Победил Александр Луговой

Наиболее нетерпеливые зрители начали покрикивать с трибун: «Эй, кончай прогулку!», «Давай, Луговой!», «Вперед, Орлов!»

Наконец Александр решился. Он постарался бросить Виктора, зацепив своей левой стопой его ногу. Но Виктор был начеку. Молниеносно просунув правую руку под левую руку Александра, он схватил его куртку на груди. Убрав подальше ногу и встав в левую стойку, он не дал Александру провести зацеп.

Снова наступило положение, которое, пользуясь военной терминологией, можно было бы определить как «позиционная война».

С трибун для зрителей казалось, что на ковре лениво топчутся два человека, изредка прощупывая друг друга нажимом или не очень решительной попыткой рывка.

В действительности борцы были в крайнем напряжении. Александр буквально каждым нервом ощущал малейшее движение, пожалуй, не было бы преувеличением сказать, даже замысел движения своего противника. И тут же реагировал на него.

Это было сплошное трепетание мускулов, нечеловеческое напряжение нервов, когда они натянуты как струна и, кажется, достаточно малейшего прикосновения, чтобы они зазвенели. Но с трибун ничего этого не было видно. Только опытные самбисты, наблюдавшие за схваткой, понимали происходящее.

Неожиданно Александр почувствовал, что Виктор чуть-чуть наклонился вперед, надавливая на него. В то же мгновение он рванул Виктора влево-вперед, проводя бросок через бедро. Почти одновременно Александр молниеносно повернулся влево, слегка присев и составив ноги. Он почувствовал, как тело Виктора поднимается в воздух и летит вперед. В тот момент, когда Виктор уже почти коснулся спиной ковра, Александр, продолжая держать его рукав, отпустил куртку Виктора на спине. Но сделал это слишком поздно, и вынужден был опереться о ковер. Обидно! Бросок на спину... но с падением проводившего бросок — так гласят правила. Все же очко! Преимущество небольшое. Однако преимущество.

Мелькнула мысль: может, бросить атаковать, перейти в «глухую защиту»? При таком равенстве сил он сумеет сохранить набранное преимущество до конца, обеспечив себе победу.

Но Александр тут же отогнал эту мысль. Не тому учил его Ростовский, не отсиживаться — наступать, всегда наступать! Еще несколько взаимных атак не увенчались успехом. А между тем пять минут, половина схватки, были позади. Только на седьмой минуте Александру удалось провести еще один бросок, принесший ему второе очко. Теперь, если Виктору не удастся выиграть схватку «чисто», судьба первенства решена. Просто невозможно себе представить, чтобы за оставшееся время он сумел ликвидировать преимущество своего противника.

Люся сидела неподвижно, сжав кулаки, бледная, боясь словом или жестом спугнуть удачу.

Болельщики Александра уже приветствовали его громкими криками, в то время как болельщики Виктора хранили молчание.

Однако вскоре крики приветствий перешли в крики возмущения.

Попытки Виктора провести подсечку не увенчались успехом, Александр был очень внимателен. Теперь борцы стояли на самом краю ковра. Судья набрал уже в легкие воздух, готовясь засвистеть. Но свистка не потребовалось. Отпустив захват, Виктор повернулся и направился на середину ковра. Александр сделал то же. Он шел быстро, хотя явно устал. Виктор, тяжело дыша, плелся следом, постепенно отставая. Хотя, учитывая положение, как раз ему-то и следовало спешить.

Внезапно, когда Александр, обогнав противника, уже подошел к середине ковра, но еще не успел как следует повернуться лицом к Виктору, тот напал на него. Обхватив туловище Александра, он провел бросок через грудь. Не ожидавший нападения Александр почувствовал, как тело его взвивается вверх и летит на ковер.

По трибунам прокатился вздох. На мгновение наступила тишина, взорвавшаяся возмущенными возгласами: «Не честно!», «Судью на мыло!», «Предупреждение!»

Люся не понимала, что произошло. Она лишь заткнула уши, чтобы спастись от неистового свиста сидевшего за ней парня.

