Чудовище

Жители Эйкебю всегда считали себя родственниками Людей Льда. И если кому-то из Людей Льда требовалась помощь по хозяйству, те всегда приходили. Уже целых пятьдесят лет ситуация была напряженной, после того, как Хейке заманил в Гростенсхольм вредоносных призраков. Но после того, как в это вмешалась Сага и прогнала серый народец восвояси, жители Эйкебю снова начали сближаться с Людьми Льда. Осторожно, испытывая угрызения совести, поскольку все эти долгие годы они изменяли своим «родственникам».

— Господи! — воскликнула она, войдя в комнату. — Что это у тебя здесь такое?

— Ах, Лине, помоги мне, они не хотят пить! — пожаловался ей Хеннинг. — Я так боюсь, что они погибнут из-за меня!

— Чьи это дети? Фру Саги? Она уже родила? А где она сама? Ах да, она наверняка в постели…

— Саги больше нет, — жалобно пропищал он.

— Нет? Что ты хочешь этим сказать? Нет, подумать только, какой красивый малыш! Ты когда-нибудь видел такого? А второй… О, Господи, крест святой! Какой уродец! Не приведи Господь родиться таким! Я видела господина Хейке, но этот намного уродливее! Но, Хеннинг, значит… О, Господи, значит, маленькая фру Сага… — ее голос понизился до шепота, — … умерла?

Хеннинг не в силах был вымолвить ни слова.

— Но где же она? Наверху, в комнате?

— Нет, — хрипло ответил он. — Она умерла ночью. По пути сюда.

— Она лежит… в карете?

— Нет, она теперь далеко отсюда. Лине пыталась разобраться во всем, на это ушло несколько минут.

— Так где же она? — спросила она наконец. — Мы должны привезти ее домой.

Хеннинг был в панике. Не мог же он сказать, что два черных ангела забрали ее с собой!

— Нет… — ответил он. — … Это не нужно делать. Там были люди. Думаю, что это кто-то из церкви. Они обещали похоронить ее…

— Но ведь нужно было сначала…

— Она была вся в крови.

— Да, да, понимаю… — сбивчиво произнесла Лине. — А твои родители? Где они? Ведь не будешь же ты один управляться с этими крикунами?

— Они скоро приедут, — торопливо ответил он. — Судно немного задержалось.

Она уставилась на мальчика. Он был в доме совершенно один с двумя новорожденными детьми!

И губы его дрожали.

— Задерживается? — недоверчиво произнесла она. — Так много дней?

— Беспокоиться нечего, — торопливо сказал он. — Судно не шло мимо Молена, оно направлялось другим курсом…

— Оно пропало?

— Временно. В гавани все уверены в том, что его скоро найдут, но мы не могли ждать, потому что Сага почувствовала себя плохо и нам пришлось отправиться домой.

Лине поняла, что он не в силах говорить об этом больше. Его застывшее лицо и явное нежелание отвечать на вопросы свидетельствовали о том, что именно сейчас он больше всего опасался сочувствия и жалости. У этого мальчугана тоже была своя гордость!

— Дети… — пробормотала она, поворачиваясь к ним. — Их нужно покормить.

В этом не было никаких сомнений. Они отчаянно кричали своими мяукающими голосами, что, впрочем, не мешало беседе.

— Дай-ка подумать… — сказала Лине. — Есть ли в нашем округе какая-нибудь кормилица? Здесь столько много новых, приехавших из других мест семей, что я не знаю и половины из них! Нет, я ничего не слышала о кормилицах, но я узнаю. Во всяком случае, из ложки их кормить не следует. Но у меня дома есть рожок, из которого мы кормим телят… Я сейчас пойду и принесу его.

Хеннинг опустился на стул. То, что новорожденным предстояло есть из бывшего телячьего рожка, казалось ему просто немыслимым.

Слухи моментально распространились по всей округе. И к Хеннингу валом повалили любопытные и желающие помочь.

Они нашли кормилицу. Но она согласилась взять только красивого мальчика. С Ульваром она не желала иметь никакого дела. И бедный Хеннинг просто с ног сбивался, не зная, что ему делать.

Вокруг большой кровати, на которой лежали дети, собрались женщины.

— Настоящий ангелочек! — вздохнула одна из них, указывая на Марко.

«Так оно и есть, — сердито подумал Хеннинг. — Рассказать, что ли, об отце мальчиков? Может быть, это их успокоит?»

