Лед и пламя

Только когда взгляд ее холодных глаз падал на боготворимого сына, он мог теплеть и становиться почти сентиментальным.

Белинде довелось как-то услышать замечание Тильды Герберту, в котором сквозила подозрительность: «Мне кажется, ты проводишь теперь так много времени в детской, Герберт. Не делаешь ли ты ее самоуверенной?» «Кого? Ловису?» «Не будь идиотом! Эта дура Белинда может вообразить, что ты интересуешься ею!» «Ну, разумеется, нет, дорогая мама. Как ты могла это подумать?»

У Белинды не было намерения подслушивать, но ответ Герберта в какой-то степени обрадовал ее. Успокоил. Но он был очень назойлив. Он часто заходил в детскую, когда она ухаживала за ребенком. Тогда он болтал с дочерью, а его пальцы блуждали по лопаткам Белинды и вниз по бедрам. Ей приходилось делать вид, что нужно за чем-то сходить, чтобы уйти из комнаты. Теперь она знала, что он выдумает какой-нибудь предлог, чтобы войти в ее комнату, когда она заканчивала дела, связанные с ребенком. Чтобы поболтать о Ловисе или Сигне. Тогда Белинда стала торопливо уходить из дома, чтобы избежать таких визитов. Она шла в сторону церкви и обратно, пока ей не казалось вероятным, что он должен был отказаться от очередной попытки. Однажды в полумраке она увидела тень верхом на коне. И тогда всплыли удивительные ассоциации о святом Георгии и том памятном вечере, когда она и Сигне увидели видение на гребне холма. Видение, послужившее причиной смерти Сигне… Ах, так печально! Она не должна была об этом думать!

Однажды Белинда убиралась в комнате, которая была в распоряжении Сигне. Она распрямилась и залюбовалась очень красивой встроенной кроватью.

Над кроватью была какая-то надпись, вырезанная между украшениями. Белинда прочла написанное, тыча в него пальцем. С трудом она расшифровала: «Но самое великое из всего — любовь!»

— Ах, как красиво, — прошептала она. — Так красиво!

Любопытно, кто же здесь когда-то жил. Это выглядело очень старинным.

Она нашла небольшую подпись, процарапанную внизу на шкафчике.

— Что здесь написано? — пробормотала она. — «Виллему дочь Калеба из Элистранда»? Кто это был? Затем она прибавила шепотом:

— Кто бы ты ни была, Виллему дочь Калеба, присмотри за мной! Я чувствую себя такой неприкаянной в твоем красивом доме.

Она вздрогнула и резко обернулась. Но комната была совершенно пуста. Однако у нее было такое ощущение, будто кто-то здесь был. Словно она ощутила дружеское дыхание у своей щеки?

Белинда немного постояла неподвижно, словно для того, чтобы почувствовать что-то еще. Но в комнате не было, естественно, никого.

Когда ее пальцы скользили по вырезанным из дерева украшениям, они невольно наткнулись на выдвижной ящичек, который почти был незаметен среди всех этих орнаментов. Она снова обернулась и немного виновато выдвинула ящик. Там лежала книга в красном кожаном переплете. Выглядела она совсем новой. Поколебавшись, Белинда открыла ее. Дневник?

— Это же почерк Сигне, — сказала она удивленно. Записей было немного. По всей видимости, он начинался свадьбой. Да, разве Сигне не получила книжку-дневник в подарок от какой-то тети или кого-то еще?

Белинда забыла о времени и месте и начала читать. Не потому, что у нее была привычка рыться в чужом белье, а потому, что она просто-напросто совсем забылась, так она углубилась в чтение дневника. Дни начинались со счастья и восторга. Герберт был изящным и великолепным, со множеством восклицательных знаков. «Теперь я принадлежу ему, — читала Белинда. — О, блаженство, может ли быть что-то прекраснее на земле! Подумать только — быть избранницей Герберта!» Супружеское счастье. Домашняя работа, только удовольствие, все вместе.

Потом в машину начал попадать песок. «Это Тильда, — решила Белинда. — Это она стояла за всеми намеками Сигне. О драконе в доме, о ревности и тайной злости, направленной против Сигне». Да, сперва Белинда, конечно, ничего не поняла. Она действительно размышляла о том, существуют ли еще настоящие драконы, и тогда ей на ум пришел ее святой Георгий, победитель дракона… Какое-то время она была в большом недоумении, пока не нашла в дневнике недвусмысленное разъяснение: «Старый мерзкий черный дракон фру Т. А». Тогда Белинда сразу все поняла.