— В чем дело? — нахмурившись, спросил Лузгин. Он еще недостаточно разбирался в тонкостях борьбы самбо (не мог же он, в конце концов, хоть и будучи редактором спортивного журнала, в совершенстве знать пятьдесят видов спорта!).

— Ну, нахал! — кипел Юрка Соловьев. — Ну, нахал! Этот Орлов, я вам скажу, Семен Петрович, — тот фруктик! Я не удивлюсь, если он еще какой-нибудь номер выкинет! А наш Луговой — теленок...

— Да в чем дело? — нетерпеливо прервал его Лузгин.

— Понимаете, Семен Петрович, формально схватка могла не прекращаться, свистка-то судья не давал? Не давал. Значит, продолжайте бороться! Но сколько существует самбо, столько и неписаный закон: дошли борцы до края ковра — сейчас выйдут... Они сами, не дожидаясь свистка, распускают захват, возвращаются на середину и продолжают схватку. Ну нельзя, понимаете, не видел я еще такого, чтоб один из противников возобновлял в этом случае схватку, когда второй к нему спиной. Ну, это, если хотите... вот вы знаете бокс... Бывает, что выходят из клинча, расцепляются без команды «брек». Поднимают руки, отступают на шаг. И вдруг в этот момент один из боксеров взял бы и нокаутировал другого! Формально все правильно, но не делается же. Подло это! Между прочим, Шоцикас наш в Хельсинки примерно вот так и проиграл. Да, с этим Орловым нужен глаз да глаз...

Но к тому времени зрители уже успокоились. Схватка на ковре продолжалась. Теперь Александр имел преимущество лишь в одно очко. Но зато и до конца встречи оставалось всего полторы минуты. Полторы минуты!

Что такое полторы минуты? Много это или мало? На ковре, когда до конца схватки остаются именно эти девяносто секунд, — чудовищно много!

В спорте время подчиняется своим законам. В баскетболе, например. Остается пять-десять секунд до конца, а тренер производит замену. Казалось бы, какое это теперь может иметь значение. А вот имеет! И порой приносит победу.

Каждая штрафная минута для хоккеиста кажется ему длинней, чем год для заключенного. А боксер, оказавшийся в нокдауне и пришедший в себя после счета «шесть», старается отдохнуть еще три заветные секунды, раньше чем вновь вступить в бой.

Что мог сделать Виктор за полторы минуты? Уже было ясно, что Александр сильней. Может быть, и ненамного сильней технически, ненамного лучше подготовлен, не быстрей, не выносливей. Но жила в нем сейчас какая-то внутренняя сила, какое-то особое, невероятное желание победить. Разумеется, и Виктор стремился к победе, и для него она имела огромное значение.

Но желание Александра не ограничивалось рамками спортивной победы. Он не просто хотел победить, он хотел победить Виктора. Это была бы не только спортивная победа, но и победа над злом, над подлостью, над лживостью, которые сейчас олицетворял для него Виктор.

Это была бы расплата.

Но Александру и в голову не могло прийти, что победу эту можно достигнуть нечестным путем.

А вот Виктор уже понял это. Он почувствовал, что Александр сильней, он почувствовал то превосходство Александра, которое не измеряется силой мышц и знанием приемов, которое подчас не заметно ни судьям, ни зрителям — моральное превосходство.

Он уже попытался сомнительным приемом повернуть колесо фортуны в свою пользу. И ему действительно удалось отыграть очко.

Но этого было мало. Виктор понял, что, выиграв очко, он неизмеримо больше проиграл в глазах судей, своих товарищей, своих болельщиков.

Больше рисковать нельзя.

И все же надо что-то предпринять. Сейчас же, немедленно, потому что эти полторы минуты, казавшиеся Александру вечностью, для него, Виктора, промчатся со скоростью света.

Рисковать нельзя. Но рисковать надо. Другого выхода нет. Да и терять больше нечего. Но уж если рисковать, то только ради верной победы.

План был готов. Он давно был придуман Виктором вот на этот самый случай, на случай, если он начнет неминуемо проигрывать.

Надо было только решиться. Решиться привести его в исполнение и сделать это как можно тоньше... Разумеется, никто из присутствовавших в зале, и меньше всех Александр, не догадывались о мыслях, лихорадочно проносившихся в голове Виктора.