Бригада

— Ничего нового не слышно, — вздохнул Винсент.

Оливия опустила голову; было похоже, что она молится. Винсент оглядел мастерскую. Еще не наступил рассвет, а служащие уже начали собираться, усаживаясь за свои столы. Почти у каждого был экземпляр газеты, и они о чем-то перешептывались между собой. Несколько человек смотрели на Винсента так, словно им хотелось подойти и обо всем его расспросить, но они не решались.

После смерти Чака Оливия взяла на себя контроль за исследованиями и артиллерийско-техническим снабжением. Сначала Винсент думал, что это всего лишь сентиментальная уступка со стороны Эндрю, но, как видно, Чак все как следует продумал заранее. Он уже давно научил ее читать. А в последний год жизни он по нескольку часов ежедневно растолковывал ей все тонкости своей работы. Несмотря на то что Чака не было в живых, на столе лежали его тетради с подробными чертежами и сложными схемами. Винсенту показалось, что его друг просто ненадолго вышел из-за стола и пошел прогуляться. Все выглядело так, словно он вот-вот вернется с горящей в глазах новой идеей.

— Похоже, мы все постепенно уходим, — вздохнул Винсент. — Майна, Мэлади, столько ребят из нашего полка, твой Чак. Я почти калека, а теперь Эндрю… — Его голос задрожал.

Оливия взяла его руку и крепко сжала.

— Чак здесь, Винсент.

Винсент посмотрел ей в глаза. Странно, что, несмотря на безобразный шрам, который оставил на ее лице взрыв порохового склада много лет назад, она продолжала излучать красоту, перед которой Чак преклонялся до конца своих дней.

— Ему так с тобой повезло, — произнес Винсент и залился краской от смущения. Он вспомнил тот вечер, когда они первый раз встретились. Она тогда была служанкой в доме у Марка и пыталась соблазнить Винсента, пока он принимал ванну.

Винсент потупил взгляд. Он никогда не говорил об этом Чаку и всем сердцем надеялся, что она тоже не сказала.

— Как твоя жена? — спросила Оливия, и по ее тону Винсент понял, что она тоже вспомнила о том вечере.

— Отлично.

— Надо бы навестить ее и детей. Кстати, а детям Эндрю сказали?

— Да, вчера. Это было очень тяжело.

— Бедняжки. Я страшно жалею, что мы с Чаком так и не завели детей.

После смерти Чака Оливия держалась очень мужественно, но Винсент понимал, что ей это дается нелегко, что она все время находится на грани срыва.

Он похлопал ее по руке и встал.

— Я получила информацию о бантагских ракетах.

— Мы потеряли из-за них семь броневиков.

— А остальные, как я понимаю, были брошены во время отступления?

Винсент кивнул. Эта информация пока держалась в тайне. Русские относились к броневикам как к символу победы над ордой, и новость о потере машин могла оказаться настолько шокирующей, что даже Гейтс согласился не опубликовывать ее.

— У нас нет времени менять оборудование и реконструировать броневики, утолщая броню. Завод выпускает по одной машине последней модели ежедневно. Если мы начнем сейчас все переделывать, то потеряем несколько недель, а может, и больше.

Конструкция нового броневика была рискованной. Это была одна из последних разработок, которой Чак уделял много времени. Мощность двигателя была почти вдвое больше, чем у старых машин. Он работал на смеси керосина с остатками нефти, из которой его получали, а не с углем. К счастью, в течение нескольких последних месяцев тысячи галлонов топлива как для броневиков, так и для дирижаблей были перевезены с нефтяных скважин, располагавшихся в двухстах милях к юго-востоку от города. Теперь, когда бантаги пытались отрезать Рим с юга, надо было рассчитывать только на этот запас.

— Один из здешних служащих говорит, что догадывается, почему их ракеты пробивают нашу броню, — сказала Оливия. — Мне бы хотелось заполучить один неразорвавшийся экземпляр для подробного изучения.

— И что он думает?

— Что боеголовка ракеты — это, возможно, полый конус из очень крепкой стали. Должно быть, они изобрели новый вид взрывчатки, которая гораздо мощнее черного пороха. Полый конус набивают этим веществом, и при взрыве напор огня разрезает корпус броневика.

