Дым в глаза

Однажды, вскоре после разрыва с Ирой, он напился. Но легче не стало. Более того, его тело, каждый мускул которого подчинялся его воле, вышло из повиновения. Его качало. Наутро проснулся он с ощущением, что в голове у него кто-то играет в футбол и от ударов мяча трещит затылок.

Но то, что ему не нравилось, он никогда не делал. Случалось, что где-то в компании Маркелов пил. Но больше никто никогда не видел его пьяным.

Один год он вечерами не вылезал из библиотек. Товарищам говорил, что читает приключенческие романы. А весной все с удивлением узнали, что он сдал экстерном экзамены на аттестат зрелости.

Вот тогда окончательно выявилась основная черта характера Маркелова: вера в себя. Порой эта черта переходила в жестокость, ибо он и других людей мерил на свой аршин. Так он фактически прогнал из юношеской команды Гришку Бардина. Гришка играл совсем неплохо. Но однажды ему сделали «коробочку», и он стал бояться нападать на противника. Ребята пытались ему помочь, поддержать. И тут Маркелов сказал в лицо Гришке, что слабым и трусливым не место в футболе и, если он один раз испугался, он человек конченый. Ребята возразили: нельзя сразу отталкивать человека. Но Маркелов был непреклонным: «Мы все перейдем в класс мастеров. Надо, чтоб перешли только сильные. А трусов там своих достаточно…» Маркелов не любил неудачников. И хотя это было лишь мнение одного Маркелова, Бардин больше не пришел на занятия. Позже ребята узнали, что он перешел в «Экспресс». И кстати, там он играл совсем неплохо.

Эта уверенность в себе многим могла показаться излишней самоуверенностью. Но Маркелов эту веру поддерживал упорной работой.

Поэтому у него почти не было ничего неожиданного. Например, играя в юношеской команде, он стал задумываться, как бы он поступил на месте капитана. Иногда его решения совпадали с решениями капитана, иногда нет. Он никому об этом не говорил, но про себя, молча как бы руководил командой. Ему показалось, что он делает лучше. И он не удивился, когда вдруг стал капитаном.

Он принял как должное перевод в дубль-мастеров, хотя он был там самый молодой. Просто он стал замечать, что играет ничуть не хуже остальных. Игроки дубля были буквально ошарашены и удивлены этим переводом. А Маркелов был бы удивлен, если бы его не перевели.

И, забегая вперед, можно сказать, что ни одна ступенька его жизненного пути не казалась ему неожиданной. Сначала приходило умение, а потом уже следовало назначение. И он лишь с искренним удивлением замечал, что люди, которые вроде намного старше и опытнее его, не умеют делать или не понимают того, что ему казалось очень простым.

В восемнадцать лет он вышел на стадион «Динамо» играть за основной состав в матче с «Восходом». Он хорошо изучил каждого футболиста этой команды. Но одно дело — наблюдать с трибуны, другое — играть против них. Маркелов три раза подряд не смог пройти правого защитника. Маркелов растерялся. Начал нервничать. Удары, великолепные на тренировках, здесь получались вялыми, неточными. «Прогонят теперь, никогда не выпустят!» Он знал, как необыкновенно трудно попасть в основной состав. Много хороших, опытных мастеров и толковой молодежи ждут своей очереди, играя за дубль. Он, самый молодой из них, вышел вперед, и такой провал!..

Маркелов не разыгрался и во втором тайме. Минут через двадцать его заменили. Восточная трибуна провожала его свистом и улюлюканием: «Сапожник!» После матча к нему подошел капитан команды Ваня Маслов.

— Скверно же ты играл!

— Знаю.

— Уж не надеешься ли, что тебя опять выпустят на поле?

— Я все равно выйду. Уверен.

И он действительно вышел. Через три игры.

И вспыхнули строчки газет:

«Успешно выступил восемнадцатилетний Леонид Маркелов. Об этом говорит хотя бы то, что из трех голов два забил он»;

«…восемнадцатилетний способный игрок «Спутника» Маркелов»;

«Защита не смогла справиться с самым молодым, но, пожалуй, и самым опасным нападающим «Спутника» Леонидом Маркеловым…»

Футбольный сезон был в самом разгаре. Газеты все больше места уделяли Маркелову:

«…Надо сказать, что, несмотря на явный проигрыш, Маркелов и дебютирующий Челноков продолжали бороться до конца. Они фактически возглавили команду»;

«…На последней минуте Маркелов, словно шутя, обыграл трех защитников, вратаря и спокойно послал четвертый мяч в ворота гостей».

