Страница 43 из 55
Прагер положил руку на его плечо:
— Мы сильно обязаны тебе, Эрих. Мы все.
В дверь постучали и вошел Рихтер. Он был в клеенчатой куртке с руками в стокгольмском дегте:
— Господин капитан?
— А, Рихтер. Ты был наверху, я вижу.
Боцман глянул на руки:
— На топ-мачте развязался блок.
— Ты уделил внимание солнечному фонарю в салоне?
— Мы постоянно заняты, господин капитан. Сейчас для дам внизу темно, но лучше, чем все время хлещущая вода.
— Хорошо — сказал Бергер. — А теперь я хочу услышать твое мнение о нашей общей ситуации.
Рихтер, казалось, колебался:
— Вы капитан, а не я.
— Я знаю — нетерпеливо сказал Бергер. — Но, за исключением меня, ты провел больше времени на море под парусами, чем кто-либо. Ты, по крайней мере, понимаешь, о чем я говорю.
Рихтер пожал плечами:
— Как хотите, господин капитан.
Бергер наполовину повернулся к карте Западного Пролива и постучал по ней пальцами:
— Большинство прерывателей блокады в прошлом пыталось пройти Датским проходом между Гренландией и Исландией, а потом прямо к Норвегии. Ты согласен?
— Именно здесь можно пройти, господин капитан.
— Но это нам не годится, да? Почему?
— Возможность свободно плавающего льда в районе Гренландии и мы потратили бы слишком много времени к северу от Полярного Круга.
— Согласен. А теперь, выбрав Гебриды, где должны мы проложить курс? Оркнейским проходом?
— Нет, капитан — ответил Рихтер. — По моему мнению нам лучше повернуть где-то севернее Шотландских островов, а потом срезать прямо на Берген.
— Хорошо, Хельмут. Очень хорошо. Приятно, когда твое решение подтверждается. — Бергер свернул карту. — Еще одно. Штурм думает, что мы несем слишком много парусов. Ты согласен с ним?
— Нет, если господин капитан хочет выиграть время — сказал Рихтер. — Тем не менее, я бы обратил внимание, что барометр падает. По моему мнению, наступает плохая ночь.
Бергер, который начал улыбаться, раздраженно нахмурился:
— Все в порядке, я не вчера родился. Ты думаешь, я не знаю, что барометр падает?
Боцман вышел. Бергер раскатал карту и, хмурясь, уставился в нее.
Герике пододвинул койку ближе к решетке, чтобы избежать дождя, который слишком часто с порывом ветра залетал в разбитое окно. Когда передвижка его удовлетворила, он вернулся к окну и посмотрел сквозь решетку.
Было чуть больше семи, ночь быстро наступала, и сцена была самой бурной на его памяти: клочковатые волны до горизонта, сильный дождь, небо от свинцового до черного, здесь и там прорезанного оранжевым и золотым.
Внезапно далеко в море за концом пирса высоко на волне он увидел «Мертвую точку», она сразу глубоко зарылась носом.
В коридоре послышались шаги, он обернулся и по другую сторону увидел Джанет. Она была в зюйдвестке и клеенчатом плаще, блестящем от дождя, и несла закрытую корзинку. Она встала на колено и протолкнула корзинку через маленькую заслонку возле пола.
— Это вас поддержит. Шотландцы называют это добрым чаем с окороком.
Герике поднял корзинку и поставил на койку:
— Ваш друг, лейтенант Джего. Он сейчас заходит в гавань и, судя по морю, я бы сказал, что он в этом чертовски нуждается.
— Харри? — спросила она и ее лицо осветилось. — Здесь?
Она повернулась и выбежала. Герике достал сигарету, сверху пришел Лаклан с кружкой чая в руке, которую передал внутрь.
— У вас есть спички, Лаклан?
— