Страница 75 из 89
Было бы ошибочным полагать, что столь резко критиковавшаяся книга Ли Чхон-вона была актом некоего «скрытого диссидентства». Несмотря на редкую принципиальность и стойкость, проявленную им в колониальные времена, Ли Чхон-вон, став крупным функционером режима, принимал более чем активное участие в восхвалении Ким Ир Сена. В начале 1957 г., когда над головой Ли Чхон-вона стали сгущаться тучи, академик активно критиковал «фракционеров, в частности, своего бывшего покровителя Чхве Чхан-ика. Именно Ли Чхон-вон в январе 1957 г. опубликовал в «Нодон синмун» статью с жесткими нападками на «фракционеров, которые были разоблачены на августовском пленуме». Это была одна из первых публикаций, в которой содержалась открытая критика Чхве Чхан-ика и его группы[444]. Впрочем, как уже говорилось выше, все эти лихорадочные усилия Ли Чхон-вону не помогли: летом 1957 г. он был снят со всех своих постов.
Таким образом, в критиковавшейся Хван Чан-ёпом книге Ли Чхон-вона, равно как и в других трудах историка, а также работах его коллег-конкурентов и будущих обвинителей, содержалась та версия корейской истории, которая официально считалась «правильной» на момент выхода книги. Сам Ли Чхон-вон стал жертвой репрессий, скорее, по причинам личного характера: из-за своих давних связей со южнокорейскими коммунистами и яньаньскими активистами, в первую очередь с Чхве Чхан-иком. Когда официальная точка зрения на историю внезапно изменилась, книги Ли Чхон-вона стали легкой мишенью для обвинений. Однако нельзя забывать, что абсолютно такой же критике можно было подвергнуть любую работу на схожую тематику, увидевшую свет в КНДР до начала 1957 г. Работы столпов режима и официально признанных историков исключением из этого правила не являлись. Любопытно сложилась и дальнейшая судьба рецензента. Как известно, со временем именно Хван Чан-ёп дал окончательное определение концепции чучхе и превратил ее в некое подобие стройной идеологической системы. Впоследствии, в 1997 г., он стал также и самым высокопоставленным перебежчиком, ушедшим из КНДР на Юг.
С начала 1958 г. в массовой печати также стало быстро увеличиваться число материалов, посвященных героическим деяниям маньчжурских партизан. В номере «Нодон синмун» за 4 июля 1958 г. целая полоса была отведена «революционным традициям» партизан, и особенно сражению при Почхонбо (этот партизанский рейд 1937 г., в ходе которого партизаны заняли и несколько часов удерживали небольшой городок на маньчжуро-корейской границе, впоследствии стал краеугольным камнем мифа о Ким Ир Сене)[445]. Вскоре после этого в «Нодон синмун» стал широко употребляться новый идеологический штамп — «славные революционные традиции» (кор. пичх-нанын хёкмёнъ чонтхонъ), использовавшийся главным образом для описания партизанского движения в Маньчжурии 1930-х гг.[446] Эта фраза появилась неожиданно и сразу же была подхвачена всей прессой, так что, скорее всего, она была создана идеологическими органами, а затем уже целенаправленно внедрена в печать.
Новая кампания в сфере идеологии была одобрена лично Ким Ир Сеном, все чаще упоминавшим в своих выступлениях антияпонских партизан и их подвиги и все более охотно призывавшим партию и народ «учиться на примере партизан». В феврале 1958 г., во время посещения воинской части № 324, Ким Ир Сен произнес длинную речь, в которой он прямо заявил, что истинная история северокорейских вооруженных сил началась не в 1948 г., когда была официально основана Корейская Народная Армия, а гораздо раньше — в 1932 г. Это было понятно уже из первых слов его речи: «Наша Народная армия — наследница славных традиций антияпонского партизанского движения. Как регулярная армия, КНА была образована 8 февраля 1948 г. Однако наш народ обрел свою армию не после Освобождения. КНА была создана 10 лет назад, но уже с 1932 г. у корейского народа были антияпонские, антифеодальные вооруженные силы, которые на деле принадлежали народу»[447]. В этом пассаже отчетливо видна идея, которая постоянно подчеркивалась северокорейской пропагандой в конце 1950-х гг.: официальная история политических институтов КНДР может на первый взгляд показаться короткой, но в действительности у них глубокие исторические корни, которые восходят к партизанскому движению в Маньчжурии 1930-х гг.
Этот новый подход к освещению истории корейского коммунистического движения лег в основу работы по политическому образованию, и корейцы принялись изучать «новую» историю своей страны. Например, в пространной статье Хан Пхё-ёпа («Кын-лочжа», март 1959 г.) обсуждалась необходимость перестройки системы политического образования в соответствии с новой линией, которая требовала считать партизан Ким Ир Сена единственными представителями «истинного коммунизма» в Корее[448].
Стремительному развитию культа партизан и Ким Ир Сена способствовал выход первого тома «Воспоминаний антияпонских партизан» (кор. «Ханъиль ппальчхисан чхамгачжадыль-ый хвесанъ-ги»). За первым томом последовало еще три. Эта книга была немедленно объявлена главным средством идеологического воспитания, так что каждый взрослый житель Северной Кореи был обязан прочитать ее и затем регулярно «обсуждать» прочитанное на специальных собраниях. Страну буквально наводнили публикации подобного рода. По официальным данным, суммарный тираж «Воспоминаний антияпонских партизан» и других книг о партизанском движении, изданных в 1957–1960 гг., составил 95,8 миллиона экземпляров![449] Это означает, что на каждого мужчину, женщину и ребенка приходилось приблизительно по девять экземпляров таких книг[450]. Эта цифра окажется еще более примечательной, если учесть, что за этот период было издано «всего» 12,1 млн экземпляров книг, посвященных текущей политике ТПК[451]. А после того, как в декабре 1958 г. Президиум ТПК принял специальное решение по обязательному изучению «великих революционных традиций», кампания по пропаганде материалов партизанского движения приобрела официальный и всеобщий характер[452].
