Страница 76 из 89
Все непартизанские коммунистические организации, существовавшие в стране до 1945 г., отныне рассматривались как питательная среда для «фракционализма», а то и как логово злобных предателей и платных агентов империализма. С особым презрением в новой исторической ортодоксии полагалось относиться к «Армии справедливости» (кор. Ыйёнъгун), то есть к тем корейским коммунистическим отрядам в Китае, которые подчинялись Ким Ту-бону, Чхве Чхан-ику и другим эмигрантам из Яньани. В упоминавшейся ранее речи Ким Ир Сена, произнесенной в феврале 1958 г., по этому поводу говорилось следующее: «Можем ли мы следовать традициям Ким Ту-бона "Лиги Независимости" и его "Армии справедливости", которая ни разу не сразилась с японцами и обращалась в бегство, едва услышав о приближении японцев? Мы не можем следовать этой антимарксистской традиции»[455]. Конечно, некоторая доля правды в его словах имелась: с военной точки зрения, успехи «Армии справедливости» действительно были весьма скромными. Однако точно то же самое можно было сказать и о деяниях самого Ким Ир Сена: вопреки распространявшимся впоследствии легендам, все операции подчинявшихся ему партизан носили сугубо локальный характер, а численность тех частей, которыми командовал будущий Великий Вождь и Непобедимый Полководец, даже в лучшие времена измерялась несколькими сотнями человек. Разумеется, можно возразить, что политическое значение маньчжурского сопротивления было куда большим, чем его военные успехи. Это, конечно, так, но опять-таки то же самое можно сказать и об «Армии справедливости» Ким Ту-бона.
Другой характерной тенденцией, которая стала проявляться в корейской печати с конца 1950-х гг., было стремление если не приуменьшить роль Советской Армии в Освобождении Кореи, то уж, по крайней мере, не распространяться на эту тему. В соответствии с новой мифологией, Ким Ир Сен должен был предстать главным освободителем страны, и упоминания о роли иностранцев в изгнании колонизаторов были нежелательны. В то же время северокорейская пресса по-прежнему была переполнена новостями из СССР и активно славила советские достижения — число статей на советские темы начало постепенно сокращаться только с 1959 г. Однако уже в 1957 г. в советском посольстве отметили, что в северокорейской печати стало появляться все меньше статей, в которых речь шла о роли советской помощи в восстановлении и развитии северокорейской экономики. В июле 1957 г. советник посольства Г. Е. Самосонов счел необходимым обратить на этот факт внимание заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК ТПК, сказав, что в КНДР «совершенно недостаточно пропагандируется братская безвозмездная помощь СССР, КНР и стран народной демократии»[456]. Разумеется, его северокорейский собеседник охотно признал существующие «недоработки» и пообещал их в скором времени исправить, однако на практике об иностранной помощи пхеньянские газеты писали всё реже и реже, а примерно с 1960 г. перестали писать совсем.
Поворот к национализму и культу Вождя, произошедший в идеологии в конце 1950-х гг., изменил северокорейское общество. В 1950-х гг. Ким Ир Сен сумел использовать противоречия внутри правящей элиты и уничтожить всех своих противников по очереди, сталкивая их друг с другом. Победа Ким Ир Сена над соперниками была окончательно закреплена на IV съезде ТПК, который был отмечен беспрецедентным восхвалением «Великого Вождя» (такое восхваление являлось отчасти и прямым вызовом антисталинской риторике, которая в тот момент доминировала в «советском секторе» мирового коммунистического движения).
Четвертый съезд ТПК проходил сентябре 1961 г. в Пхеньяне. Уже в первый день его работы «Нодон синмун» применила к съезду хорошо известный советский штамп: IV съезд был назван «съездом победителей» (кор. сынъличжа-ый тэхве)[457]. Как известно, это выражение широко использовалось в советской публицистике и официальной историографии для описания XVII съезда ВКП(б), который проходил в 1934 г. Позднее, уже во времена хрущевских реформ, стало известно, что две трети делегатов XVII съезда были репрессированы, и с тех пор это выражение, которое в свете новой информации было трудно воспринимать всерьез, исчезло из советского официального лексикона. Однако пропагандисты из «Нодон синмун» использовали хорошо известный им старый советский штамп, который так и остался в северокорейском обиходе. Поэтому IV съезд ТПК в северокорейских публикациях и поныне часто именуется «съездом победителей» (скорее всего, сейчас северокорейские журналисты и официозные историки просто не подозревают ни о советском происхождении самого термина, ни о тех разоблачениях, которые сделали невозможным употребление этого Термина на его исторической родине). Пока не ясно, какая часть делегатов IV съезда ТПК разделила печальную судьбу большинства делегатов XVII съезда ВКП(б), но ясно, что таких было немало: 1960-е гг. были в КНДР временем масовых репрессивных кампаний среди партийного аппарата и чиновничества.
