Страница 13 из 28
Гудрун стояла возле каменной стенки и не сводила с него глаз.
— Как же я ему завидую! — сказала она низким, полным страсти голосом.
— Уф! — поежилась Урсула. — Там так холодно!
— Верно, но все равно плавать там так здорово, так чудесно!
Сестры смотрели, как пловец уплывал все дальше и дальше, под дымчатую сень сцепившихся кронами деревьев, рассекая серую, влажную, тяжелую водную гладь мелкими гребками.
— Тебе хотелось бы оказаться на его месте? — спросила Гудрун, взглянув на Урсулу.
— Да, — ответила та. — Хотя не знаю — там так мокро!
— Вовсе нет, — рассеянно сказала Гудрун. Она зачарованно смотрела на движение разбегавшихся волн.
Проплыв достаточно большое расстояние, мужчина повернул обратно, теперь уже на спине, и, не поднимая головы от воды, разглядывал стоящих у стенки девушек. Они видели, как поднимается и опускается на легких волнах его раскрасневшееся лицо, и ощущали на себе его пристальный взгляд.
— Это же Джеральд Крич, — воскликнула Урсула.
— Я вижу, — ответила Гудрун.
Она, не двигаясь, вглядывалась в воду и в лицо, которое пока мужчина плыл вперед, то поднималось над гладью озера, то погружалось в нее. Он смотрел на них из другой стихии и сознание его превосходства над ними, возможности единолично владеть целым миром наполняло его душу ликованием. Он был неуязвимым и безупречным. Ему нравились эти энергичные, разрывающие водную гладь движения, и острое ощущение обволакивающей ноги холодной воды, которая только еще сильнее бодрила его. Он видел, что в отдалении, с берега за ним наблюдают девушки, и это ему нравилось. Он поднял руку над водой, приветствуя их.
— Он машет рукой, — сказала Урсула.
— Вижу, — ответила Гудрун.
Они наблюдали за ним. Он вновь сделал рукой приветственный жест, не подплывая, однако, ближе.
— Он похож на нибелунга, — рассмеялась Урсула. Гудрун промолчала и все так же не сводила глаз с водной глади.
Внезапно Джеральд развернулся и быстро поплыл в противоположном направлении, на этот раз на боку. Теперь он был на середине озера, он был одинок и неуязвим, это озеро принадлежало только ему. Он радовался, что в объятиях этой дотоле неведомой ему стихии не было никого, кроме него, что никто не задавал ему вопросов и не требовал соблюдать условности. Рассекая воду ногами и телом, он чувствовал себя счастливым — его ничто не сковывало, ничто не связывало, в этом водном мире он был самим собой.
Гудрун страшно завидовала ему. Ее настолько раздирало желание хотя бы на мгновение оказаться в полном одиночестве в этой водной стихии, что здесь, на дороге, она ощутила себя отлученной от рая.
— Боже, как же чудесно быть мужчиной! — воскликнула она.
— Что-что? — удивленно переспросила Урсула.
— Ты свободен, независим, можешь идти, куда только пожелаешь! — заливаясь румянцем, с горящими глазами взволнованно продолжала Гудрун. — Если ты мужчина и хочешь что-нибудь сделать, то ты это делаешь. Только перед женщиной сразу же возникает тысяча и одно препятствие.
Урсула спрашивала себя, что занимало мысли Гудрун, что могло породить такой всплеск эмоций. Ей никак не удавалось понять сестру.
— Что ты задумала? — спросила она.
— Ничего, — торопливо, точно оправдываясь, сказала Гудрун. — Но только представь себе: предположим, мне захотелось поплавать там, в озере. Это же невозможно, в нашей жизни такое невозможно, я не могу прямо сейчас сбросить одежду и прыгнуть в воду. Но это же смешно, из-за этого мы не можем ощутить всей прелести жизни.
Она так разгорячилась, так покраснела, так разошлась, что Урсула совсем смутилась.
Сестры пошли дальше, вверх по дороге. Их путь лежал между деревьями, а чуть выше раскинулась усадьба Шортландс. Они окинули взглядом длинный приземистый дом, перед которым кедры склоняли свои кроны, а дымка дождливого утра подчеркивала благородство его линий.
Гудрун не сводила с него взгляда.
— Он такой красивый, Урсула, правда? — спросила Гудрун.