В новой версии истории коммунистического движения право именоваться «истинными коммунистами» (кор. кёнсильхан конъсан-чжуыйчжа — стандартная формула того периода) получали только те, кто с самого начала однозначно поддерживал Ким Ир Сена. Оценивая происходившие тогда в Северной Корее перемены, важно обратить внимание на то обстоятельство, что в новой ортодоксии партизанское движение изображалось как одновременно коммунистическое и национальное. При этом официальная пропаганда всегда умалчивала о том, что корейские партизанские отряды сражались в составе китайских коммунистических сил, действовавших в Маньчжурии[453].
Вопреки историческим фактам, о которых тогда еще помнили очень многие, партизанские отряды Ким Ир Сена были изображены как совершенно независимая корейская национальная армия, которая якобы боролась с японцами в основном самостоятельно и лишь в некоторых случаях действовала совместно с китайскими подразделениями.
Главная цель всей этой кампании была очевидна: «национализировать» корейский коммунизм и связать всю его историю с Ким Ир Сеном. Корейский коммунизм в новой версии истории страны изображался как сугубо местное движение, которое развивалось в Корее (или, по крайней мере, корейцами) вполне независимо, при минимальной поддержке внешних сил, и которое к 1945 г. стало играть значительную роль в политической жизни страны. При этом неизменно подчеркивалось, что решающим фактором достижения этого успеха было «выдающееся руководство», которое осуществлял Ким Ир Сен. В новой версии официальной истории иностранное влияние на корейское коммунистическое движение и любые зарубежные связи корейских коммунистов замалчивались или вовсе отрицались. Августовскую оппозицию стали обвинять еще и в том, что она, выражая сомнения в величии Ким Ир Сена и преклоняясь перед иностранными идеологическими веяниями, стремилась исказить «великие революционные традиции» Кореи, воплощенные в партизанском движении[454].
444
Нодон синмун. 9 января 1956 г.
445
Этот номер «Нодон синмун», вероятно, был первым, где упоминалось новое изобретение северокорейской пропаганды — лозунг, якобы некогда написанный на коре деревьев антияпонскими партизанами. Регулярное обнаружение все новых и новых «деревьев с лозунгами» стало традицией, которая существует и в настоящее время. Эти деревья всегда «находили» во время крупных идеологических кампаний, и — о чудо! — вновь обнаруженные лозунги всегда точно соответствовали текущей идеологической линии. Однако стоит заметить, что самый первый такой лозунг, якобы найденный на дереве возле Почхонбо и приведенный в «Нодон синмун» за 4 июля, не содержал ссылок на Ким Ир Сена. Возможно даже, хотя и маловероятно, что этот лозунг был подлинным и что его действительно некогда написали партизаны.
446
Первая (или одна из первых) статья с новым лозунгом, написанная Ким Ын-ёпом (Kim Оп-уОр), появилась в «Нодон синмун» за 10 июля. До этого «революционные традиции» не имели постоянного эпитета или назывались «ёнъгванъсыроун» (славными), как, например, в ряде статей, опубликованных 4 июня, и статье в номере за 5 июня. Начиная с июля 1958 г. северокорейская печать стала широко использовать выражение «славные революционные традиции» (кор. пичханын хёкмёнъ чонтхонъ) как устойчивую и практически неизменную формулу.
447
KimH-sOng. ChosOn inmingun-unhang'ilmujangt'ujaeng-uikyesiingjaida [Корейская Народная Армия — наследница традиций антияпонской вооружен-ной444орьбы] //KimH-s0n. ChOjaksOnjip [Избранные труды]. Т. 2. С. 65.
448
Han Р'уо-убр. Нубп sigi tang sasang saOpsO-iii myOch' kkajimunje [Некоторые вопросы идеологического образования на современном этапе] // KiinЮja' 1959. № 3.
В 1958–1960 гг. почти в каждом номере центрального партийного журнала «Кынлочжа» публиковались работы, подписанные Ким Ир Сеном и бывшими маньчжурскими партизанами. Излишне говорить, что все другие участники коммунистического движения либо вовсе игнорировались, либо изображались как «фракционеры» и даже «предатели».
449
ChosOn chOnsa [Полная история Кореи]. Т. 29. С. 171.
450
По сведениям Н. Эберштадта, единственного иностранного специалиста, который был допущен к данным северокорейских переписей, по состоянию на 1960 г. население Северной Кореи составляло 10 млн 586 тыс. человек. См: Eberstadt Nicholas. Korea Approaches Unification. New York London: M E. Sharpe, 1995. P. 59.
451
ChosOn chOnsa. T. 29. C. 372.
452
ChosOn chOnsa. T. 29. C. 171.
453
Примечательно, что одна из самых ранних публикаций на эту тему начиналась так: «В 1932 г. тов. Ким Ир Сен вступил в коммунистическую партию» (см.: YiNa-yOng. ChosOn minjokhaebangt ujaengsa [История национально-освободительной борьбы корейского народа]. Pyongyang: ChosOn nodongdangch'ulp'ansa, 1958. С. 338), но при этом не упоминалось, что это была китайская Коммунистическая партия. Однако по сравнению с более поздними биографиями в данном тексте содержалось зерно истины, так как любой читатель мог догадаться, в какую именно партию вступил Ким Ир Сен, ведь в конце концов корейской коммунистической партии тогда еще просто не существовало.
454
YiSong-un. P'alwolchOwonhui-watangtaeryOl-uit'ongiltangySl [Августовский. пленум и единство партийных рядов]."