Страница 33 из 78
Он помолчал, переполняемый чувствами.
— Не приходило в голову? — тихо переспросила Джобена.
— Никогда. Я был таким, как все, только хуже. Походя целовался с девчонками и не мучился.
— Что же… что тебя так изменило?
— Встреча с одним человеком. — Он резко повернулся к ней и ценой немалых усилий изобразил на своем лице жалкое подобие милой и печальной улыбки Джона Грэнби. — Джобена, у тебя… у тебя есть задатки хорошей девушки. Мне было очень горько, что сегодня ты курила и танцевала разнузданные танцы, — это просто дикость. А как ты рассуждаешь о поцелуях! Что будет, если ты встретишь мужчину, который хранил чистоту и не целовал никого, кроме своих родных, а тебе придется сказать ему, что ты делала всякие гадости?
Она резко откинулась назад и решительно проговорила через окошко:
— Едем обратно — по адресу, который мы вам дали.
— Этому надо положить конец. — Бэзил снова улыбнулся, изо всех сил стараясь поднять ее на ступеньку выше. — Пообещай мне, что попробуешь. Это не так уж трудно. И когда однажды в твоей жизни появится честный и открытый мужчина, который спросит: «Выйдешь за меня замуж?» — ты сможешь сказать ему, что никогда не танцевала фривольных танцев, кроме испанского танго и бостона, и никогда ни с кем не целовалась… после шестнадцати лет, а возможно, тебе вообще не придется говорить, что ты хоть с кем-то целовалась.
— Это же нечестно, — сказала она изменившимся голосом. — Разве я не должна открыть ему правду?
— Ты могла бы сказать, что оступилась по неведению.
— Вот как…
К огорчению Бэзила, экипаж остановился прямо у «Кастл-хауса». Джобена поспешила внутрь и, чтобы загладить свое долгое отсутствие, весь вечер посвятила исключительно Скидди и гарвардским первокурсникам. Но, без сомнения, она крепко призадумалась — в точности как он месяцем раньше. Будь у него чуть больше времени, он бы ее разубедил, продемонстрировав, какое влияние на других способен оказывать человек, ведущий безупречный образ жизни. Теперь этот шанс откладывался на завтра.
Но на другой день он ее почти не видел. Она убежала до завтрака и не пришла на встречу с Бэзилом и Джорджем после дневного спектакля; напрасно они битый час ждали ее в «Билтмор-гриле». К ужину собрались гости, и Бэзилу стало не по себе, когда Джобена исчезла, едва выйдя из-за стола. Могло ли так случиться, что он отпугнул ее своей серьезностью? Тогда ему тем более требовалось ее увидеть, переубедить, привязать к себе невидимой нитью высокой цели. Возможно — возможно, — она и есть та идеальная девушка, на которой ему суждено жениться. От этой сногсшибательной мысли его захлестнуло восторгом. Он тут же распланировал наперед годы ожидания: они будут поддерживать друг друга в достижении совершенства жизни и ни один не подарит поцелуя никому другому — на этом условии он будет настаивать, причем категорически; он возьмет с нее обещание на пушечный выстрел не приближаться к Скидди де Винчи; а после — супружеская жизнь, полная высокого служения, безупречности, славы и любви.
Вечером мальчики опять пошли в театр. Вернулись они в двенадцатом часу; Джордж поднялся наверх, чтобы пожелать матери спокойной ночи, а Бэзилу поручил исследовать содержимое ледника. В темном чулане, пытаясь на ощупь определить, где включается свет, он вздрогнул, услышав, как в кухне кто-то произнес его имя.
— …мистер Бэзил Дюк Ли.
— Ничего против него не имею. — Бэзил узнал манеру Скидди де Винчи растягивать слова. — Он же сущий ребенок.
— Неправда, он мерзкий маленький ханжа, — безапелляционно заявила Джобена. — Читал мне замшелые нотации про никотин, танцы, поцелуи и про то, как в моей жизни появится честный и порядочный мужчина… ты же понимаешь: честный и порядочный мужчина. Думаю, он имел в виду себя, потому как бахвалился, что живет безупречной жизнью. Ох, до чего елейно, просто жуть, меня едва не стошнило. Первый раз в жизни мне захотелось выпить коктейль.
— Да ладно, он всего лишь ребенок, — беззлобно повторил Скидди. — У него переходный возраст. Успеет еще повзрослеть.
