Победил Александр Луговой

На ковре продолжалась схватка. Противники брали и распускали захваты. Пытались проводить броски, подножки, подсечки, парировали эти попытки. Александр вновь сумел набрать преимущество в два очка.

И вот, когда до конца схватки оставалось немногим более минуты, Орлов провел прием. Самый обыкновенный, хорошо известный, тысячи раз проводимый тысячами самбистов. Прием, который в учебнике определяется как «бросок захватом руки под плечо от задней подножки».

Захватив куртку Александра под его правым локтем одной рукой, а другой уцепившись повыше ключицы, Виктор, поставив свою левую ногу к ноге противника, потянул его на себя. Александр быстро передвинул правую ногу, а руками отстранил от себя нападавшего. В то же мгновение Виктор начал проводить бросок. Он должен был пронести руку между своей грудью и грудью Александра. Вместо этого, начав движение, он поднял руку до лица Александра, сильно согнув ее в локте. И, вложив в движение всю возможную силу, обрушил на его подбородок страшный удар локтем. Все описанное длилось не больше секунды. Виктор знал, что делал, — дома перед зеркалом он не раз репетировал этот удар.

Александр упал как подкошенный. Судья остановил схватку.

Виктор, бледный от волнения, первым склонился над потерявшим сознание противником. Ведь надо же такое! В жизни себе не простит! Это все от переутомления! К концу схватки точность снижается, притупляются рефлексы, координация становится хуже. Конечно, то, что произошло, случается порой. Бывает, что сорвется рука, борец не рассчитает расстояние. Самбо — в конце концов, не плавание. Бывает... Но для него, мастера спорта, это непростительно!

Огорчение Орлова было так очевидно, его желание хоть чем-нибудь помочь столь нелепо поверженному им противнику так велико, что зрители простили ему даже тот его не очень красивый поступок.

Судьи, врач, тренер столпились вокруг Александра. Он не приходил в себя. Удар был слишком сильным — это был по существу самый настоящий нокаут. В конце концов Александра пришлось унести в раздевалку. Судьи и врач недолго совещались, чтобы вынести решение. Совещаться-то, собственно, было не о чем. Пункт 5 параграфа 24 правил ясно гласил: «Если борец не может продолжать схватку, ему засчитывается поражение». Что ж делать, Луговой не виноват, но и Орлов не виноват. Ну бывают же случайности...

Судья на ковре подошел к Виктору и, подняв его руку, объявил: «Ввиду невозможности продолжать схватку победа присуждается Орлову, «Буревестник».

Раздались жидкие аплодисменты, свист.

Через некоторое время призеров вызвали для награждения. Виктор стоял на верхней ступеньке пьедестала почета, Александр, еще бледный и не совсем пришедший в себя, — на второй.

Когда объявили имя Виктора Орлова, нового чемпиона Москвы, он повернулся к Александру, крепко обнял его и великодушным жестом протянул ему свой жетон. Отстранив его руку, Александр поблагодарил слабой улыбкой. Зрители, начавшие было свистеть при имени Орлова, горячо зааплодировали дружескому жесту — они не могли не симпатизировать искреннему огорчению нового чемпиона, его стремлению хоть как-то скрасить своему противнику горечь незаслуженного поражения. Щелкали затворы фотоаппаратов, звучали аплодисменты. Потом все разошлись...

Виктор с друзьями поехал отмечать победу в ресторан. Какая-никакая, это все же была победа. Через неделю вряд ли кто будет вспоминать подробности схватки, а вот имя его, как чемпиона столицы этого года, навсегда войдет в спортивную летопись.

Александр отправился домой. Они сели с Люсей в такси. Но на полпути он отпустил машину — в такси его тошнило.

На воздухе Александру стало лучше, хотя голова трещала от боли, болели подбородок и шея, в руках и ногах он ощущал неприятную слабость.

Люся молчала. Она не знала, что сказать. Когда там, в зале, она увидела, что Александр лежит без движения, она сразу вскочила и бросилась к выходу. Но к месту борьбы ее не пустили, в раздевалку тоже. А когда она вернулась в зал, Александра уже унесли. Победителем объявили Виктора.

