Страница 46 из 107
— Свадьба состоялась вчера. Сэм позвонил Корнелиусу прошлой ночью из Аннаполиса.
— Из Аннаполиса?
— Из Аннаполиса, Мэриленд.
— Я прекрасно знаю, — сказала Эмили холодно, — что Аннаполис в Мэриленде. Я только не могу понять, как Вики могла туда попасть.
Я кратко описала те немногие подробности, которые знала об этом побеге.
— Не могу понять, как ты не заметила, что Вики что-то замышляет, дорогая, — добавила я, не желая упустить возможности ответить на ее холодность. — Ты была с Вики, когда она встречалась с Сэмом в Париже, а молодые девушки никогда не скрывают страстного увлечения, они бесконечно рассказывают о любимом человеке любому, кто их слушает.
— Ты хочешь сказать, что Корнелиус винит меня в этой катастрофе? — спросила Эмили ледяным голосом.
— Нет, конечно, нет, Эмили, дорогая, но...
— Это не моя вина, если Вики была вынуждена выйти замуж за человека, в два раза старшего ее, лишь для того, чтобы уйти из дому!
— Эмили, ты намекаешь...
— Я ни на что не намекаю, я просто отказываюсь принимать на себя любой упрек за случившееся. Более того, я возмущена твоими обвинениями в том, что несу ответственность, поскольку все, что я делала, так это пыталась помочь вам, когда вы поняли, что решить проблемы Вики выше ваших возможностей.
— Я никогда этого не имела в виду...
— О, нет, ты имела. Пожалуйста, могу ли я поговорить с Корнелиусом?
— Он пишет объявление для прессы.
— Очень хорошо. Я поговорю с ним позже, когда успокоюсь. А ты пока можешь передать ему, что я надеюсь, он счастлив, что разрушил жизнь своей дочери.
— Эмили, Корнелиус не хотел, чтобы она вышла замуж за Сэма, — он передумал! Это известие его ужасно потрясло!
— Какой вздор! И ты этому веришь?
— Эмили!
— Ты думаешь, я не знаю собственного брата? И ты думаешь, я не знаю Сэма Келлера? Боже мой, я могла бы рассказать тебе некоторые истории из прошлого... но не стоит его ворошить. Я просто не сомневаюсь, что Корнелиус спланировал это от начала до конца, разумеется, при помощи Сэма. Я даже не хочу называть Сэма другом Корнелиуса. Сэм всегда дурно влиял на него. Если бы Сэма не было у него под рукой с его постоянным стремлением выполнить любое приказание, Корнелиусу и в голову не пришло бы проделывать некоторые из своих сомнительных дел. О, у меня нет иллюзий относительно Сэма Келлера! Я не хочу создавать впечатление, что отношусь к этому с предубеждением, но в конечном итоге он — немец, не так ли? А мы все теперь знаем, на что способны немцы!
— О, как не по-христиански ты рассуждаешь! — воскликнула я, не из желания защитить Сэма, а потому, что я не могла упустить возможности выразить ей свое возмущение. — Мы ведь должны прощать наших врагов! Или мы предоставим это Господу?
Эмили повесила трубку. Я налила себе немного кофе и обдумывала тот неприятный оборот, который я придала разговору, однако пришла к заключению, что она сама вынудила меня к этому. Еще оставалась надежда, что Эмили позвонит, чтобы извиниться, как только поймет, как некрасиво себя вела, и мы сможем поправить наши отношения, а Корнелиус не узнает, что мы поссорились.
Я тщетно задавала себе вопрос, о каком прошлом она упоминала, но, зевнув, подумала, что она имела в виду своего покойного мужа Стива Салливена, которого еще в тридцатые годы пьянство привело к гибели. Меня раздражало, что Эмили канонизировала своего мужа, который оставил ее и ушел к другой женщине, и ее намек, что Корнелиус и Сэм не всегда вели себя как мальчики из церковного хора, удивил меня не только своей глупостью, но и наивностью. Стив пытался вытолкнуть Корнелиуса из банка, который принадлежал Корнелиусу по праву. Это всем было известно. Разумеется, Корнелиусу пришлось защищаться и, вероятно, принять строгие меры, но в большом бизнесе, как на войне, не действуют обычные законы мирного времени, и что касается меня, я никогда бы не стала осуждать Корнелиуса за то, что он сделал все необходимое, чтобы выжить в этом банке. Во всяком случае, его деловой мир на Уолл-стрит меня не касался. А как же иначе? Меня совершенно не интересовало банковское дело. Это был мужской мир, и в нем мне не было места. Для меня имело значение лишь то, что у меня был любящий муж и, что бы ни случилось в. банке, он всегда оставался предан своей семье.
Когда мои мысли вернулись к семье, я подумала, что еще слишком рано сообщать Сильвии новость о замужестве Вики, но я решила позвонить Себастьяну в Кембридж. Себастьян только что закончил второй курс в Гарварде, где специализировался по экономике, но до сих пор не дал мне знать, когда вернется домой на летние каникулы. На прошлой неделе несколько раз я почти уступила желанию позвонить ему, но Себастьян не любил, чтобы я ему звонила без особой нужды, поэтому я твердо решила ждать, пока он не позвонит сам.
Когда я снова взяла трубку, мне пришло в голову, что единственным положительным аспектом побега Вики является то, что это дает мне прекрасный предлог спросить Себастьяна, когда он собирается приехать домой.
— Дорогой, это я, — сказала я нервно, когда он взял трубку. — Ты спишь?
— Да.
— О, извини. Я...
— Что случилось?
— Ну, это по поводу Вики, плохое известие. Я хочу рассказать тебе до того, как ты прочитаешь об этом в газетах. Она снова сбежала.
Наступило молчание.
— Вчера она вышла замуж за Сэма в Мэриленде. Корнелиус и я были ошеломлены, но, разумеется, мы ничего не можем поделать. Нам остается только мужественно переносить несчастье.
Молчание продолжалось. Мое сердце болело за него. Наконец я поспешно сказала:
— Дорогой, я так сожалею...
— Не надо. Хорошо, спасибо за звонок. — Линия отключилась.
— Себастьян... — Мне не удалось спросить, когда он приедет домой. Я обдумывала, звонить ли ему еще раз, но решила, что должна оставить его в покое, чтобы он смог прийти в себя от потрясения и разочарования. Я чувствовала себя подавленной. По всей видимости, в это утро мне суждено терпеть неудачи в телефонных разговорах, и я поняла, что новость настолько плоха, что ее удобнее сообщить письменно. Я позвонила горничной, надела свое самое модное черное платье и спустилась вниз писать письмо Эндрю.
Я любила своего младшего сына, но он никогда во мне не нуждался. Это, должно быть, явилось результатом естественного закона, управляющего человеческими отношениями: если ты отказываешься от ребенка с его рождения в погоне за любовью, ты не должна удивляться, когда твой ребенок ищет материнской любви у своей няни и считает тебя просто приятным гостем, который все время пристает к нему с поцелуями.
Однако, хотя мне было грустно, что лучшие годы детства Эндрю прошли без меня, я все же успокаивала себя тем, что на Эндрю, по-видимому, не отразилось, что он в раннем детстве воспитывался без матери. Он был любимцем не только своего отца, но и своей прекрасной няни, которая любила его как собственного сына. Поэтому, хотя он и рос без матери, он всегда был окружен комфортом и любовью. Вот Себастьян страдал без меня, поскольку был достаточно взрослым, когда я ушла из дому. Иногда я думаю, что сколько бы любви я ни отдавала Себастьяну, я никогда не смогу восполнить то, что некогда предпочла ему Корнелиуса.