Но, разумеется, он ничего им не сказал.

Дело шло к вечеру, он чувствовал себя усталым, но никому в голову не приходило подумать об одиннадцатилетнем мальчике, взвалившем на свои плечи такую огромную ответственность.

Для маленького Марко принесли одежду. Но никто не хотел давать что-то для Ульвара. Хеннинг попросил, чтобы мальчику принесли какую-нибудь старую одежду, и после долгого перешептывания женщины согласились. Но Хеннингу пришлось самому одевать его. И Хеннинг принялся неуклюже одевать младенца, и у него защемило сердце, когда прикоснулся к безобразному тельцу с уродливо-широкими, острыми плечами, погубившими Сагу.

И вот оба мальчика лежали на кровати. Женщины прикрыли лицо Ульвара, чтобы не видеть его, но то и дело кто-то из них приподнимал покрывало, чтобы потом с содроганием отвернуться.

Кормилица хотела сразу же забрать Марко с собой. Но Хеннинг решительно возразил. Сев на постель возле новорожденных, он объяснил, что пообещал их умирающей матери не разлучать мальчиков.

В конце концов кормилица согласилась приходить несколько раз в день, потому что жила рядом.

Бедный маленький Ульвар! Кто-то произнес: «Было бы лучше, если бы он умер», и все закивали. Одна только Лине из Эйкебю проявила понятливость. Она не нашла у себя дома примитивный детский рожок — и слава Богу! — но она научила Хеннинга, как кормить малыша с помощью намоченного в молоке льняного лоскута. Сама она не желала прикасаться к «дьявольскому отродью», потому что у нее была дома большая семья, которая не могла лишиться ее. Хеннинг поблагодарил ее и стал разбавлять молоко водой, как говорила ему Сага. Взяв Ульвара на руки, он пошел с ним на кухню, и после множества неудачных попыток ему удалось научить мальчика сосать льняной лоскуток.

Если бы только эти бабы не болтали без умолку о том, что Вильяр и Белинда погибли! Он не желал слушать их, ему хотелось заткнуть пальцами уши, но он не мог этого сделать, поскольку на руках у него был мальчик.

Узкие желтые глаза были устремлены на него, еще плохо видя, но они пристально смотрели ему в лицо. И гротескные черты его лица выражали нетерпение всякий раз, когда Хеннинг опускал лоскуток в миску с молоком.

— Тебе не нужно бояться, Ульвар, — говорил он мальчику, — Хеннинг с тобой. Ты можешь положиться на меня, я твой друг, я не брошу тебя. Не слушай этих глупых баб, отец и мать скоро приедут, и тогда все будет прекрасно, потому что вы оба ужасно милые, ты должен это знать!

Дьявольские глаза бесстрастно взирали на него.

И он вспомнил, что сказали черные ангелы, стоя возле детей в ту тихую ночь: «Потомок одного из них вступит в борьбу с Тенгелем Злым. У второго мальчика иное предназначение. Оба они — дар нашего властителя Людям Льда».

Кто из них кто?

Хеннинг должен был ухаживать за обоими, относиться к обоим одинаково.

Маленький Хеннинг. Он был слишком мал, чтобы понять, что с детьми так никогда не получается. Родители, старающиеся быть совершенно справедливыми со своими детьми, все равно несправедливы по отношению к кому-то из них. Потому что у детей такие разные наклонности и они все воспринимают по-разному.

Но вот оба малыша были накормлены, и женщины болтали так, что у Хеннинга трещала голова. Близился вечер, ему уже хотелось спать, но разве у него было время для сна? Нужно было накормить животных и …

Он вернулся в комнату, держа на руках малыша.

И тут он обратил внимание, как одна из женщин сказала:

— Фру Лие сейчас в округе. Теперь она в гостях у священника. Да, это точно она, владевшая раньше Элистрандом. Теперь она вдова. Она узнала о том, что тут случилось, и обещала придти сюда.

Бабушка? У Хеннинга загорелись уши. В Библии сказано: «Ты должен почитать своего отца и свою мать». Но о бабушках там ничего не говорилось. Ведь он никогда не любил свою бабушку. Она относилась высокомерно к своей дочери, доброй маме Хеннинга — Белинде, а папу Вильяра презирала, потому что ему не удавалось навести порядок в Гростенсхольме. И когда они потеряли свое большое поместье, она пальцем не пошевелила, чтобы помочь им.