Прекрасный желтый Дунай

Само собой разумеется, в лодке установилась полная тишина. Рыба может легко испугаться шума голосов, впрочем, у серьезного рыбака и так много дел, чтобы пускаться в разговоры. Он должен внимательно следить за всеми движениями поплавка и не пропустить тот единственный момент, когда следует подсечь добычу.

В то утро Илья Круш мог поздравить себя с очередным успехом. Он поймал около двадцати плотвичек, а также несколько голавлей и язей. Господин Егер только и делал, что восхищался скоростью и точностью подсечек, столь необходимых при ловле этой рыбы. Почувствовав, что клюет, Илья Круш не сразу вытаскивал на поверхность плотву или иную рыбу, демонстрируя редкостное хладнокровие — одно из главных качеств всякого рыболова, достойного этого звания, он давал ей побиться в глубине, устать от бесплодных попыток сорваться с крючка и только тогда вытаскивал из воды.

Когда рыба была уже в лодке, беседа возобновилась. Илья Круш отнюдь не стремился утаивать секреты своего мастерства, поскольку не принадлежал к числу тех эгоистов, которые берегут исключительно для себя все приобретения многолетней практики. Господин Егер живо интересовался уроками столь выдающегося учителя, и не было никаких сомнений, что по прошествии какого-то времени он осмелится вооружиться второй удочкой хотя бы для того, чтобы скрасить долгие часы плавания.

Рыбалка закончилась к одиннадцати часам. Солнце стояло почти в зените, его лучи сверкали на поверхности дунайской воды, рыба больше не клевала, теперь только на закате радужного светила Илья Круш мог снова взяться за свой труд.

— Господин Егер, — сказал он, — прошедшие часы самые благоприятные для рыбалки, по крайней мере, в теплое время года. Зимой, наоборот, больше шансов на успех в середине дня.

Они пообедали не только продуктами, которые Илья Круш закупил накануне в Ульме, но и консервами, хранившимися в бортовых ящиках, а также окороком, который господин Егер извлек из своего чемодана. Съестные запасы австриец намеревался пополнять столько раз, сколько потребуется. Он не собирался в течение всего путешествия питаться за счет своего хозяина, а Илья Круш отдал должное угощению, произведенному на лучших колбасных фабриках Майнца.

После полудня, пока Илья Круш дремал, не выпуская изо рта трубку, господин Егер внимательно рассматривал оба берега, корабли, шедшие вверх и вниз по реке на буксире или влекомые течением. Вдоль правого берега, отвоеванного у реки для строительства железной дороги, ходили поезда, пыхтели паровозы, и их дым иногда смешивался с дымом пароходов, чьи колеса взбивали воды реки.

Илья Круш, похоже, не замечал, сколь пристально его спутник изучал как суда, уже довольно многочисленные в этой части Дуная, так и транспортные средства, курсировавшие на его берегах. Другой, более наблюдательный или менее равнодушный ко всему, что не касалось рыбной ловли, человек, несомненно, обратил бы на это внимание.

На закате дня удочка снова была заброшена. Дюжина рыб не отказалась от наживки. И утренняя и вечерняя добыча была продана по хорошей цене в маленькой деревушке, близ которой лодка провела ночь. В соответствии с договоренностью выручка от продажи улова перешла в карман господина Егера. Но Илья Круш чистосердечно признался:

— Все равно, господин Егер, вам будет непросто возместить те пятьсот флоринов, что вы намерены заплатить за мою рыбалку!

— Это, господин Круш, мое дело, вот увидите, она окажется гораздо успешнее, чем вы думаете.

По правде сказать, в этих скромных деревеньках нельзя было рассчитывать на тот же ажиотаж вокруг лауреата «Дунайской удочки», какой имел место в больших городах, как, например, в Ульме.

Ничего особенного не произошло ни третьего, ни четвертого мая. Рыбалка проходила в тех же условиях и принесла ту же выручку.

