Бригада

— Но почему я? Знаешь, я ведь хотел умереть, убежать от ответственности.

— Знаю. Но что-то ведь тебя остановило? До меня доходили некоторые слухи.

Эндрю смущенно опустил голову, вспомнив лицо Кэтлин в тот миг, когда она положила револьвер на столик рядом с его кроватью перед тем, как выйти из комнаты.

— Пожалуй, меня остановило все это, — наконец отозвался он, глядя на город, на прохожих, на группу детей, которые робко обступили перевернутую телегу, присыпанную обломками. Подошедший сержант отогнал их от завалов, однако перед этим он выудил из своего вещмешка несколько галет и кусок солонины и угостил детей.

— Это был его дневной паек, — одобрительно произнес Ганс.

Обернувшись, сержант понял, что его поступок не остался незамеченным и смущенно пожал плечами. Отдав честь Гансу с Эндрю и дождавшись ответного приветствия, он быстрым шагом направился к своим солдатам, крича, чтобы они возвращались к работе.

— В конце концов эта война стала для меня личным делом, — тихо заметил Эндрю. — Я думал не о демократии и Республике, не об этом городе и даже не о своих людях. Меня вернули к жизни мысли о жене и детях. Я понял, что не мог предать их и что ради них я обязан продолжать жить и сражаться.

— Кто-то однажды сказал, что, когда у тебя рождаются дети, все дети на свете становятся твоими. Я понял эту истину, когда у меня появились Тамира и малыш. Не видел их уже пять месяцев.

Эндрю сунул руку в карман и вытащил связку писем, в одно из которых была вложена фотография.

— Это от твоей жены, — сообщил он Гансу. — Они пришли только вчера.

— Я и не знал, что она умеет писать.

— Их записала жена Винсента.

Ганс развязал бечевку и взял в руки письма и карточку. На его лице появилась гордая улыбка. Некоторое время они сидели молча. Наконец Ганс закончил читать последнее письмо. Достав носовой платок, он шумно прочистил нос и вздохнул.

— Правда ли то, что я слышал про Гаарка? — спросил он у Эндрю, явно желая сменить тему беседы, чтобы вновь обрести утраченное душевное равновесие.

— Точно неизвестно. Несколько чинских рабов, сбежавших от бантагов, говорили о его смерти, но пока что это слухи.

— Знаешь, у меня в какой-то момент возникло такое чувство, что он умер, — задумчиво произнес Ганс. — Если так, то сейчас бантагами командует один из его спутников, а значит, ход войны вновь изменится.

Над рекой прозвучал пароходный гудок. Вверх по течению медленно двигалось еще одно судно, готовясь пристать к противоположному берегу Тибра. Над ним тоже реяли флаги Гейтса. На палубе высились груды ящиков с боеприпасами, там же находились еще два броневика.

С неба донесся рев пропеллеров. Ганс задрал голову и проводил взглядом низко летящий дирижабль. Это была машина Петраччи. На одном из его изрешеченных пулями крыльев не хватало двигателя. Было очевидно, что этим утром дирижабль побывал в серьезной передряге.

— Какой парень, Эндрю! — восхищенно воскликнул Ганс. — Жаль, ты не видел его в бою. Военное дело развивается куда быстрее, чем мы могли вообразить. Без этих новых машин они бы зажали нас на обоих берегах Эбро и стерли в порошок. Петраччи задержал целую колонну бантагов на полчаса, если не больше, и дал нам время переправиться через мост.

— А правду мне говорили, что ты возглавил атаку броневиков?

— Хорошие штуки эти броневики, — улыбнулся Ганс. — Никогда не любил лошадей так, как ты.

— И все же ты не должен был так рисковать.

— Но мы обязаны быть в гуще событий, Эндрю. Нельзя слепо следовать новым правилам ведения войны, это загонит нас в ловушку. Если все время сидеть у телеграфного аппарата, не вылезая из бункера, мы забудем, как и во имя чего надо сражаться. То ощущение, которое я испытал, когда увидел, как чины идут в атаку, я бы не променял ни на что на свете. Эндрю, мы должны продолжать эту войну ради них. Миллионы людей еще находятся в рабстве. У нас есть долг перед ними. Грош цена этой Республике, если она не пожелает освободить их!

— Последняя кампания очень дорого нам обошлась, Ганс, — покачал головой Эндрю. — От Первого корпуса почти ничего не осталось, Девятый тоже практически уничтожен. Наши потери больше, чем после Испании. А армия Гаарка продолжает удерживать Капуа.

— Но я слышал, что по меньшей мере один умен бантагов оказался отрезанным от основных сил в степях между Испанией и Кевом.

Эндрю кивнул:

— Сегодня утром мы заняли Испанию. Телеграф еще не работает, но Винсент отправил из Суздаля бронепоезд, под прикрытием которого идут железнодорожные бригады. Отсюда я выслал отряд кавалерии. Скорее всего, бантаги выйдут из окружения, но, если они еще не успели нанести слишком большой ущерб путям, к весне мы восстановим сообщение с Суздалем.

— И тогда все начнется заново. Жаль, что мы не отбросили этих ублюдков подальше. Думаю, нам удалось бы отогнать их к Джанкшн-Сити или даже скинуть в Великое море.

Кин покачал головой:

— И мы, и они слишком выдохлись. У нас едва хватает еды, чтобы накормить город. Солдаты должны отдохнуть и набраться сил, и нам необходимо пополнить запасы. Мы будем готовы выступить не раньше весны.

— У бантагов будет столько же времени, чтобы собраться с силами.

— Ты говоришь о новой кампании. Но ведь теперь не бывает так, чтобы кто-то выиграл одно сражение и все пошли по домам. Это война ресурсов. Победит тот, кто произведет больше пушек и снарядов, кто изобретет более совершенное оружие, а затем доставит его в то место, где произойдет бой. Как ты думаешь, сколько времени это может занять, Ганс?

— Год. Пять лет. Пока мы не уничтожим их заводы, не разрушим их экономику и не освободим из рабства чинов и всех тех, кто работает на бантагов.

— «Годы пройдут, а может быть, вечность», — вздохнул Эндрю, вспомнив грустный припев старой песенки.

Ганс согласно кивнул.

— Эндрю, на улице пока еще довольно холодно, — озабоченно произнесла Кэтлин, подходя к ним.

Ганс радостно вскочил с мешка, и Кэтлин обняла его.

— Эндрю показал мне карточку. У тебя чудесный малыш.

На лице старого сержанта расцвела гордая улыбка.

Кэтлин опустила глаза на продолжавшего сидеть Эндрю и робко протянула ему руку.

Полковник медленно поднялся с мешка, и Ганс увидел их рядом. Между Эндрю и Кэтлин все еще существовала какая-то отчужденность. Он пока не был полностью уверен в себе. Кэтлин подошла вплотную к мужу и положила голову ему на плечо. Мгновение Эндрю словно не знал, как поступить, но затем его рука обвилась вокруг ее шеи и он прижал жену к себе.

«Это пройдет не сразу, — подумал Ганс, — но, видит бог, время все лечит — если, конечно, оно у нас еще есть».

— Хватит сидеть на морозе, неразлучная парочка, — проворчала Кэтлин. — Пэт вопит, что хочет выпить с вами. Говорит, что это ему необходимо в медицинских целях, и Эмил уже одобрил эту восстановительную процедуру. А потом наш главнокомандующий немного отдохнет.

Они начали подниматься вверх по склону холма. Кэтлин нежно обнимала Эндрю за талию.

— Я горжусь тобой, сынок, — одними губами прошептал Ганс.

Их ждали друзья.