Страница 2 из 8
Ив согласился. Они снова сели на коней и стали осторожно спускаться вниз по узкой, ухабистой дороге, напоминающей тропинку.
Оба, барон и его племянник, были статными мужчинами. С орлиными носами и черными глазами. Во Франции они вели праздную, безнравственную жизнь, как и большинство представителей высшего сословия. Оба были надменны и пресыщены, но изнурительные странствия по Европе закалили их, превратив в настоящих мужчин. Им посчастливилось прихватить с собой много золота и драгоценностей, так что они не испытывали ни в чем нужды, вернее, надеялись, что так оно будет. Но был ли прок от их богатства в этой безлюдной, горной местности? Большая часть золота так и осталась зашитой в кушаке, поскольку первое время они не осмеливались показываться на глаза людям, питаясь припасами, предусмотрительно взятыми в дорогу.
Теперь же все эти припасы кончились. Целый день они провели в седлах, тела ныли, оба стали раздражительны от голода и усталости и от сознания того, что им не удается добраться до больших городов, о которых они мечтали. К тому же одежда их пропиталась влагой в сыром лесу.
Вскоре они опять остановились, чтобы получше рассмотреть деревушку.
Внимание их привлекли кружащие в небе вороны. Вороны эти слетели с высокой скалы, нависшей над деревушкой. Беззвучно рассекая воздух, черные птицы кружили над стоящими на тропе людьми, опускаясь все ниже и ниже. Французы изумленно смотрели на птиц. Наконец один ворон подлетел так близко, что они увидели его сверкающий, угольно-черный глаз. Послышалось шуршанье рассекающих воздух крыльев — и обе птицы повернули обратно, направляясь к своему гнезду, находящемуся среди покрытых лесом скал. Переглянувшись, мужчины направились дальше.
— Деревушка выглядит необитаемой, — заметил Ив.
— Время идет к вечеру, люди наверняка ушли в церковь.
Среди домов они заметили церквушку. Но она была непохожа на их римско-католические церкви. Судя по всему, здесь исповедовали православную веру.
Спустившись в долину, они поскакали по ровному месту — медленно, осторожно, нехотя.
«Это все лес, — думал Ив, тридцатилетний человек, — этот лес отнимает у людей мужество, оставляя взамен лишь уныние».
Его дядя был всего лет на десять старше. Выглядел он моложаво. Когда-то оба зарекомендовали себя закоренелыми юбочниками, чем очень гордились. Но теперь все это осталось позади…
И они знали, что никогда уже не вернутся домой.
— В этой проклятой стране есть один большой город, — сказал барон. — Он называется Клюй или Клаузенбург, это столица Зибенбюргена. Есть еще один город, он называется Шибью, в обоих городах говорят по-немецки и по-венгерски. Мы немного знаем немецкий… Но почему, почему мы никак не найдем эти города? Сколько нам еще скитаться здесь, среди гор и ущелий, вдали от людей, встречая лишь местных недоумков, не понимающих язык жестов?
Барон был несправедлив. Просто местные жители не любили, если чужаки их ни в грош не ставили. Будь французы приветливее и покладистее, все было бы иначе.
Взять, к примеру, последнего, кого они встретили вблизи перекрестка; этот человек видел, что чужеземцы со своими высокомерными манерами и аристократически-надменными носами выбрали неправильный путь и направились в безлюдную местность. Но он ничего не сказал им. «Пусть едут хоть к черту на кулички, — подумал крестьянин, — меня это не касается». И спокойно поехал дальше. Он вовсе не был злым. Но ему не хотелось, чтобы с ним обращались как с собакой.
— Смотри, — сказал Ив, — эта дорога, издали казавшаяся заходящей в тупик, на самом деле ведет куда-то!
— Да, верно! Она ведет прямо за скалу, так что завтра утром мы продолжим наш путь. Не мешало бы узнать, как проехать в Клаузенбург.
— В Клюй, — поправил его Ив.
— Да, конечно. Местные жители не понимают такой цивилизованный язык, как немецкий. Смотри, солнце уже садится за гребень холма. Черт знает, как мрачно становится здесь по вечерам, в этой богом забытой долине! Неужели мы приехали в необитаемую деревушку? Только этого нам не хватало!