Вечером якорь был отдан у набережной Нойбурга, это случилось после того, как лодка прошла под двумя мостами, обеспечивающими связь между берегами. Старинный город-крепость насчитывал около шести тысяч жителей, и не будет преувеличением сказать, что если бы господин Егер захотел, как говорят французы, «сделать немного рекламы», то половина населения сбежалась бы, чтобы посмотреть на Илью Круша, и приняла бы его так, как он того заслуживал. Но, мало того, что бравый рыбак отнюдь не искал приветствий толпы, его спутник, несмотря на то, что от этого страдала торговля, по каким-то своим причинам держался столь же скромно.

За три дня от Ульма до Нойбурга лодка прошла двадцать пять лье, но ей понадобилось только полдня, чтобы преодолеть двадцать километров от Нойбурга до Ингольштадта. Она остановилась у впадения Шуттера, одного из притоков великой реки. Здесь пришлось задержаться из-за сильных ливней, шквалистого ветра и своего рода шторма на Дунае.

Два путешественника почли за счастье укрыться от ненастья на постоялом дворе. Но непогода не помешала Илье Крушу пройтись по городку. Он даже предложил господину Егеру составить ему компанию, но тот предпочел остаться в гостинице и если выходил, то только чтобы прогуляться по берегу и, как всегда, посмотреть на движение судов.

Само собой разумеется, пообедали господин Егер и господин Круш вместе на постоялом дворе, они встретились за тем же столом и вечером, за ужином, который оплатил первый, за что получил благодарность второго. Дождь, слегка утихший после полудня, вечером пошел с новой силой. Поэтому господин Егер решил снять комнату на постоялом дворе. Но он занял ее один. Несмотря ни на что, Илья Круш решил вернуться на лодку.

— В моей рубке, — сказал он, — можно не бояться ни ветра, ни ливня, и я не хочу оставлять лодку на ночь без присмотра.

— Тогда до утра, господин Круш, — попрощался с ним господин Егер.

— До раннего утра, — уточнил Илья Круш, — так как мы отправимся на рассвете…

— Если позволит погода…

— Она позволит, господин Егер! Поверьте старому речному волку!

И старый речной волк не ошибся. Полночи под напором западного ветра ревели волны. Но затем ветер повернул к северу, и, когда первые лучи солнца показались на горизонте, слева от реки небо было уже совершенно чистым.

Господин Егер явился спозаранку, когда Илья Круга занимался уборкой, вычерпывая воду, скопившуюся на дне лодки.

— Вы были правы, — признал господин Егер, — небо ясно.

— Да, клев будет отличный! — с энтузиазмом отметил Илья Круш.

Четверть часа спустя лодка отчалила от набережной, но на этот раз, вместо того чтобы следовать вдоль левого берега, пересекла реку и поплыла по течению вдоль правого. Учитывая направление ветра, условия для рыбалки здесь обещали быть более выигрышными.

Миновав Ульм, Дунай течет в общем направлении с юго-запада на северо-восток. Между Нойбургом и Ингольштадтом он несколько раз принимает широтное направление, затем поднимается к северу и достигает своей самой северной точки на широте Регенсбурга. Этот город находится всего в сотне километров от Инголыптад-та, и лодка вполне могла достичь его вечером седьмого мая.

Как предрекал Илья Круш, рыбалка оказалась удачной. Он отлично умел подбирать наживку и выбирал то мошек для форели, голавля и пескаря, то мясные шарики для усача, то слизняков для угря, то головастиков для щуки.

В результате за утренние часы его сачок вытащил на борт около сорока различных рыб, почти таким же оказался и вечерний улов, хотя, возможно, большая скорость лодки мешала рыбалке. Течение было довольно быстрым, что позволило за двое суток преодолеть двадцать пять лье. Уже довольно поздно, почти в девять часов вечера, Илья Круш остановился у моста в Регенсбурге.

Продажу рыбы пришлось отложить на завтра. К тому же наш чемпион не собирался проводить весь день восьмого мая в этом городе, поскольку уже несколько раз бывал здесь. Но если господин Круш не горел желанием осмотреть Регенсбург, то, похоже, у господина Егера были другие намерения: он предложил провести здесь целые сутки.

— Я бы хотел, — сказал он, — посвятить этому городу весь завтрашний день. Мне необходимо урегулировать тут кое-какие дела, чтобы не возвращаться сюда специально еще раз.