Возвращение республиканца

— Свободно?

Дальше разыгрывать из себя немого было бессмысленно. Один из лежавших на втором ярусе оторвал голову от тряпки, служившей ему подушкой, мутным взглядом взглянул на стоявшего в проходе и изрек, наконец.

— Новенький? Лезь на пальму.

Интуитивно Вольдемар догадался, что ему предлагают забраться на третий ярус. Но глаза говорившего, недобро блеснувшие в свете тусклой лампочки, очень не понравились Вольдемару и он двинулся дальше. Метров через семь верхний ярус был абсолютно пустым, и он решил остановиться здесь. В отличие от зажатых сверху и снизу двух первых ярусов, здесь не было соседей, но была некоторая свобода маневра. В случае если придется отбиваться или бежать, то с верхнего яруса это сделать проще, до потолка оставалось целых восемьдесят сантиметров.

Однако забраться на выбранное место Дескин не успел, в бараке внезапно началось непонятное, но энергичное движение. Перед Вольдемаром из второго яруса выскользнул человек с несколькими котелками и приспособлением для нескольких кружек. Ужин — догадался Вольдемар и направился вслед за остальными к выходу. К месту раздачи пищи вытянулась длинная очередь, почти в самом конце которой, среди таких же одиночек, удалось пристроиться и Дескину. Простояв в очереди почти час, он понял всю ценность обладания пластиковой емкостью. Что-то среднее между баландой и кашей наливали только в стандартный котелок. И никого не интересовало, твой это или нет. Многие получали пищу на несколько человек, имея при себе соответствующий набор посуды. Кроме этого каждому полагалась кружка бурды, именуемой кофе и кусок хлеба. А вот хлеб оказался вполне приличным.

Вольдемар вернулся в барак на выбранное место, казалось, никто не обратил внимание на появление нового соседа. После ужина возникло новое движение от барака к водным колонкам. Отстояв новую очередь и помыв посуду, он начал понимать, что основная часть жизни заключенных и состоит в вечном ожидании. Ожидании пищи, ожидании воды, ожидании свободы. Только в сортир очереди не было, но первое его посещение Вольдемар оттягивал насколько мог. Заметив очевидную необходимость Дескина, сосед снизу просто предупредил.

— Ночью обоссышься — убью.

Сомневаться в его словах не приходилось, по внешнему виду — типичный душегуб. Справиться с ним Дескин, пожалуй, смог бы, но даже самым смелым и хорошо подготовленным бойцам надо когда-то спать, а в такие минуты человек беззащитен. Пришлось сползать с нар и иди источающую миазмы будку. На подходе к будке, Вольдемар постарался задержать дыхание и сделать все очень быстро. Не получилось, дыхания не хватило и хватанув местного амбре, Дескин чуть не выдал обратно весь ужин, но обошлось. Ложась спать, Вольдемар засунул котелок с кружкой и ложкой под барачную куртку и прижал к себе руками, надеясь, что так их украсть невозможно.

Ночью Вольдемар проснулся оттого, что кто-то осторожно тянул с его левой ноги ботинок. На правой ноге ботинок был на месте, им и получил в лоб неудачливый воришка. Отлетев от удара, он на четвереньках исчез в проходе. Вольдемар застегнул левый ботинок и, проверив наличие котелка, уснул до утра. Утром он учел вчерашнюю ошибку и в туалет сходил до завтрака, когда практически все остальные заключенные еще спали. Затем он умылся и стал ждать завтрака. Каким образом, обитатели барака получали сигнал о начале раздачи пищи, Дескин так и не понял. Часов ни у кого не было, звуков никаких не раздавалось, даже тусклый свет не моргал, никто не входил в барак и никто из него не выходил. Но если народ вдруг начинал дружно спрыгивать с нар и, стуча котелками мчаться к выходу, то можно было не сомневаться — раздача пищи началась.

Вольдемар, как и вчера, пристроился в конец и осторожно начал высматривать слабые места в системе охраны барака, на предмет их использования для предстоящего побега. Увы, к моменту, когда ему плеснули в подставленный котелок черпак баланды и выдали кусок хлебы с кружкой мутной, но горячей бурды, ничего полезного он не высмотрел. Поначалу Дескин не сильно огорчился, не повезло сегодня, что-нибудь увидит завтра. Но ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня он так и не смог составить план побега, который давал бы хоть один процент успеха. Точнее у него не было вообще никакого плана, система охраны, казалось, не имела никаких недостатков.

