Страница 7 из 9
словно с весточкой в ограду
вдруг нагрянула весна.
Позабыв про всё на свете,
кроме собственных утех,
мы, как маленькие дети,
хохоча, упали в снег.
* * *
Я остался опять без вины виноватый.
За какие грехи и дела?!
Снег упрямо сгребаю весь вечер лопатой,
словно крошки рукой со стола.
Я кидаю его за сугробы повыше,
чтобы ветер разнёс по земле.
То ль у бабы под старость поехала крыша,
то ли я глупей всех на селе?
А всего-то и дел, что припомнилась Зинка,
мол, пригожая баба, а вот,
схоронила Илью, отвела все поминки
и одна горемыкой живёт.
Слава Богу, крепка и послушна лопата,
снег кидаю легко, не спеша.
Пусть я буду всегда и во всём виноватый,
всё же Зинка сто раз хороша.
* * *
Есть женщины, что снятся по ночам.
Они приходят, как это ни странно,
в мою судьбу негаданно, нежданно,
и не сверяя время по часам.
Являются шумливою толпой,
как женщины незваные умеют,
красивым камнем падают на шею,
утащишь - ладно, нет - так чёрт с тобой.
Они обворожительно умны,
как кошки грациозны и красивы,
приветливы и в меру похотливы.
Но мне такие вовсе не нужны.
Есть женщина - заветная мечта.
Прошу её хоть раз один присниться,
чтоб рассмотреть вблизи её ресницы
и жадно выпить жаркие уста.
Ах, как она отчаянно умна,
как кошка грациозна и красива,
приветлива и в меру похотлива.
Такая, именно, как мне нужна.
* * *
Я видел вас с тех пор десятки раз
и всякий раз приветствовал при встрече.
Но вы, увы, не поднимали глаз
лишь нервно передёргивали плечи.
Словно пугаясь, ускоряли шаг,
спешили перейти через дорогу.
Так убегают люди от собак,
не затевая с ними диалога,
так сторонятся прокажённых лиц,
больных чумой, помеченных холерой.
Дрожанье ваших колющих ресниц
в душе гасило и любовь и веру.
Мне становилось холодно в жару,
я обдавался потом в злую стужу,
я был готов любить вас, как сестру,
но и, как брат, я, видно, вам не нужен.
Скажите хоть, за что такой укор,
за что немилость, гнев и небреженье?
Неужто наш последний разговор
обидел вас каким-то выраженьем.
Я помню всё: вы были под Луной,
купались и плескались в лунном свете,
а я стоял под чахлою звездой
на самой гиблой и дурной планете.
Вы говорили громко о стихах,
о музыке, цветах, мечтаниях и грёзе.
Я понял всё. Но ляпнул впопыхах,
не знаю почему, о самой гнусной прозе.
Признался в страсти, что желаю вас,
люблю одежду, волосы и тело.
Вы встали, словно статуя, анфас,
глаза метнули жалящие стрелы.
С тех пор я видел вас издалека.
Вы почему-то избегали встречи,
шаг ускоряли, горбились слегка
и нервно передёргивали плечи.
БАБОЧКА
Бабочка присела на цветок,
отдохнуть или попить нектара.
Крылья её тронул ветерок,
словно пальцы струны у гитары.
Бабочка изящна и нежна -
хрупкое и странное созданье.
Про неё недаром старина
складывала разные преданья.
Издавна считалось, что весной,
снег едва лишь на полях растает,
первые цветы взлетают над землёй,
в бабочек на солнце превращаясь.
И другой из глубины веков
взял рассказ себе я на заметку,
будто в бабочек и разных мотыльков
превратились души наших предков.
Тут запнулся мой певучий стих.
Сколько душ скопилось на планете!
Люди, берегите и жалейте их,
вдруг, мы, правда, внуки им и дети.
Бабочку под крылья ветерок
подхватил и скрыл за горизонтом.
Кто ты есть? Причудливый цветок
иль мой дед, что не вернулся с фронта?
* * *
Как хорошо весной в лесу у нас,
в нём нет ни суеты, ни революций.
Березы, как всегда, танцуют вальс
а первоцветы возле них толкутся.
Здесь множество знакомых и друзей:
вот одуванчик поднимает шляпу,
улыбку дарит во весь рот ручей,
и старый кедр протягивает лапу.
Я тоже их приветствовать спешу:
кого поклоном, а кого улыбкой.
Я рад всему, и даже мурашу
душа моя поёт волшебной скрипкой.
Как радостно в лесу у нас весной
припасть к берёзке, пожелать ей доли,
жизнь возлюбить любовью неземной
до тихих слез и до сердечной боли.
И на коленях Бога попросить,
чтобы в тоске, тревоге иль печали
я мог бы в лес весенний приходить,
и чтоб в душе мелодии звучали.
* * *
У нас зима. Метели без просвета.
Мороз скрипучий царствует во мгле.
А где-то на другом конце планеты
весна хозяйкой бродит по земле.
Идёт босая в светленькой косынке
легко, как будто баба под хмельком.
С большою радостью ей узкая тропинка
ложится под ноги цветастым рушником.
Она кивает головой знакомым
заморским бабочкам, невиданным цветам.
И разливается по тем краям истома,
и аромат струится по холмам.
Весна садится на лесном газоне.
Как хорошо и радостно кругом!
Но, вдруг, ей вспомнились российские гармони
и масленница с пляской и блином.