Бэзил в ужасе застыл; его лицо пылало, челюсть отвисла. Больше всего ему хотелось унести ноги, но он прирос к полу.
— О добродетельных мужчинах я рассуждаю исключительно в непечатных выражениях, — сказала Джобена через секунду. — Видимо, я от рождения порочна, Скидди; во всяком случае, общение с благопристойными молодыми людьми всегда вызывает у меня такую реакцию.
— Тогда как насчет меня, Джобена?
Последовала долгая пауза.
— На этот раз со мной что-то произошло, — в конце концов призналась она. — Вчера я считала, что между нами все кончено, Скидди, но потом у меня перед глазами толпой замелькали такие, как этот Бэзил Дюк Ли, только взрослые, и все просили меня разделить их безупречную жизнь. Но это не по мне… совершенно точно. Если хочешь, я выйду за тебя в Гринвич-Виллидж[35] — прямо завтра.
III
В час ночи у Бэзила еще горел свет. Расхаживая по комнате, он мысленно разбирал одно судебное дело за другим с Джобеной в роли злодейки, но любое из них разбивалось о скалу горького унижения. «Мерзкий маленький ханжа» — эти слова, произнесенные с убежденностью и презрением, перечеркнули все высокие принципы Джона Грэнби. Вот к чему привело рабское преклонение перед теми, кем он восхищался; а за последние сутки Джобена стала главной движущей силой его жизни, и в глубине души Бэзил чувствовал, что она права.
Когда он проснулся в День благодарения, под глазами у него темнели круги. Саквояж, уложенный для немедленного отъезда, напоминал о позоре прошлой ночи; размякший со сна, Бэзил валялся в постели, глядя в потолок; глаза полнились крупными слезами. Человек постарше мог бы прикрыться благими намерениями, но Бэзил не находил себе оправданий. Шестнадцать лет он плыл по течению без руля и без ветрил, направляемый лишь собственной боевитостью, да еще тем обстоятельством, что взрослые, кроме Джона Грэнби, никогда не захватывали его воображения. Теперь Джон Грэнби растворился без следа, и Бэзил принял как должное, что теперь ему самому, в одиночку, без советчиков, придется восстанавливать подмоченную репутацию.
Наверняка он знал только одно: Джобена не должна выйти за Скидди де Винчи. Бэзил отказывался нести ответственность за такой ее поступок. Если понадобится, он готов был пойти к отцу Джобены и все ему рассказать.
Через полчаса, выйдя из своей комнаты, он столкнулся с ней в коридоре. На ней был модный голубой костюм с узкой юбкой и льняная блуза с рюшами у ворота. Слегка подняв ресницы, она вежливо пожелала ему доброго утра.
— Мне нужно с тобой поговорить, — зачастил он.
— Ой, извини. — (Его сильно смутило, что она улыбалась ему как ни в чем не бывало.) — У меня всего одна минутка.
— Это очень важно. Я знаю, что вызываю у тебя неприязнь…
— Что за вздор! — Она весело рассмеялась. — Я прекрасно к тебе отношусь. Откуда такие дурацкие мысли?
Не успел он ответить, как она торопливо помахала ему рукой и сбежала вниз по лестнице.
Джордж уехал в город, и Бэзил, не замечая крупных, прицельно падавших снежинок, все утро прогуливался по Центральному парку и репетировал речь, заготовленную для мистера Дорси.
«Мое дело сторона, просто мне больно видеть, как ваша дочь растрачивает свою жизнь на беспутного человека. Будь у меня дочь с подобным отношением к жизни, я был бы только признателен тому, кто смог бы раскрыть мне глаза, потому я и пришел к вам. Разумеется, после этого я не смогу оставаться в вашем доме, а потому прощаюсь».
В четверть первого, томясь ожиданием в гостиной, он услышал, как вошел мистер Дорси. Бэзил поспешил наверх, но мистер Дорси уже зашел в лифт и нажал на кнопку. Пустившись наперегонки с механизмом на третий этаж, Бэзил застал мистера Дорси в холле.
— Это касается вашей дочери… — взволнованно начал он, — это касается вашей дочери…
— Слушаю, — остановился мистер Дорси, — с Джобеной что-то не так?
35
Гринвич-Виллидж — жилой район Нью-Йорка, на западе Нижнего Манхэттена В начале XX в. стал пристанищем богемы.