— Очень, — ответила Урсула. — В нем столько покоя и очарования…
— У него к тому же есть форма — он часть эпохи.
— Какой эпохи?
— По-моему, восемнадцатого века, века Дороти Вордсворт[3] и Джейн Остен[4], разве я не права?
Урсула рассмеялась.
— Я не права? — повторила Гудрун.
— Возможно. Но, по-моему, Кричи не вписываются в эту эпоху. Насколько мне известно, Джеральд строит небольшую электростанцию, чтобы освещать дом, и к тому же применяет на практике последние достижения прогресса.
Гудрун передернула плечами.
— Разумеется, — сказала она. — Но это ведь неизбежно.
— Действительно, — рассмеялась Урсула. — В нем одном столько энергии, сколько хватило бы на несколько поколений. Его все за это терпеть не могут. Он же берет своих недругов за горло и отшвыривает их в сторону. Как только он усовершенствует все, что только можно, и когда больше нечего будет усовершенствовать, ему не останется ничего кроме как умереть. Но, по крайней мере, рвения ему не занимать.
— Пожалуй, — согласилась Гудрун. — Мне еще не доводилось видеть человека, в котором энергия так сильно била бы через край. Но я, к сожалению, не знаю, куда ее можно направить, на что он ее будет тратить?
— А я знаю, — сказала Урсула. — Он потратит ее на внедрение новейших достижений прогресса!
— Точно, — ответила Гудрун.
— Тебе известно, что он застрелил своего брата? — спросила Урсула.
— Застрелил брата? — воскликнула Гудрун, неодобрительно хмурясь.
— А ты не знала? Это правда. Мне казалось, что ты знаешь. Они с братом забавлялись с ружьем. Он попросил брата заглянуть в дуло, а ружье было заряжено, и мальчику снесло полголовы. Ужасная история, правда?
— Какой ужас! — воскликнула Гудрун. — И давно это было?
— Да, в то время они были еще мальчишками, — ответила Урсула. — По-моему, это один из самых жутких известных мне случаев.
— А он, конечно же, не знал, что ружье заряжено?
— Нет. Понимаешь ли, это старье много лет валялось в конюшне. Никому даже в самом страшном сне не снилось, что оно может выстрелить, никто и не предполагал, что оно заряжено. Ужасно, что это случилось.
— Как страшно! — воскликнула Гудрун. — Страшно даже подумать, что такое с кем-то случилось в детстве, ведь за это потом расплачиваешься в течение целой жизни. Представь себе, двое мальчишек играют — и вдруг такое происходит с ними, происходит совершенно случайно, без всяких причин. Урсула, это ведь очень страшно! Вот что совершенно выводит меня из себя. С убийством еще можно как-то смириться, за ним стоит чей-то умысел. Но чтобы случилось такое…
— Возможно, в этом был какой-то невольный умысел, — сказала Урсула. — Такая игра в убийство изначально заключает в себе примитивное желание убивать, разве нет?
— Желание! — холодно и как-то ожесточенно сказала Гудрун. — Не думаю, что они вообще играли в убийство. Просто один мальчишка предложил другому: «Загляни-ка в дуло, а я нажму на курок, посмотрим, что будет». Мне кажется, это чистой воды несчастный случай.
— Нет, — возразила Урсула. — Я бы, например, ни за что на свете не смогла нажать на курок ружья, будь оно даже десять раз не заряжено, если кто-то в это время смотрел бы в дуло. Человек чисто инстинктивно так не сделает — просто не сможет.
Гудрун умолкла на несколько секунд, совершенно не соглашаясь с сестрой.
— Разумеется, — ледяным тоном произнесла она. — Если ты взрослая женщина, то инстинкт тебя остановит. Но я не думаю, что то же можно сказать и о двух играющих мальчиках.
Она говорила холодно и радраженно.
— Очень даже можно, — упорствовала Урсула.
В этот момент в нескольких ярдах от них женский голос громко произнес:
— Черт бы тебя побрал!
Девушки прошли немного вперед и по другую сторону изгороди, в поле, увидели Лору Крич и Гермиону Роддис. Лора Крич сражалась с воротами, пытаясь их открыть. Урсула тут же быстро подошла к ней и помогла приподнять дверь.
3
Дороти Вордсворт (1771–1855) — английская писательница.
4
Джейн Остен (1775–1817) — великая английская писательница.