Маара и Данн

— Наверное, родители не хотели тебя пугать, Маара.

— Значит, они надеялись, что война скоро закончится.

— Нет, Маара, не думаю. Это вряд ли.

Девочка помолчала.

— Лучше не надо об этом. А то я опять расплачусь. — Губы ее дрожали, но она овладела собой. — Пища и вода под замком. Но если скальные люди захотят, они смогут разобрать стены и украсть запасы. Или отобрать.

— Пока всем хватает. Но и только. Если бы прошли дожди, можно было бы вырастить хороший урожай, пополнить запасы.

— Но дождей давно не было. По деревьям видно. У нас деревья еще хуже, но ваши тоже засохли.

Говоря о дожде, Маара почувствовала, что захотела пить. Она уже начала привыкать к постоянной жажде. Дэйма заметила, как девочка облизнула губы, и налила ей полчашки не очень вкусной воды.

— Этот дом построили не весь сразу, — продолжила Маара. — Комнаты с картинками построены первыми. Камни с картинками взяли из какого-то другого дома.

— Правильно, — похвалила Дэйма.

— Остальные пристроены позже. Эта, например.

— Верно.

— Раньше в деревне было больше народу, и им нужно было больше комнат.

— Да, сейчас осталось гораздо меньше людей, чем прежде. Чем десять лет назад, до того, как ты родилась.

Мааре понадобилось довольно много времени, чтобы переварить это «до того, как ты родилась». Ее собственная жизнь казалась ей долгой, накопившей много событий в памяти, по большей части с участием младшего брата.

— На картинках не скальные люди и не наш народ. Кто они?

— Они жили здесь очень давно.

— Когда?

— За тысячи лет до нас.

— Тысячи… — Нет, этого Мааре не понять. Только что она пыталась понять, что такое десять лет назад. За три года до ее рождения. Когда ее еще не было. Эти три года — и то казались немыслимым промежутком времени.

— Говорят, они жили здесь шесть-семь тысяч лет назад. Их постройки сохранились там, на холме.

Глаза Маары наполнились слезами. Тысячи лет… Всегда… Уснуть бы, как Данн, который погрузился в сон от усталости, потому что перешагнул порог допустимого.

— Но ты из нашего народа. Ты живешь здесь, и скальные люди тебе разрешают жить в их деревне. Они тебя боятся?

— Молодец, — снова похвалила Дэйма. — Боятся, но уже не так, как раньше.

Этого Маара не поняла.

— Ты очень хорошо все понимаешь, — успокоила ее Дэйма. — Сейчас я тебе расскажу остальное.

— Нет-нет, я попробую сама. Ты пришла сюда так же, как и мы с Данном. Тебе тоже пришлось сбежать.

— Да.

— И это было до моего рождения?

— Задолго. Это было тридцать лет назад, — улыбнулась Дэйма.

— Тридцать… — Всё. Продолжать Маара не могла.

— Я сбежала с детьми. Двое у меня их было. Мужа убили в бою. Нам приходилось прятаться, передвигаться тайком, потому что солдаты искали сбежавших. Дважды я воровала лошадей у скальных людей. Потом мы отпускали их, чтобы они нашли дорогу домой. В некоторых деревнях нам не позволяли даже ненадолго задержаться, но отсюда нас не прогнали.

— Почему?

— Потому что за год до этого наш народ наказал местных жителей за нападение на небоход, который тут опустился на землю.

— И они подумали, что ты пришла их наказать?

— Они подумали, что я шпионка.

— Что это такое?

— Они думали, что я слежу за ними и сообщаю нашему народу.

— Значит, они не любили тебя.

— Да, они меня ненавидели и боялись. Детям приходилось все время быть начеку. Однажды я ушла на рынок — тогда здесь еще был рынок — и оставила детей дома. А скальники запустили в дом дракона. Но дети заперлись от него во внутренней комнате.

— И что ты потом сделала?

— Ничего. Вела себя, как будто бы ничего не случилось. Выгнала дракона, и он ушел в холмы.

Маара видела, что Дэйме тяжело вспоминать, как здешние люди ненавидели ее детей.

— А где они теперь, твои дети?

— Я надеялась узнать у тебя. Они ушли в Рустам.

— Там ведь мой дом!

— Вот именно.

Маара задумалась.

— Может быть, я их встречала?

— Может быть. Их зовут Морей и Клуарт.

Девочка молча покачала головой. Последовала длительная пауза, которую нарушила Маара:

— Что-то еще, Дэйма?

— Мне пришлось бежать, потому что твоя семья выгнала мою семью из нашего дворца.

— Моя семья обошлась с вами так же, как злые люди с нами?

— Этот злой дядька — мой двоюродный брат Гарт. Как и добрый, Горда.

