sВОбоДА

Охрана послушалась.

Аква-комплекс был девственно чист и абсолютно пуст. Он напоминал операционную до того момента, как туда привезут на каталке усыпленного больного, и бригада хирургов приступит к операции.

Шеф, Слава и Вергильев трижды обошли все помещения, проверили все, включая одежные шкафчики для «чистых людей» из «чистого города».

— «Водяной дым», — тихо сказал Слава Вергильеву, — их всех… смыло, как… водой в унитазе. Замочило… в сортире.

— Ну что, парни? Поплаваем в бассейне? — Голос шефа звучал гулко, словно шеф говорил в микрофон на многотысячном митинге. — Или вы предпочитаете хамам с этим… как его… «водяным дымом»?

— Начинайте без меня! — Вергильев вдруг ясно, словно только что очнулся, понял, что промедление смерти подобно.

Неведомая сила повлекла его прочь из аква-комплекса — на площадь, к безмолвствующему народу.

Площадь была залита солнечным светом. По Тверской спокойно шли люди, а по проезжей части неслись машины. Это было совершенно невозможно, но за деревьями на бульваре оркестр берлинской оперы настраивал инструменты, явно намереваясь довести до конца «Тангейзера». С немцами, рассеянно подумал Вергильев, надо дружить, крепкие ребята. Особенно после Сталинграда. Отец Драконий о чем-то строго, но мирно беседовал с подсохшим оранжевым чертом. Интересно, подумал Вергильев, на каком языке они разговаривают? На бульваре ударили литавры, глухо забубнили промокшие барабаны. Черт, подхватив хвост, простился с отцом Драконием, опрометью кинулся к рабочему месту.

Сопровождаемый тысячами глаз, Вергильев медленно и значительно (что-то ему подсказывало, что надо именно так) поднялся на сцену, где еще недавно стояла, не касаясь сцены ногами, жена шефа в платье из радуги. Сейчас ее здесь не было. Куда она подевалась? Вергильев не знал, да и не было времени об этом думать.

— Граждане России! — возвестил он со сцены в дымящуюся на солнце (неужели «водяным дымом»?) намокшую губку микрофона, который неожиданно (неужели опять «водяным дымом»?) разнес его голос над притихшей площадью. — Бескровная демократическая революция, о которой так долго мечтали лучшие люди страны, свершилась! — Вергильев понятия не имел, откуда берутся произносимые им, орлино летящие над площадью, слова, но и об этом, также как и о том, куда подевалась жена шефа, думать времени не было.

Он поднял вверх руку, успокаивая растревоженных слушателей.

— Президент, — продолжил каменным прокурорским голосом, — осознал губительность проводимой им политики и вместе со своим окружением навсегда покинул Россию! Покинул, — уточнил, уловив некий гул сомнения, Вергильев, — абсолютно добровольно, исполнив все предписанные Конституцией формальности. Нас ожидает долгий и трудный период восстановления в стране порядка и демократии. Но не в хмурое, как когда-то утро, а в прекрасный солнечный день после очистительной грозы мы вступаем на путь обновления! Не сомневаюсь, что мы пройдем его открыто, с честью, неукоснительно соблюдая законы нашей великой Родины. Да здравствует временно исполняющий обязанности главы государства… — набрав полную грудь воздуха, Вергильев что было силы проорал фамилию шефа.

Площадь отозвалась ошарашенным ревом.

Тут же, ставя жирный крест на самой возможности продолжения митинга, во всю мощь грянул на бульваре «Тангейзер».

Вергильев спустился вниз. Все судьбоносное делается быстро, вспомнил он чьи-то мудрые, но циничные слова.

Возле сцены, окруженный охранниками, шеф отдавал распоряжения по мобильному телефону. Президентский кортеж уже успели подогнать прямо к аква-комплексу.

— Молодец, — закончив разговор, похлопал по плечу Вергильева шеф. — Все правильно сказал. Пиши заявление о приеме на работу.

11

Утром Егорова разбудил телефонный звонок генерального директора медицинского центра «Наномед» Игоря Валентиновича Ракова.

