Чудовище

Хеннинг боялся свою бабушку. Она подавляла его волю.

А женщины тем временем обсуждали, кто больше всего подходит для того, чтобы взять к себе маленького ангела Марко. И они совершенно не слушали слабых, беспомощных протестов Хеннинга, говорящего о том, что братья не должны быть разлучены. Они считали, что поступают очень милосердно, оставив на попечение Хеннинга одного из мальчиков.

И тут в комнате появилась фру Лие. Своим массивным телом, похожим на флагманский корабль, она заслоняла всю дверь.

— Хеннинг, мой внучек! — слащаво пробасила она. — Что случилось с твоими родителями? Они в самом деле утонули?

Мальчик побледнел.

— Нет, нет, — торопливо произнес он, — они только немного задержались.

— Ну и угораздило же твоего безответственного отца взять в такое опасное плавание мою дочь! И вот теперь ты остался один, дитя! Разумеется, ты переедешь к нам! Я слышала, у тебя тут двое новорожденных. Двойняшки Саги. Да, дружок, чего только тебе не пришлось пережить! И один из них меченый! Да, я всегда говорила своей дочери, чтобы она не выходила замуж за этих ужасных Людей Льда!

Хеннинг не совсем понимал, что она имела в виду. Он был сыном Белинды и не считал себя неудачным ребенком. Ульвар был ребенком Саги. Саги из Швеции.

Конечно, они были родственниками. В пятом колене. Все они были из рода Людей Льда. В этом она была права.

Раздвинув себе путь через толпу женщин, фру Лие выпроводила их из комнаты равнодушным жестом руки и принялась рассматривать малышей. При виде Ульвара она вздрогнула, а при виде Марко нежно улыбнулась.

— Очаровательный малыш! — сказала она. Потом, понизив голос до еле слышного шепота, едва шевеля губами, она сказала:

— Сага жила одна, не так ли? И она принадлежала к состоятельной ветви рода, это правда, Хеннинг?

— Да.

— Значит, тебе тоже кое-что достанется?

— Сага хотела, чтобы я дал каждому третью часть ее собственности, и я обещал это сделать, со скорбью в сердце произнес Хеннинг, считая, что деньги в данный момент — не самое главное.

— Какая нелепость, — сказала фру Лие. — Бессмысленно давать наследство такому уродцу, его нужно отдать в какой-нибудь дом. Ты должен разделить наследство с этим красивым маленьким мальчиком, это было бы справедливо. И вы переедете к нам, конечно же, ты не можешь здесь оставаться.

— Не-е-ет! — отчаянно завопил Хеннинг. — Я должен жить здесь, чтобы ждать возвращения отца и матери.

— Они не вернутся.

— Они вернутся, — упрямо произнес он. — И я должен оставить здесь обоих мальчиков. Они должны быть вместе! Я обещал это Саге.

Весь день он воевал с целым полчищем баб, и даже Лине не пришла ему на помощь, потому что не желала иметь дела с Ульваром.

И тут еще бабушка подошла к нему и схватила его за ухо, точь-в-точь, как она делала это с упрямой Белиндой много лет назад.

— Помолчи, мальчишка! — сквозь зубы прошипела она. — Я всегда была права! А этого безобразного сосунка мы отправим в какой-нибудь дом, а потом…

— Ничего не получится, — спокойно произнес чей-то голос.

Они повернулись к двери; при этом бабушка по-прежнему крепко держала Хеннинга за ухо. В дверях стояла молодая женщина самой обычной внешности, полноватая, но со смелым и прямым взглядом. Она была одета в дорожное платье, у ног ее стоял чемодан.

— Мне уже обо всем рассказали во дворе, Хеннинг, — сказала она. — Я Малин, твоя шведская родственница в таком дальнем колене, что пришлось бы возвращаться к Тенгелю Доброму. Но мы оба из рода Людей Льда. Я дочь Кристера и внучка прославленной Тулы. И я была лучшим другом Саги. Она написала мне, что не нуждается в моей помощи, но из ее письма я поняла, что ей без меня не справиться. Поэтому я и приехала. И очень своевременно, как я понимаю.

Оба в смущении слушали ее. Рука фру Лие упала вниз. Хеннинг не нашел, что ответить. Поэтому Малин продолжала:

— Вовсе не следует разделять двойняшек, фру Лие. Они останутся на Липовой аллее у Хеннинга, и я буду помогать ему. И мы вместе будем ждать возвращения его родителей.

