Страница 20 из 31
— Только представь. Я в одной только маячке и трусиках лежу перед тобой, вся такая беспомощная и слабая. Ты набрасываешься на меня, а я сопротивляюсь и кричу «Нет! Пожалуйста, не делай этого Та-тян!», но тебе всё равно. Ты срываешь с меня майку, и перед тобой открываются мои обнажённые груди, которые я стеснительно пытаюсь прикрыть. Но твои сильные руки обхватывают моё нежное тельце и…
— Шио-он!!! — я уже красный до ушей и с явными признаками перевозбуждения сидел у телефона, не в силах успокоиться. — Хватит с меня секса по телефону! Угомони уже своё либидо и дуй спать, ей богу!
— Прости-прости! — на том конце трубки девица неистово хохотала. — Та-тян, не надо так возбуждаться!
— Дура, блин! Вечно после тебя мне пошлые сны снятся!
— О, надеюсь, обо мне.
— Ага! О тебе и куче тентаклей, которые друт тебя по самое не балуйся!
— О, Та-тян… — слегка озабоченно ответила Шион. — У тебя такая отменная фантазия…
— Ладно, всё, ты меня довела! Я пошёл спать! Если узнаешь что-нибудь, дай знать.
— Хорошо, мой сладенький тентаклик. Спокойной ночки!
Честно говоря, после такого заговора с сестрой Мион, я уже на неё не рассчитывал. Она только и делала, что издевалась надо мной и без конца смущала, но всё же, если позабыть об этой черте её характера, она неплохой человек. Возможно, от её помощи будет какой-то толк.
Всю ночь я не мог уснуть. Мысли о Рене не покидали мою голову и терзали сознание. Уже не говоря о чувстве вины, давящем мне на мозг. Весь этот коктейль чувств приносил одну только боль моему сердцу. Лёжа на матрасе у себя в комнате, который я так и не сложил, мне вспоминался наш поцелуй. Искренний, полный любви и доброты. Признаться, Рена поселилась в моём сердце так глубоко, что вдали от неё мне было холодно и одиноко, но хуже всего то, что, скорее всего, она чувствовала сейчас то же самое. Если бы не сладкий запах Рены, оставшийся на моей подушке, я бы, наверное, сошёл с ума.
Следующим утром, озарённым светлым солнцем и заливистым стрекотанием цикад меня от неглубокой дрёмы разбудил телефонный звонок. Я тут же вскочил на ноги и бросился к трубке.
— Алло? Да? Кто это?
— Та-тян, у меня плохие новости, — на той стороне аппарата была Шион, и она говорила довольно обеспокоено. — Похоже, Мион пару часов назад выписали из больницы…
— Что? — переспросил я, ещё не совсем отойдя ото сна, которым я не тешил себя уже вторую ночь. — И чем это плохо?
— А тем, что, похоже, клан Сонозаки решил что-то предпринять относительно произошедшего. Я, конечно, подробностей не знаю, но мой информатор говорит, что Мион взяла под временное командование весь свой клан.
— Думаешь, она и правда собирается мстить Рене? Я думал, она вчера сгоряча это сказала…
— И всё же факт остаётся фактом. Тебе нужно быть начеку. Кто знает, что сейчас у неё на уме.
— Ты права… — мучительно коснулся я пальцами бровей, как бы заглушая головную боль от такой ужасной информации.
— Но это ещё не всё. Насчёт Рены-тян…
— Да? — я оживился. — Что с ней? Где она?
— Понимаешь… всё хуже, чем я думала. Похоже, вчера во время допроса она напала на нескольких полицейских с ручкой. В общем, вместо временной камеры её поместили до дальнейшего разбирательства в психиатрическую больницу Окиномийи…
— Куда-куда?! — я в шоке чуть не сжал трубку до той степени, что она начала ломаться.
— Большое белое здание, самое ближнее по дороге в Хинамизаву. У него ещё вход в сторону Онигафучи…
— Чёрт… Спасибо, Шион. С меня причитается!
— Постой, Та-тян!.. — но я не стал слушать её дальше, повесил трубку и ринулся бегом в сторону того самого здания…
К сожалению, информация Сонозаки оказалась полностью верна. По дороге в деревню находилось с первого взгляда невзрачное, но довольно большое здание, стоящее чуть-чуть вдали от остального городка. В нём было примерно пять этажей, плотные толстые стёкла. Как внутри, так и снаружи всё было белым-бело, как в какой-нибудь исследовательской лаборатории. Всё чисто, стерильно, выглядело новеньким и современным, будто даже из другого века, но всё же это была обычная больница. На входе мне сказали, в какой палате находится Риугу Рена, где сейчас её консультирующий врач, и что разговаривать с пациенткой можно только с его разрешения. Её палата оказалась на третьем этаже. Я поднялся по лестнице и видел уже знакомого с недавнего времени человека, сидящего у нужного мне кабинета.
— О, сынок, и ты здесь?
— Оиши-сан? Что вы тут делаете?
— Присматриваю за нашей буйной подозреваемой, — ответил он, закуривая очередную сигарету. — Ты ведь Кимото-сан, кажется. В нашей с ней беседе она ни раз тебя упоминала.
— Что произошло? — спрашивал я, пытаясь скрыть злость. — Зачем вы посадили её сюда?
— Не по своей прихоти. Во время допроса она набросилась на меня и проколола руку ручкой, — детектив показал перебинтованную рану на левой руке. — В общем, не получилось у нас адекватного разговора, и я распорядился, чтобы пока что она посидела здесь под наблюдением и не создавала опасность окружающим и себе.
— Вот как. Вы посадили мою девушку в психушку, не позволив мне даже с ней поговорить?
— Ну прости, сынок. Я только свою работу выполняю. Теперь ты можешь с ней поговорить, если только доктор позволит.
— И я с ней поговорю…
— Ради бога! Конечно, всё и так уже ясно, но всё же звони нам в участок, если узнаешь что-то новое. Договорились?
— Хорошо… — неохотно ответил я, подавляя свою необоснованную ярость. Ведь на самом деле я злился только на себя. Оиши-сан был ни в чём не виноват. — Я сообщу обо всём, что узнаю.
— Молодец, — ответил мне полицейский, давая мне карточку со своим номером телефона и удаляясь. — Не раскисай, всё как-нибудь образуется…
Чуть погодя, я тоже уселся на скамейку в ожидании врача. Странное было помещение. Очень длинный однообразный коридор с кучей кабинетов и лавок, зрительно тянущийся бесконечно. Но самое странное было то, что он был абсолютно пуст. Лишь где-то вдалеке на лавочке сидел высокий, но слегка потрёпанный блондин в белой рубашке и скомканных чёрных штанах, будто покрытых грязью…
— Так-так, иду-иду…
Наконец со стороны лестницы послышался голос врача. Он быстро спустился откуда-то сверху и пошёл в мою сторону по коридору. Это был парень лет тридцати пяти, с длинными, заплетёнными в конский хвост чёрными волосами на розовую резинку. Лицо невзрачное, телосложение худощавое. Одет он был в длинный белый халат поверх зелёного свитера с чёрными стрелками, строгие тёмные брюки на кожаном поясе, совершенно не сочетающиеся с его белыми кроссовками. В руках его была куча всяких документов в полном беспорядке, и, кажется, он читал какой-то листок, перевёрнутый вверх ногами. Но хуже этого внешнего непрофессионализма было то, что я его знаю…