Страница 27 из 89
Также на съезде выступили секретарь ЦК ТПК Пак Чон-э и Ли Чу-ён, тогда занимавший пост председателя Центральной Контрольной Комиссии. Последний представил обычный и не слишком примечательный отчет, посвященный, главным образом, численности партии и ее финансам, тогда как Пак Чжон-э кратко ознакомила делегатов с предстоящими изменениями в партийном Уставе. Изменения эти были минимальными. В частности, предусматривалось увеличение интервала между партийными съездами (которые все равно никогда не созывались в срок). Прежняя трехуровневая структура высшего руководства (Центральный Комитет — Президиум — Политический Совет) заменялась более обычной для советской практики двухуровневой системой, с Президиумом в роли высшего исполнительного органа партии, а на практике и всего государства. Так же, как его советский двойник, Политбюро, Президиум ТПК состоял из членов и кандидатов в члены.
Кроме того, была пересмотрена еще одна формулировка старого Устава. Принятый в 1946 г. Устав ТПК говорил, что «Трудовая Партия Кореи руководствуется бессмертным учением Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина». В новой же редакции Устава теоретической основой партии был назван «марксизм-ленинизм». Политическая подоплека этой правки вполне очевидна, но показательно, что вместе с И. В. Сталиным пострадал и Ф. Энгельс, так что при желании можно было объяснить перемену стремлением к более четким формулировкам (действительно, «марксизм-ленинизм» является более конкретным понятием, чем некое расплывчатое «учение Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина»).
Сюрпризов во время работы съезда было немного. Однако здесь следует упомянуть о двух важных событиях, которые были тесно связаны со съездом, но остались неизвестными большинству его участников и тем более широкой публике.
Из документов советского МИДа мы знаем, что некоторые видные члены советской фракции, включая Пак Чхан-ока, Пак Ый-вана и Пак Ён-бина, надеялись лично встретиться с Л. И. Брежневым (будущий советский лидер тогда возглавлял партийную делегацию, присутствовавшую на съезде). Советские корейцы хотели в частной беседе с советским представителем обсудить некоторые проблемы внутренней политики Северной Кореи и особенно положение советских корейцев. Пак Киль-ён (тогда заместитель министра иностранных дел) знал об этих планах. Всего две недели спустя, 17 мая 1956 г., сотрудник МИДа записал: «Коснувшись недавней поездки секретаря ЦК КПСС тов. Брежнева JI. И. в Корею на III съезд Трудовой Партии Кореи, Пак Киль Ен (Пак Киль-ён. — А. Л.) сказал, что ряд руководящих корейских деятелей Пак И Ван, Пак Чан Ок, Ким Сын Хва, Пак Ен Бин (Пак Ый-ван, Пак Чхан-ок, Ким Сын-хва, Пак Ён-бин. — А. Л.) и другие рассчитывали на то, что им удастся при встрече с тов. Брежневым Л.И. подробно и обстоятельно побеседовать с ним по всем вопросам внутриполитической обстановки в КНДР, а также по некоторым вопросам положения советских корейцев. К сожалению, это не удалось осуществить ввиду обстановки, создавшейся за последнее время вокруг советских корейцев в КНДР. Правда, заместитель председателя кабинета министров КНДР Пак И Ван имел возможность несколько ознакомить тов. Брежнева с положением в КНДР, но эта информация носила ограниченный характер»[114]. Следует объяснить, что все перечисленные политические деятели — Пак Ый-ван, Пак Чхан-ок, Ким Сын-хва, Пак Ён-бин — были выходцами из СССР, представителями «советской группировки».
Неизвестно, о чем Пак Ый-ван беседовал с Л. И. Брежневым, так как запись этого разговора, хранящаяся в Президентском архиве, пока остается недоступной исследователям. Однако похоже, что даже эта короткая, почти что конспиративная встреча все-таки оказала влияние на позицию Л. И. Брежнева и на содержание его речи. Как и следовало ожидать, глава советской делегации был первым иностранным делегатом, выступившим с официальным приветственным обращением к съезду. Это произошло 24 апреля, причем непосредственно после Л. И. Брежнева выступал китайский делегат. Знаменательно, что в своем довольно коротком обращении Л. И. Брежнев упомянул культ личности и даже намекнул, что такая проблема может существовать и в КНДР. Он заявил, что «III съезд ТПК поможет во всей полноте утвердить в организациях партии ленинский принцип коллективного руководства, проведение которого в жизнь предохраняет ее от ошибок, связанных с культом личности»[115]. Нетрудно догадаться, как Ким Ир Сен и его свита интерпретировали такое утверждение. Это было похоже на вызов, даже более того, учитывая, что Ким Ир Сен в своей речи явно избегал термина «культ личности».