Хеннинг подбежал к Малин и обнял ее, спрятал лицо у нее на груди.

— Я понимаю, что все это из-за денег, — кисло произнесла его бабушка. — Думаете заморочить голову моему внуку!

— Мы говорим не о деньгах, фру Лие. Мы говорим о двух оставшихся без родителей детях.

— О трех, — поправила фру Лие. Все еще стоя рядом с Малин, Хеннинг повернул к бабушке лицо и решительно произнес:

— Нет! Мои родители живы! Если мне будет помогать Малин, мы должны поделить с ней мою долю наследства, и мы так и сделаем, потому что Малин добрая, это сказала Сага, вот!

Малин сказала спокойно:

— Думаю, что вам теперь лучше уйти, фру Лие. Насколько я понимаю, вы не оказывали никакой поддержки Белинде и ее семье, когда она в этом нуждалась. И ваши намерения забрать к себе Хеннинга и малыша кажутся по меньшей мере сомнительными. Мы с Хеннингом прекрасно справимся сами, я получила образование диакониссы, я здоровая и сильная. И Сага постоянно хвалила в своих письмах Хеннинга за его усердие в хозяйственных делах. Что же касается денег, то у меня достаточно своих. Дружба куда ценнее всех богатств мира. Я ничего себе не возьму. Наследство Саги будет поделено между тремя мальчиками.

Поджав губы, фру Лие сказала:

— Это мы еще посмотрим. Я не спущу с вас глаз, моя дорогая фрекен. Я не уважаю женщин, получивших какую-то профессию. Но я понимаю, что вам далеко до остальных, поэтому вы готовы на все. Но могу вас уверить, шансы у вас здесь небольшие. Здешние люди не любят таких выскочек, не знающих, где им место.

После этой «убийственной» проповеди она удалилась.

Малин усмехнулась.

— Еще не известно, кто не знает своего места, — сказала она тихо. — У таких женщин, как она, всегда бывают затюканные мужья, на которых можно ездить верхом.

И впервые за весь день Хеннинг засмеялся.

— Бабушка именно такая! — сказал он. Обняв за талию Малин, он сказал:

— Ах, Малин, как я рад, что ты приехала!

— Я тоже, — мягко ответила она. — Но мне кажется, что тебе не мешало бы отдохнуть. Я попрошу Лине из Эйкебю помочь мне вечером в хлеву, она производит впечатление порядочной. А ты ложись в постель и отдохни!

— Но если приедут отец и мать?

— Тогда я тебя разбужу!

И он позволил себе расслабиться, только теперь по-настоящему поняв, как он смертельно устал.

И когда он уже лег, Малин пришла к нему, чтобы получше укрыть его.

— Малин, — произнес он сквозь сон, — я не успел сказать тебе об этом, но мне так ужасно не хватает Саги!

Она кивнула и погладила его по лбу.

— Мне тоже. Я так грущу по ней. Утром ты расскажешь мне, что произошло, ладно?

— Хорошо. И мы будем вместе ухаживать за ее мальчиками.

— Это самое малое, что мы можем сделать для нее.

Он тут же заснул. Поправив на нем одеяло, Малин спустилась вниз, чтобы поесть. О своей усталости после поездки ей пришлось забыть.

Некоторое время она стояла и смотрела на крепко спящих малышей. У обоих были озабоченные лица. Она смотрела то на одного, то на другого несколько раз.

Потом отошла от постели. В душе ее воцарился глубокий покой. Наконец-то она нашла применение своему прекрасному образованию.

Под ее опекой было трое мальчиков. И все трое так отчаянно нуждались в ней.

Это было великое и прекрасное чувство: быть нужным кому-то.

Маленький Хеннинг… Ну и денек выдался у него! Она невольно посмотрела в окно на дорогу. Но кареты с его родителями не было видно. И она не знала, ждать их или нет.

2

Между Хеннингом и Малин установилась чудесная дружба и полное доверие друг к другу. Они делили поровну всю работу по хозяйству, как это делали в свое время Хеннинг и Сага. Разница была лишь в том, что Малин была более земной, более энергичной, крепкой и уверенной в себе.

Она навела порядок в домашней экономике. Поскольку в окрестности было множество вилл, она нашла покупателей, желающих покупать у Хеннинга молоко, масло и другие продукты. Это давало ему хороший доход, поскольку люди, имевшие виллы, были, как правило, состоятельными. Так что на Липовой аллее могли теперь подкармливать нищих стариков.