— Мы можем сделать что-нибудь подобное?

— Я выделила для этой работы двенадцать человек, но все равно сообщи на фронт, что нам нужен образец ракеты. В настоящий момент мы пытаемся создать ракеты для индивидуального использования. Это хорошая идея, даже если мы не сможем применить их против броневиков.

— А что насчет производства пулеметов?

— Проблема не в самих пулеметах, их мы можем изготовить, а в боеприпасах. У нас почти не осталось меди. То, что мы потеряли броневики, конечно, плохо, но еще хуже, что там остались тысячи гильз от пуль и снарядов.

Она подвела Винсента к своему столу, и под ярким светом лампы он увидел набросок, который изображал человека, держащего трубу. Еще один рисунок с трубой и лежащим возле нее человеком стоял на штативе.

— Я нашла в книгах Чака несколько старых рисунков. Сразу после битвы под Испанией у него возникла идея переделать существующие ракеты и выпустить их в виде небольших снарядов, вроде артиллерийских. Эти ракеты должны были заряжаться картечью. На очень точное попадание в цель он не рассчитывал, но, если использовать их на небольшом расстоянии, как это делают бантаги, они вполне подойдут. Мы просто возьмем ствол ракетной установки — такой, какие мы выпускаем, приварим к нему ручку, чтобы эту ракетницу легче было поднять на треножник и точнее навести на цель, хотя ее можно будет удержать и на плече. Несколько штук мы сможем отправить на фронт уже через пару недель.

— Придется изменить тактику, — заметил Винсент. — Мы не можем больше отправлять машины в бой без прикрытия. Я должен был предвидеть, что Гаарк что-нибудь придумает. При наступлении наряду с ракетчиками им понадобятся стрелки, а может быть, и пулеметы для поддержки. И минометы — кстати, как насчет них?

Она показала на только что вошедшего служащего, который отдал Винсенту честь.

— Василий Петров, сэр. Он служил у вас в Пятом Суздальском.

Винсент заметил, что у Петрова деревянный протез.

— А! Потерял ногу еще в первую войну, в сражении у переправы.

— Давненько.

— Да. Поэтому меня отправили сюда. Поначалу мне здесь не нравилось, но ведь работа важная, не так ли, сэр?

— Петров — наш лучший специалист по штамповочному оборудованию! — гордо заявила Оливия.

— Мы разобрали бантагский миномет, захваченный у Роки-Хилл, и использовали его как образец. Первое подразделение уже получило новые орудия. Мы изменили калибр таким образом, чтобы они стреляли обычными трехдюймовыми снарядами. Конструкция совсем простая, а дальность получается пятьсот ярдов.

«Поэтому они и попали в Эндрю», — подумал Винсент. Все менялось слишком быстро, и он понял, что тоскует по тому недавнему еще времени, когда стрелки стояли плечом к плечу: артиллерия, кавалерия — на флангах, а пехота — в центре. Теперь были бронемашины, ракетные и минометные батареи, дирижабли. Все эти виды оружия нуждались в материально-техническом обеспечении и постоянно выпускались на заводах здесь, в Суздале, а также в новых промышленных центрах в Муроме и Кеве и даже в сердце Рима.

— Насколько реально, используя мощность двигателя нового броневика, создать трейлер с легкой броней, который передвигался бы по снегу, как сани? — спросил Винсент. — На нем можно было бы перевозить минометчиков или пехоту и даже запасное топливо.

— Перевозка топлива может быть опасной, — заметил Петров. — Это одна из причин, по которой мне не нравится конструкция нового двигателя. В старых машинах угольные бункера служили дополнительной защитой, как на кораблях. Теперь, если в машину попадет снаряд, внутри разольется двести галлонов керосина. И никто из членов экипажа не сможет выбраться наружу. Поэтому перевозить в таком вагоне топливо значило бы нарываться на неприятности.

— Как всегда, главной задачей было увеличить мощность двигателя. В этом все дело, — задумчиво произнес Винсент. — Я хочу, чтобы вы сконструировали прицепной трейлер со съемными колесами, который в случае надобности мог бы превращаться в сани.