— Разве мы работаем по субботам? — прохрипел в трубку Егоров. Он совершенно точно помнил, что вчера была пятница. По пятницам в гости к нему приходила соседка. Она с краткими дружественными визитами забегала к нему и в другие дни недели, но по пятницам гостила основательно, потому что на выходные отвозила сына и дочь к матери в Бибирево, где те дышали свежим воздухом в лесопарке.

— Смотришь телевизор? — поинтересовался Игорек.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не смотрю телевизор.

Егоров вспомнил, что как раз вчера смотрел вместе с соседкой порнуху на канале Рен-тв. Ему было лень искать что-то забористое в своей фильмотеке, так что Рен-тв подвернулся вовремя. Он еще удивился, какое качественное жесткое порно стал показывать этот канал. Без порнухи у Егорова на соседку не вставал. Она, помнится, странно пошутила, что по всем каналам сегодня гонят порнуху с… Пушкинской площади.

— Все наши проблемы разрешились, — сообщил Игорек, явно не веря, что Егоров не смотрит телевизор. — Кто ищет свечку в сгоревшем доме? — задал странный вопрос.

— «Наномед»… сгорел? — ужаснулся Егоров.

— Я в переносном смысле! — засмеялся Игорек. — У нас все хорошо, ты понял? А будет еще лучше…

Егоров молчал, вспоминая, сколько они вчера выпили, и когда она ушла? Выпили точно немало. А ушла она, скорее всего, ненадолго. Соседка редко пропускала утреннюю эрекцию.

— Слушай, я тебя, как психиатра, хочу спросить, — резко сменил тему Игорек. — К чему снятся… ну… разные морские существа?

— Тебе снятся? — уточнил Егоров.

— Мне, мне, — недовольно подтвердил Игорек.

— К неконтролируемому ночному мочеиспусканию, — предположил Егоров.

— Натурально так снилось, — пропустил мимо ушей урологический диагноз Игорек, — как будто я сам… один из них. И вообще я не понял, может, я на самом деле как раз этот… А то, что человек, это мне снится…

— Какой хоть зверь? — Егорову стало смешно.

— А хер его знает! — разозлился Игорек. — С хвостом, здоровый такой, язык, как у змеи… Залезет на камень и орет.

— Варан? — предположил Егоров.

— Варан? — с сомнением повторил Игорек. — Не… Варан в пустыне, а этот в камнях на берегу орет.

— Забудь, — зевнул в трубку Егоров. — Твоя фамилия Раков. Вот тебе и снятся… земноводные.

— А тебе что снится, если твоя фамилия Егоров? — не удовлетворился объяснением Игорек. — Георгий-Победоносец, поражающий копьем… рака?

— Горе, — вздохнул Егоров, — мне снится горе и… горы. А еще, — добавил совершенно неожиданно, — Анаксагор! — испуганно повесил трубку, подумал, кто такой… Анаксагор?

Хлопнула входная дверь.

— Милый, я к тебе! — услышал Егоров голос соседки.

Опоздала, подумал он, опоздала на утреннюю эрекцию, как на первую электричку…

После завтрака с пивком и, к удивлению Егорова, удачной попытки соседки догнать утреннюю электричку, он плотно уселся за Исайку.

Интернет, как и положено, был переполнен взаимоисключающими комментариями о вчерашних событиях на Пушкинской площади.

Егоров набрал свой пароль в Сети БТ. Войти удалось не сразу. Администратор трижды перепроверял Егорова, прежде чем допустил на форум.

Форум выглядел странно. Во-первых, отсутствовали стихи. Во-вторых, участники дискуссии выступали не под своими никами, как обычно, а под порядковыми номерами.

Администратор прислал сообщение, что Егоров (в виде исключения, потому что он опоздал!) допущен к сетевой игре. Правила игры были просты: каждый участник мог выступить в дискуссии о том, что произошло вчера на Пушкинской площади только раз с одним-единственным сообщением. Причем не в виде отклика на ранее опубликованные мнения, а — когда выпадет жребий. То есть Егоров должен был читать тексты других «бэтэшников», дожидаясь, когда выпадет его очередь высказаться. После того, как все выступят, сетевое сообщество БТ определит голосованием победителя. Победителю будет вручена награда.

Пожав плечами, Егоров приступил к чтению.