— Это все очень сложно. Трудно понять.

— Нет, ничего сложного. Так было всегда. Во все времена родственники грызлись между собой.

— Всегда, — прошептала девочка, сдерживая слезы.

— Да. Ничего не поделаешь, Маара. Кто захватил власть, тот старается ее удержать, а другие стремятся ее у него отнять. Но часть моей родни дружна с твоей родней, они приблизились ко двору. И твои родичи, узнав, что я здесь, послали мне подарки.

— Что послали?

— Деньги. Монеты. Я их спрятала, потом покажу где. Но сначала надо убедиться, что за вами никто не погнался. Потому что, если они вас схватят, то непременно захотят узнать, где спрятаны деньги.

Маара, дрожа, вспоминала злого Гарта, угрожавшего избить ее, если она не скажет… не скажет того, о чем она не имела представления.

— Понимаю, тебе нелегко это слушать, — нахмурилась Дэйма, — но лучше поговорить сейчас, пока Данн спит. Твоя бабушка — двоюродная сестра моей матери. Она меня любила. Однажды она даже послала мне приглашение вернуться. Но твои родители перехватили это приглашение. И кроме того… — Она оттянула коричневую ткань, обнажив обезображенную рубцами кожу на груди. — Этого я никогда не забуду. Сделано это по приказу твоего отца.

Маара беззвучно плакала.

— Не надо плакать, Маара. Лучше попытайся понять. Слухи о подготовке Гартом восстания ходили давно. Темные слухи, глухие, но я-то хорошо знаю своего двоюродного брата. Он всегда был… Ты права, называя его злым. Но ничего удивительного в том, что он хотел вернуть отобранное имущество, дворец и земли своей семьи.

— Но теперь ты можешь вернуться…

— Нет. Я не доверяю Гарту. Кроме того, сколько это продлится? Снова вспыхнет мятеж, снова война. Чем меньше воды и пищи, тем больше крови. Кроме того, чем дольше он удержит власть, тем сильнее его возненавидят, потому что он жесток. Он не сможет оставаться у власти долго. Я уже стара, Маара. Полжизни я прожила в этой деревне, узнала здешних людей. Это не мой народ, но некоторые из них выросли у меня на глазах, они относятся ко мне по-доброму. Когда я болела, после того как сыновья отправились в Рустам, одна из соседок ухаживала за мной. Ее зовут Рабат.

— Скальные люди знают об одежде, которая у тебя в сундуке?

— Знают. Когда я болела, Рабат взяла у меня ключи и все обыскала. Я лежала здесь в углу и смотрела, как они тут роются. Они думали, что я богаче. Искали деньги, но не нашли.

— А одежду не взяли?

— Кое-что взяли, немного. Она им не подходит. У нас ведь и сложение разное. Мы высокие, стройные, а они коренастые коротышки. Дети иногда носят, пока не вырастут или не порвут. Наша одежда непрочна.

Мааре показалось, что Дэйма вот-вот заплачет. Вот ведь странно: она не так горевала, рассказывая о смерти мужа, о своих мучениях, а теперь готова расплакаться из-за какого-то тряпья.

— Всё вокруг такая гадость, Маара… И лучше не станет. Злое время… Наши вещи — одежда, утварь нашего народа — все столь прекрасное и такое непрочное, хрупкое, недолговечное. А здесь, у них, все безобразно и вечно.

— А мы не стремились сделать вещи вечными?

— Всё это изобрели еще до нашего появления здесь.

— Изобрели?

— Да, изобрели. Ты этого слова не знаешь, потому что сейчас ничего больше не изобретают. Давным-давно была такая штука, которую называли цивилизацией… своего рода образ жизни, что ли… Тогда и изобретали всякие новые вещи. У людей была тогда наука — образ мышления, когда докапываются до основ всего, до причин. Тогда строили много разных машин, делали металлы… — Она замолчала, вытянула вперед руку, положила ее на ладонь Маары. — Очень давно это было. Люди изобрели много разных машин, которые выполняли всякую работу. Умные машины, всё могли делать. Но я не об этом. Никто не знает, почему все изменилось, почему тому времени пришел конец. Говорят, что из-за этих машин было много страшных войн, и поэтому решили люди все машины уничтожить. Были и попроще машины. Изобрели и одежду, которой сносу нет, и металл, который сломать нельзя. В лесах, говорят, много складов таких вещей, но их не найти. Потом пришел наш народ, желая перехватить все у скальных людей. Но нашему народу не нравились вечные вещи, поэтому мы отдали их скальникам, а для себя делали новые, из растительных волокон, а посуду изготовляли из разных видов глины, обжигали. Дома ты видела много такой посуды, видела и емкости из вечного металла.