Были и другие вещи, читать которые было не так весело человеку, любящему Сигне. Из написанного было ясно, что восторг сестры перед своим изящным супругом поубавился. Из местечка пришла девушка со сплетнями. Это случилось как раз после того, как радостная Сигне записала в дневнике, что у нее будет ребенок. После встречи с девушкой радость угасла. Какие-либо имена в дневнике не упоминались, но Сигне писала о насмешливых взглядах, о многозначительных… словах. Белинда не сразу поняла, почему строчки дневника стали неровными, а чернила размытыми. Сигне плакала! Та девушка из деревни, очевидно, спросила, где был накануне вечером муж Сигне. А также в четверг. И в воскресный день. И сказала Сигне, сколько женщин держали его в объятиях и изведали его прелестей.

Белинда всхлипнула. Ей пришлось осушить слезы, чтобы прочесть конец записей. «Сегодня сюда приехала Белинда. Дорогая, любимая, милая маленькая Белинда, она ничего не должна узнать! Я никогда не понимала, какое сокровище мы имеем в лице Белинды. Какая в ней скрывается душа! Ах, почему мы постоянно потешаемся над теми, в которых нет ничего дурного? Разве мы поступаем не зло? Сейчас я ужасно раскаиваюсь, что кичилась перед нею!»

— Белинда!

Это послышался резкий голос фру Тильды из холла.

— Белинда! Где эта девчонка? Разве она не слышит, что наш ангелочек проснулся? Неужели мне придется заняться малышкой?

Мгновение Белинда стояла в полной растерянности, а руки, державшие книгу, метались из стороны в сторону. Затем она быстро засунула книгу и задвинула ящик. Она не успела прочесть две последние страницы, но делать было нечего. Она удалила все следы слез и пошла в холл.

— Ты была все время здесь, в доме? — резко спросила фру Тильда. — Что же ты за нянька для ребенка?

Белинда не осмелилась показать свои покрасневшие глаза, она старалась не поднимать их.

— Прошу прощения! Я полагаю, Ловиса проснулась недавно, я только что услышала ее голос…

Тильда не удостоила ее ответа, только зашуршала подолом своего черного платья вниз по лестнице. В этот вечер она, фру Тильда, ждала гостей. Она и Герберт общались с небольшой группой людей, певших дрожащими голосами назидательные песни и славивших Господа и друг друга. В основном, последнее. Мать и сын хотели показать гостям Ловису, но не Белинду. Так что ей предоставлялось свободное время.

Именно сейчас она воспринимала это, как Божий дар. Она нуждалась сейчас в том, чтобы уйти из дома, нуждалась в том, чтобы подумать.

В сумерках, когда в гостиной голоса гостей смешались с голосами хозяев, Белинда тихо вышла из дома и направилась к церкви. Эти вечера были ее лучшими. Худшими были те, когда фру Тильда уходила из дома. Белинда страшно боялась их, потому что знала, что Герберт осмелеет и станет осаждать ее комнату. Она не хотела этого, она хотела быть подальше отсюда, но не знала, как это сделать.

Этот вечер она воспринимала как отдушину. Белинда торопливо шла к церкви по дороге, а ее сердце обливалось кровью из-за горькой судьбы Сигне. Она вошла на кладбище через скрипящую калитку, которую явно не смазывали в течение последних лет. Было еще светло, и она могла отчетливо различать могилы. Был конец сентября, но осень еще не очень чувствовалась в воздухе. Правда, Белинда немного побаивалась призраков. Но не теперь. Сейчас ее единственная подруга на свете находилась здесь, за могильной стеной. Однако, разве можно считать подругой усопшую?

Она прошла прямо к могиле Сигне, одной из самых свежих. По пути она миновала какие-то древние могильные плиты. Сейчас было слишком поздно, чтобы читать надписи, но по своему прошлому визиту она знала, что могильные камни принадлежали таинственным Людям Льда. И у этого рода на кладбище было много усопших.

Конец ознакомительного фрагмента.