В работе IV съезда ТПК принимали участие 1157 делегатов с правом решающего голоса (всего было избрано 1160 делегатов), и 73 делегата с правом совещательного голоса. В соответствии с установившейся традицией, главный доклад на съезде был сделан Ким Ир Сеном. Доклад этот был в основном посвящен экономическим планам, однако немало внимания было уделено и внутриполитическим проблемам. В частности, Ким Ир Сен заявил, что «успешно решена великая историческая задача по достижению полного единства корейского коммунистического движения, решительному укреплению единства и монолитности партии, уничтожению корней фракционализма». Конечно, «единство», о котором речь шла в докладе, означало единство под руководством самого Ким Ир Сена.
Действительно, именно на IV съезде руководство ТПК было фактически монополизировано бывшими маньчжурскими партизанами. Изменения в составе высших правящих структур ТПК требуют более подробного рассмотрения, поскольку они прямо указывают на те кардинальные перемены, которые произошли в КНДР и ТПК между 1956 г. и 1961 г.
В 1961 г. ЦК ТПК состоял из 85 членов и 50 кандидатов в члены, то есть по сравнению с 71 членом и 45 кандидатами в 1956 г. его численность возросла. И в ТПК, и в большинстве других правящих коммунистических партий каждый последующий ЦК был многочисленнее предыдущего (еще одно подтверждение закона Паркинсона?). Из 85 членов ЦК, «избранных» в 1961 г., только треть (28 человек) входила в его состав в 1956 г. Примечательно, что из 11 «партизан» были переизбраны все, за исключением Ю Кён-су, умершего в 1958 г. В 1961 г. к этим 10 ветеранам присоединились еще 27 бывших маньчжурских партизан, которые стали членами ЦК впервые! Шестеро из партизан-«новичков» раньше были кандидатами в члены ЦК (некоторые из них стали его членами еще до съезда, в ходе кооптационных пополнений конца 1950-х гг.), но большинство из них появилось в списках ЦК впервые. «Партизанская фракция» оказалась представлена гораздо внушительнее (37 человек), чем любая другая из традиционных группировок. Если учесть, что в 1945 г. вместе с Ким Ир Сеном в Корею вернулось не более 130 бывших маньчжурских партизан, и к 1961 г. некоторые из них уже умерли или погибли, то получается, что приблизительно каждый третий бывший партизан в 1961 г. стал полноправным членом ЦК! Такое положение сохранялось до конца 1970-х гг., и именно оно было одной из причин того, что Вада Харуки назвал КНДР «партизанским государством».
Очевидно, что это резкое увеличение численности и влияния бывших партизан произошло за счет всех остальных фракций. Вероятно, в наибольшей степени пострадали советские корейцы — только двое из них (Нам Иль и Пак Чжон-э) остались в составе ЦК в 1961 г. Даже Пан Хак-се, отец-основатель северокорейских спецслужб, не был переизбран в состав ЦК в 1961 г. К тому же в ноябре 1960 г. его сняли с должности министра внутренних дел, так что какое-то время казалось, что Пан Хак-се станет еще одной жертвой им же созданного механизма репрессий (впрочем, Пан Хак-се повезло: он избежал судьбы Ягоды и Ежова, его опала продлилась недолго, и на следующем съезде Пан Хак-се восстановил свое членство в ЦК). Положение яньаньской фракции было немногим лучше, так как только трое из ее представителей оказались в составе ЦК созыва 1961 г.: Ким Чхан-ман, Ха Ан-чхон и Ким Чхан-док. От уничтоженной несколькими годами ранее внутренней фракции в ЦК 1961 г. вошел только один человек, который вдобавок не занимался политикой и был мало связан с Пак Хон-ёном и иными бывшими руководителями коммунистического подполья. Этим человеком стал Пэк Нам-ун, известный историк-марксист, получивший общенациональную известность еще в колониальные времена и перебравшийся на Север в 1948 г. В ЦК состава 1961 г. оставалось еще несколько коммунистов с опытом подпольной работы в период до 1945 г., но после 1945 г. все эти люди находились на Севере и не имели тесных связей с Коммунистической партией Южной Кореи. Помимо многочисленных партизан в ЦК состава 1961 г. были также широко представлены молодые функционеры и технократы, которые сделали свои карьеры после 1945 г., то есть на протяжении пятнадцатилетнего правления Ким Ир Сена. К этой категории можно было отнести 30–35 членов ЦК.
455
KimH-sOng. ChosOn inmingun-iinhang'ilmujangt'ujaeng-uikyesmngjaida [Корейская Народная Армия — наследница традиций антияпонской вооруженнойборьбы]//KimIl-sOng.ChOjaksdnjip[Избранныетруды].Т.2.С.71.
456
Запись беседы Г. Е. Самсонова (советник посольства) с Ли Ир Геном (зав. отделом агитации и пропаганды ЦК ТПК). 15 июля 1957 г. КЧИ, документы за 1957 г., № 168, 31 июля 1957 г.
457
Нодон синмун. 11 сентября 1961 г.