Тогда Вольдемар решил прибегнуть к опыту предшественников. Два дня он бродил между нарами, стараясь держаться ближе к центру. Останавливался, прислушивался к разговорам между другими заключенными, стараясь выловить хоть какие-то крупицы полезной информации. Несколько раз, заметив интерес Дескина к разговору, его прогоняли, пару раз чуть не побили, еще два раза просто продемонстрировали заточку. Его бы приняли за барачного стукача, но такие охране были не нужны, жизнью подопечных внутри барака люди из-за колючего периметра не интересовались. Результат был нулевым, заключенные говорили о чем угодно: вспоминали волю и удачные дела, провернутые на этой воле, жаловались на судьбу, перемывали кости барачным авторитетам, но про побег ни звука. Никто даже не вспоминал про удачные случаи, как кто-то свинтил из барака в обход охраны. Отчаявшись, он напрямую спросил о возможности побега своего зверообразного соседа снизу, тот только отмахнулся.

— Забудь. Из барака, кроме как через ворота, еще никто не откидывался. С этапа винтили, когда на работы какие гоняли, то бывало валили в туман, а с барака нет, я за свои три ходки о таком ни разу не слышал.

Вот теперь было самое время впасть в уныние, но очередная усмешка судьбы подарила надежду буквально на следующее утро. Когда все еще спали, Вольдемар направился к сортиру, чтобы успеть освободить мочевой пузырь и умыться еще до завтрака. Он, по привычке зажав нос, подскочил к ручке пластиковой будки и уже почти взялся за нее рукой, но замер, навострив уши.

— Уже сколько времени копыта точим, а все без толку, — гундел плохо слышимый через стенку голос, прерываемый шлепками падения субстанции с приличной высоты. — Сколько можно здесь дуру гнать.

— Отвали, без тебя тошно, — просипел второй. — Как только будет случай, так сразу и дадим винта.

Вольдемар осторожно, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов назад, а потом, топая погромче подскочил к двери, дернул ручку и, стараясь не выдать свой интерес к будущим подельникам, торопливо начал делать свои дела. Закончив, также быстро вылетел наружу и, глотнув свежего воздуха, устремился к водным колонкам умываться. После завтрака Дескин решил навести справки о парочке из сортира. Сосед снизу оказался ценным источником информации.

— Один гундосит, второй сипит? — на секунду задумавшись, выдал результат. — Шмаркатый и Сиплый. Сявки, шниферы провинциальные, здесь не в авторитете.

— А что они из себя представляют? — заинтересовался Вольдемар.

— А хрен их разберет. Тихушники. А тебе эти чуханы зачем?

— Да так, для информации.

— Ну, ну.

Сосед снизу вернулся к своим делам, точнее опять завалился спать. Между прочим, зря он Сиплого и Шмаркатого чуханами назвал. Конечно, образования у Сиплого не было, дифференциальные уравнения второй степени в уме он решать не мог. И кругозор жизненный у него был узковат, зато он не был обделен природной хитростью и соображал быстро. Шмаркатый был и вовсе туповат, но силен и чувство опасности у него работало прекрасно. Вместе эта парочка оставила на воле немало висяков, а если и попадалась, то чаще случайно, в основном на сбыте краденого.

Однако в этот раз Сиплый и Шмаркатый попали в барак по собственному желанию, но не совсем так, как хотелось бы им. Полгода назад они залезли в дом богатого спекулянта и взяли просто сказочный куш. И все бы хорошо, но помешала домработница, которую хозяин попросил присмотреть за домом. Женщина появилась в самый неподходящий момент, и Шмаркатый приложил ее по голове подвернувшейся под руку бронзовой статуэткой. Сильно приложил, не рассчитал. Убивать он никого не хотел, так получилось. В результате вместо привычной банальной кражи они совершили мокрое дело. Однако мотать долгий срок за убийство им не хотелось и, тогда Сиплый придумал гениальный, как ему казалось, ход. Тщательно уничтожив следы своего пребывания в доме и припрятав награбленное в родном городе, парочка подалась в столицу, где выкинув удостоверения личности, попалась на глаза полицейскому патрулю. Вполне сознательно попалась, Сиплый рассчитывал, что им дадут за бродяжничество два или три года, не впервой. За это время о них забудут и перестанут искать убийцу, а по выходу из барака можно будет пустить добытое в оборот.