Мы знаем, что на съезде произошло еще одно событие, которое показало, что в партийных кругах многие недовольны Ким Ир Сеном и его политикой. В конце мая Ки Сок-пок (о нем мы упоминали в связи с «дискуссией по проблемам литературы», в ходе которой он был одним из главных обвиняемых) пришел в советское посольство и рассказал советскому дипломату о еще одном конфликте, который произошел за кулисами съезда. По словам Ки Сок-пока, один из участников съезда — Ли Сан-чжо (посол в Москве и член Центрального Комитета ТПК) написал два письма в Президиум съезда. Ли Сан-чжо, видный член яньаньской фракции, поддерживавший тесные контакты и с Москвой, и с Пекином, в своих письмах предлагал обсудить проблему культа личности в целом и сделал несколько критических замечаний по поводу культа личности Ким Ир Сена. Неудивительно, что письма Ли Сан-чжо на съезде не оглашались и не обсуждались. Результатом демарша Ли Сан-чжо стала открытая стычка между ним и Ким Чхан-маном, еще одним бывшим яньаньским изгнанником, который к тому времени, наоборот, стал рьяным приверженцем Ким Ир Сена. Ким Чхан-ман утверждал, что Ли Сан-чжо выступает в поддержку советской модели, которая не подходит к реалиям КНДР. Со своей стороны, Ли Сан-чжо обвинял Ким Чхан-мана в попытке игнорировать решения XX съезда КПСС и новые тенденции в мировом коммунистическом движении. После этого конфликта Ким Чхан-ман сообщил Чхве Ён-гону и другим бывшим партизанам о позиции и высказываниях Ли Сан-чжо. В результате было решено не направлять Ли Сан-чжо назад в Москву. В свою очередь, Ли Сан-чжо обратился к Ким Ту-бону, который по-прежнему оставался формальным главой северокорейского государства. Патриарх яньаньской фракции в разговоре с Ким Ир Сеном заступился за Ли Сан-чжо, так что Ким Ир Сен дал разрешение на отъезд последнего в Москву. Как мы увидим далее, решение выпустить за рубеж недовольного посла повлекло за собой серьезные последствия[116].
Возможно, и даже весьма вероятно, что на съезде происходили и другие закулисные споры и конфликты, о которых мы пока ничего не знаем. Вопрос о культе личности, несомненно, был главной темой весны 1956 г., хотя Ким Ир Сену и удалось избежать на съезде дискуссий по этому деликатному вопросу. Это было немалым достижением. Тем не менее международное и внутреннее положение северокорейского руководства оставалось нестабильным.
Рассматривая итоги третьего съезда, мы должны уделить особое внимание новому составу Центрального Комитета. Теоретически ЦК избирался партийным съездом, хотя на деле делегаты съезда просто послушно голосовали за заранее подготовленные списки членов ЦК. Подготовка таких списков представляла собой длительный процесс, состоявший из выдвижения и обсуждения кандидатур высшими партийными кадрами при решающем голосе верховного лидера или в более либеральных странах и партиях нескольких наиболее значимых лидеров. ЦК как таковой не был постоянно действующим органом и собирался на пленумы два-три раза в год на несколько дней. В период с 1948 по 1961 г. (то есть между вторым и четвертым съездами ТПК) пленум ЦК ТПК созывался 2–3 раза год, что приблизительно соответствовало частоте пленумов ЦК КПСС в СССР того периода. Несмотря на нерегулярность и малую продолжительность пленумов, ЦК располагал многочисленным постоянным штатом — так называемым «аппаратом ЦК». В Северной Корее на середину 1958 г. аппарат ЦК состоял из 1204 «освобожденных» (то есть профессиональных) партийных работников, которым подчинялся обширный канцелярский и технический персонал[117]. Эти чиновники (в действительности подчинявшиеся скорее непосредственно Политбюро, чем «выборному» Центральному Комитету), по сути, и являлись правительством в большинстве стран «реального социализма». Под постоянным контролем высшего партийного руководства аппарат ЦК разрабатывал планы и принимал решения, которые в обязательном порядке должны были исполняться Кабинетом Министров и другими правительственными учреждениями.
114
Запись беседы В. И. Иваненко (первый секретарь дальневосточного отдела МИД СССР) с Пак Киль Еном (посол КНДР в ГДР). 17 мая 1956 г. Запись этой беседы (бесед?) между Л. И. Брежневым и Пак Ый-ваном несомненно существует, но остается засекреченной.
115
Текст взят из: Отношения Советского Союза с Народной Кореей: Документы и материалы. М.: Наука, 1981. Корейский вариант был опубликован в: Нодон синмун. 25 апреля 1956 г.
116
Запись беседы Г. Е. Самсонова (первый секретарь) с Ки Сек Поком (референт в Министерстве гос. контроля). 31 мая 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
117
Запись беседы Б. К. Пименова (первый секретарь посольства) с Во: Хен Ту (зам. заведущего орготделом ЦК ТПК). 21 июня 1958 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 14. Д. 8, папка 75.