные кирпичные дома — вполне с виду приличные, деревца на тротуарах — пустоватых, правда, по сравнению с нижним Манхэттеном. Ничего особенного знаменитый Гарлем из себя не представлял.
— Ха, тоже мне криминальный очаг. Я думал, здесь руины, а это — как питерский Юго-Запад. Или Куичино…
Руины начались чуть позже. Бронкс выглядел словно после бомбежки — черные дыры окон с выбитыми стеклами, обрушившиеся стены зданий, горы битого кирпича на улицах, свалки мусора, совершенное безлюдье. Здесь Алексей и вырубился. А какой сои реальный, не похожий на обычные эротические фантазии…
После удивительного сновидения силы полностью вернулись к нему, голова была ясной, словно он проспал часов семь где-нибудь в летнем прохладном лесу, хватанул кислорода с избытком, сбросил городские стрессы и дал хороший отдых уставшим мышцам.
Автобус был полон, сзади сидела целая компания вьетнамцев, беспрерывно шуршала целлофаном пакетов с орешками, чипсами, печеньем. Катились по проходу пустые банки из-под кока-колы. Бардак эти пассажиры развели знакомый и даже какой-то родной — ни дать ни взять провинциалы в российском поезде или междугородном автобусе. Только те шуршат масляной бумагой с жареными курицами и сорят скорлупой вареных яиц, а вместо колы бутылки точно так же катаются по полу — водочные и пивные…
Остальные пассажиры спали, никто из них не походил на бандитов. Он посмотрел на часы — сон, оказывается, длился минут десять. Ну и ну! Алексей почесал поросший черной щетиной подбородок. С чего бы такие сны? И кто эта мадам, которая его «взорвала»? Что-то очень знакомое, где-то он ее видел… Ну ладно, это сейчас не суть. Параллельно с фантастическим трахом во сне смоделировалась программа дальнейших их действий. Был там и черный «форд»… Алексей машинально глянул в окно, стараясь как можно дальше охватить взглядом уходящее шоссе. Нет, ни черта не видно. Но он появится. И это — самая большая опасность. Правда, есть еще и другие. Вот, дьявол, какие? Во сне он точно знал, сейчас — забыл…
Алексей осторожно тронул Ларису за руку. Светлые ресницы взлетели моментально — не спала, он так и знал. Молча смотрела на него изучающе, зрачки бегали рывками, губы приоткрылись.
— Ты чего?
Она покачала головой. Глубоко вздохнула и тихо прошептала:
— Влипли мы с тобой, Алеша…
— Ладно, не кисни… Сейчас рано расслабляться. Расскажи лучше, каким образом мы будем дальше двигаться. Как тут вообще с автобусами — что за система? За нами, думаю, гонятся.
— Система? — Она продолжала смотреть ему в глаза. — Система простая. Мы едем в этом автобусе. По пути случаются остановки. Мы можем выйти и гулять по городу сколько нам будет нужно — хоть час, хоть неделю. Потом по нашим билетам садимся на автобус в нужном направлении и едем дальше. Нет проблем.
— То есть как? Мы можем где угодно тормознуть на любое время?
— Ну да. Билеты действительны несколько месяцев. Не помню точно — на них где-то написано… Алеша, ты не боишься?
— Чего?
— Всей этой истории.
— Нет, не боюсь. Сначала боялся, теперь — нет. В Питере были разборки покруче. Со стрельбой, с КГБ… Вспоминать даже страшно. А здесь — все как-то… — он улыбнулся, — как-то цивилизованно.
— Нет, дорогой. До середины семидесятых было цивилизованно. Только в семьдесят пятом в одном Нью-Йорке пять тысяч русских появилось. Ну, в смысле, новых. И потом — каждый год… На самом деле тут ужас, что происходит! Они зверствуют так, как никто до них в Америке и не думал. Все эти фильмы про бутлеггеров тридцатых годов с цементными ваннами — это все семечки. Русские друг друга на части зубами рвут.