— Меня вот что беспокоит, — задумчиво произнес Ив, — Австро-Венгерское государство тянется не бесконечно. Как бы нам не очутиться в какой-нибудь варварской стране!
— Ты прав, — кивнул барон, — помнишь того образованного человека из Будапешта, который посоветовал нам ехать в эти края, поскольку Будапешт тоже был заражен революционным брожением? Он говорил, что к востоку от Зибенбюргена находится турецкое государство. И к югу тоже. Нам следует быть очень осмотрительными, чтобы не оказаться среди турков, с этим не шутят.
— Посмотри-ка! Там люди!
Они подъехали к мощеной камнем площади, где собрались после дневных трудов и забот люди. Они увидели также трактир, который был им очень нужен — и вновь искра жизни загорелась в них.
Стук лошадиных копыт заставил собравшихся замолчать, и все лица тут же повернулись в сторону приезжих.
Во время своих странствий по Европе барон и Ив видели множество ярких народных костюмов. Здесь же преобладали мрачные тона: черные, коричневые с примесью зеленого. Лица женщин, закутанные в черные шали, были бледными и изможденными. Лица мужчин напоминали иссохшее дерево, тела — безжизненный камень. Мужчин было совсем мало, в основном здесь собрались женщины.
Придерживая своих лошадей, французские дворяне обводили взглядом собравшихся. Когда они заговорили, на площади стало совсем тихо. Серые сумерки быстро сгущались.
— Эй, ты, — властно сказал барон человеку, который, судя по всему, был трактирщиком: на нем был длинный фартук, — поди-ка сюда!
Человек неохотно приблизился. Эти горцы не любили, когда ими командовали.
— Ты говоришь по-немецки? — рявкнул барон, считая, что властный тон — это лучшее средство поставить людей на место.
Трактирщик пожал плечами. И поскольку другие тоже не среагировали, барон решил, что они понимают только местный язык. Так что ему пришлось изъясняться на языке жестов: ночлег, еда и так далее…
Это они поняли. Это они могли устроить.
Но Иву не понравилась ядовитая усмешка, которую он заметил на одном из лиц.
Барон предпочитал сидеть верхом на коне: это позволяло ему сохранить видимость превосходства.
— Может ли кто-нибудь из вас сказать нам, далеко ли до Клаузенбурга? — спросил он.
— До Клюя, — поправил его Ив.
— Да, до Клюя.
Произнеся это название вопросительным тоном, барон указал рукой в пространство. Собравшиеся молча переглянулись.
— А до Германнштадта? — продолжал барон.
— До Шибью, — уточнил Ив.
— Да, да, до Шибью, — сердито прошипел его дядя. — Кто из нас говорит, ты или я?
Ив, зная вспыльчивость дяди, замолчал.
Название «Шибью» вызвало немедленную реакцию у собравшихся. Французы услышали слово «Нодьсебен», венгерское название Шибью, или, как это называли немцы, Германнштадта.
— Вы мадьяры? — удивленно спросил барон, считавший, что они живут далеко на востоке.
Они закивали головами, так что он оказался прав.
— Значит, Шибью мадьярский город?
— Нет, немецкий, — ответил трактирщик на своем языке, но французы его поняли.
Да, именно так им и говорили: в Шибью жили, в основном, немцы, город этот был основан немцами несколько столетий назад. Но значительную часть населения там составляли мадьяры.
Неужели им наконец повезло? Неужели у них появилась возможность объясняться с местным населением?
Теперь они узнали, как проехать в Шибью — все наперебой объясняли им это с помощью жестов.
Судя по словам и жестам, до Шибью было далеко, и французам следовало повернуть назад и ехать той же дорогой, а потом повернуть куда-то…
С помощью жестов барон спросил у них, нельзя ли ехать дальше через ущелье.
Они только улыбнулись и покачали головами.
— Как называется эта деревня? — спросил Ив.
Ему пришлось повторить этот вопрос множеством различных способов, прежде чем он получил ответ.
— Таргул Штрегешти.