Маркелов уверенно выходил в лидеры «Спутника». Говорили, что он очень способный. Он находил какие-то интересные схемы, остроумные тактические решения. Перед ним распахнулись двери Института физкультуры. Он стал студентом.

Лучшим нападающим страны он сделался после знаменитого матча с ФРГ. Во втором тайме вели немцы. Казалось, не пробиться. Немцы нажимали. А Маркелов пошел вперед. Глухая защита. Жесткая, силовая игра. Это были достойные противники. Но Маркелов шел вперед. И он сравнял счет. Трибуны надрывались: «Сталинград!»

Команда пошла за Маркеловым. Наступил перелом. Немцы дрогнули. Матч был выигран.

Иногда Маркелов заходил к своим старым товарищам в мастерскую и выслушивал все новости и размышления по поводу того, что «клиент пошел скандальный», «носит микропорку» и «все им рубчики подавай».

Маркелов получал много писем. Больше половины — от девушек. На эти письма он не отвечал. Мать хранила их в нижнем ящике комода.

Мать теперь не работала. Вела хозяйство в новой квартире, что дали ее сыну. Отец постарел. Иногда Леньку смешили его рассуждения о хитрых гвардейцах и грубиянах моторовцах. Но Ленька всегда все выслушивал очень серьезно.

Однажды в библиотеке института девушка бесцеремонно заглянула в книгу, которую читал Маркелов.

— Футболисты читают Шекспира? — Она скользнула по нему взглядом. — Невероятно!

И ушла. С Маркеловым пытались знакомиться многие девушки. Но эта была особенной.

Они несколько раз сталкивались в институте. Она не глядела на Маркелова. А Маркелов глядел. Скоро он узнал, что ее зовут Вера Максимова. Первокурсница. Дочь крупного общественного деятеля.

На первом же институтском вечере так получилось, что Маркелов пригласил ее танцевать. Он не хотел приходить. Но пришел только ради нее. Он дал себе слово к ней не подходить. Много девушек ждало его взгляда. Но он подошел к Максимовой.

— У вас такой вид, будто вы приглашаете меня сразу на всю неделю.

— Не беспокойтесь! Я не люблю «дочек».

Она поняла, за кого он ее принимает, и очень серьезно стала объяснять, как хорошо жить за широкой папиной спиной, и ничего не делать, и поступить в институт. Затем сказала:

— Да, я «дочка». Что же вы от меня не уходите?

Маркелов топтался, но ни с места.

— До свидания, Маркелов.

Потом он узнал, что Максимова отлично знает два языка — шведский и английский, что она получала деньги за переводы уже в десятом классе, что она перворазрядница по плаванию, член факультетского бюро комсомола.

Увидеть ее удалось ему только через месяц. Его вызвали в ЦК ВЛКСМ и предложили в связи с перерывом в занятиях и официальных тренировках поехать в Киров и посмотреть, как там работают с молодыми футболистами.

Из Кирова он написал письмо Максимовой, ничего не объясняя, просто как другу. Рассказывал, что в ЦК, наверно, не придется обращаться, так как руководителя футбольной секции, хитрого краснобая и пьяницу, сняли сразу, как только Маркелов пришел в обком и поделился своими впечатлениями. Писал он далее, что в Кирове морозы, по улицам ходят короткими перебежками, из магазина в магазин. Ребята в команде есть очень способные.

В Москве они встретились, как старые друзья.

Где бы ни был Маркелов, Вера получала письма. Он ей писал обо всем.

Теперь часто от Маркелова можно было слышать: «Мы с Верой решили…»[4]

Как-то одновременно сошли заслуженные мастера гвардейцев и «Мотора». Это восприняли как неожиданность. Вероятно, привыкли, что Федоров и Бестов вечны.

4

Примечание автора. Меня очень просили не вдаваться в их личные отношения. Увы!