Впрочем, сейчас это не интересовало ее. Бог с ней, с победой! Главное, что с Аликом?

Она металась между залом и раздевалкой до тех пор, пока не увидела Александра, идущего неуверенной походкой, опираясь на тренера, к пьедесталу почета. Только теперь она остро ощутила горечь поражения. Его поражения. Он столько мечтал об этой победе, столько готовился, работал для ее достижения... И если б Виктор был сильней! Если б Александр проиграл в честном бою! Люся сама была спортсменкой и умела признавать поражения, уважать более сильного противника. Но ведь сильней-то был Александр! Он же имел преимущество в два очка. Даже если допустить, что Виктору удался его последний прием, все равно он отыгрывал лишь одно. А там что бы он успел сделать за минуту! Скорей Александр мог еще больше увеличить просвет.

Нет горче поражения, чем в двух шагах от победы!

Люся чуть не плакала: каково ему сейчас там, рядом с этим подлецом, который лицемерным жестом протягивает Александру свой жетон. О! Виктор хорошо знает, что этот жетон останется у него, останется вместе с чемпионским званием, которое в действительности принадлежит Александру.

Подлец! Даже здесь ему повезло, даже здесь на него сработал случай!

Бедная Люся, она плохо разбиралась в самбо! Знай о Викторе то, что знала она, любой из судей и самбистов, присутствовавших в зале, он сразу понял бы истинную подоплеку этого драматического «случая».

Но Виктора Орлова все знали как честного и безупречного спортсмена. Конечно, в этой схватке он допустил не очень красивый поступок, неожиданно напав на Александра. Ну да ведь один раз... Зато как он переживает сейчас, как благородно держится по отношению к Александру...

— В общем, конечно, обидно, — задумчиво говорил Александр, пока они медленно шли к его дому. — Будь моим противником не Виктор, а какой-нибудь перворазрядник, я был бы внимательней. Но уж Виктор-то... Никогда не думал, что он так сорвется. Видно, здорово я его замотал...

— Алик, — Люся подыскивала слова, — ну ты... не надо... все равно теперь не поможешь... Чего зря огорчаться... А, Алик?

— Конечно, Люська, конечно. — Он усмехнулся. — Слезами, говорят, горю не поможешь. Теперь будем трудиться дальше. Теперь у меня до победы не минута, а год, триста шестьдесят пять дней. На следующем первенстве постараюсь взять реванш.

— Возьмешь, Алик, я не сомневаюсь, — Люся вновь обрела спокойствие и решительность. Теперь она говорила уверенно. — Ты знаешь, я почему-то совершенно убеждена в том, что на будущий год ты выиграешь. Ты ведь и сегодня был на голову сильней всех своих противников, в том числе и Виктора...

— Ну, на голову не на голову...

— Нет, именно на голову! — горячо повторила Люся. — Это же факт! Я вот слушала, что говорили на трибунах. Все же там народ разбирается. Они все как один уже после первого твоего приема были уверены в твоей победе!

— Прямо так и говорили? — спросил Александр с улыбкой.

— Вот, представь себе, прямо так и говорили. А один сказал: «Сам виноват. В последнюю минуту с таким противником нужно быть внимательным. Один раз пытался смухлевать — мог и второй». Седой такой, пожилой мужчина, со значком заслуженного мастера.

Александр стал серьезным.

— Так и сказал?

— Так и сказал, — подтвердила Люся.

Он задумался. Нет. Этого не может быть! Не может быть, чтобы Виктор сделал это нарочно! Чтоб так поступить, надо быть не человеком — чудовищем каким-то! Да еще чтоб никто не заметил. Для этого надо специально тренироваться. Что он кэтчист, что ли? Нет, ерунда. Он, конечно, дешевый парень, хвастун. Он мог использовать любую возможность, чтобы выдвинуться, чтобы о нем говорили. Но это уж слишком. Этого бы он делать не стал. Другое дело, что нужно было больше следить за собой, лучше отрабатывать прием. Тем более Виктору, мастеру, претендовавшему на первое место. Ну так ведь он и сам понял это, извинялся. А нарочно? Нет. Это ерунда!