Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 102 из 107



Я продолжал в том же духе сваливать в кучу факты и вымысел, изо всех сил стараясь показать Сэму, как я нуждаюсь в нем, и боясь, что вот-вот он прервет меня. Но он молча сидел, давая мне выговориться. Наконец он зажег сигарету с видом никуда не спешащего человека. Я почувствовал облегчение, но поначалу был слишком опустошен, чтобы задаться вопросом, почему с поля боя исчезла тяжелая артиллерия, затем почувствовал недоумение, и, наконец, возликовал. Я все говорил и говорил, а Сэм слушал и кивал головой, пока внезапно открывшаяся правда не ударила меня по мозгам с такой силой, что я едва не потерял сознание. У меня перехватило дыхание, ребра стиснули диафрагму.

Не говоря ни слова, Сэм подал мне стакан воды и стал ждать у окна, когда пройдет приступ астмы.

— Так ты понял меня или нет? — прошептал я, едва обретя способность говорить. — Ты понимаешь теперь, почему я так хочу, чтобы вы вернулись?

— Да, — сказал Сэм. Он опять сел. Помолчав, он медленно проговорил: — Я допускаю, что можно представить себе ситуацию, в которой для меня важнее будет вернуться в Нью-Йорк, чем ехать в Германию, но это требует сильного воображения. Помоги ему разыграться.

— Да, конечно, — сказал я. — У меня очень богатая фантазия. Дай мне подумать. Так. Безусловно, потребуются дополнительные затраты, но ведь это само собой разумеется, верно? Я не жду, что ты откажешься от мечты о Германии без соответствующей денежной компенсации...

— Участие в деле на правах равноправного компаньона.

— Что?!

— Я вернусь в Нью-Йорк, если ты возьмешь меня в дело своим компаньоном.

— О... а почему бы, собственно, и нет?.. Я не могу обещать тебе сразу раздел поровну, но что касается названия...

— Для начала сойдет. Не сомневаюсь, что у тебя впереди будет куча возможностей проявить свое великодушие.

— О, да, — ответил я. — Уверен, что это не за горами.

Мы посмотрели друг на друга. Наступило длительное молчание. Я удивлялся, почему он позволил мне взять верх в тот самый момент, когда я уже почти потерпел поражение, но знал, что лучше его больше не трогать. Я победил. Это главное. Я победил, и Вики возвращается домой.

— Ты уверен, что все еще хочешь, чтобы я вернулся? — спросил Сэм.

— На все сто процентов!

Снова наступила пауза. Затем Сэм негромко сказал:

— Нейл, я не знаю, что за проблемы у тебя, но, можешь мне поверить, то, о чем мы договорились, их не решит.

— Ну а почему бы нам не попытаться, в конце концов? — ответил я, улыбнувшись с облегчением, но при этом подумал, не обернется ли мой триумф Пирровой победой.

Прошло еще полгода, прежде чем я снова увидел Вики. Нужно было выбрать преемника Сэма, отправить его в Лондон и представить всем клиентам; сам Сэм должен был свернуть свои незавершенные дела, а Вики предстояло снова окунуться в тяготы межконтинентального путешествия. Дом был продан, с прислугой расплатились, мебель подготовили к отправке морем, и Вики написала мне, что торит желанием пять дней провести в море.

Она прибыла в Нью-Йорк за неделю до Рождества вместе с Сэмом, четырьмя детьми и двумя няньками. Я, конечно, был в первом ряду толпы, ожидавшей на пирсе, пока пассажиры сойдут с «Королевы Елизаветы» и пройдут таможенный контроль. Личный помощник Сэма занимался горой багажа, чтобы из-за него не возникло задержки. Первой, кого я увидел, была Вики, заметив меня, она кинулась к барьеру.

Вики выглядела прелестней, чем когда-либо. На ней было пальто из персидского каракуля и шляпка в тон. Неожиданно я вспомнил Вивьен, чью внешность унаследовала Вики. После того как Вивьен, оставив свою квартиру в Вестчестере, сняла домик на южном побережье Англии, Сэм великодушно разрешил ей навещать внуков в Лондоне раз в месяц. Я понятия не имел, захочет ли она теперь вернуться в Нью-Йорк, но надеялся, что ее финансовые возможности заставят ее предпочесть жизнь в Европе бесцветному существованию в Нью-Йорке. Я определенно намеревался сказать Сэму, с моей точки зрения, он достаточно для нее сделал, и больше нет нужды поддерживать ее материнские инстинкты.

— Папа! — радостно закричала моя дорогая девочка, выбегая из-за барьера прямо ко мне в объятия.

Я вспомнил Скотта, вопрошающего: «Имеет ли это какую-нибудь цену?» — и мой внутренний голос отвечал: «Да, да и еще раз да». Я более не был одинок, все остальное не имело значения.



Когда, наконец, я передал Вики на попечение Алисии, первым, кого я увидел, был Сэм.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — прошептал я, задыхаясь от переполнявших меня чувств.

Мальчики застенчиво теснились за ним, а позади две няньки держали маленьких девочек. Дети сильно выросли за тот год, что я их не видел, семимесячная Кристина была уже совсем большой девочкой. Я заметил, что она, как и остальные дети, унаследовала карие глаза Сэма.

— Проходите, дети! — сказал Сэм, слегка подтолкнув Эрика. — Проснитесь!

Эрику было шесть лет, он был все еще беленький, как Вики, и вместе с тем уже не так похож на нее, как раньше. В ответ на призыв отца он выступил вперед и вежливо протянул мне руку.

— Здравствуйте, дедушка, — сказал он с английским акцентом.

— Так-то лучше, — сказал Сэм, который, по-видимому, репетировал с детьми эту сцену несколько раз.

— Теперь ты, Пол! Говори!

Пол, трехлетний крепыш, в младенчестве очень похожий на Сэма, явно проглотил язык.

Ко мне, приплясывая, подбежала маленькая светловолосая девчушка.

— Привет, — сказала она и запрыгала, как щенок, в ожидании ласки.

Я поднял Саманту и сжал ее в объятиях. На ней было маленькое розовое платьице, в кудрявых светлых волосах розовый бант; она живо напомнила мне Вики в детстве.

— Привет, а кто ты? — спросил я, делая вид, что не знаю ее, и подумал, как странно, что у всех четверых детей карие глаза, как у Сэма.

— Саманта — умница, — сказал я Вики, когда мы ехали по городу в моем новом коричневом «кадиллаке», и, подумал про себя: «Но она не сможет руководить банком».

Я попытался заговорить с внуками, но вскоре отчаялся и махнул рукой.

— Пожалуйста, не обращай внимания на мальчиков, они стесняются, — сказала мне Вики позже, когда мы все отдыхали в рембрандтовском зале после ленча. — Для них все так ново и непривычно.

Я сразу же возненавидел себя за неумение скрывать свои чувства.

— Ну, что ты, дорогая, конечно, я не имею ничего против их застенчивости! Я сам был застенчив в таком возрасте!

— На самом деле они очень ласковые, — сказала Вики и вдруг без всяких причин заплакала.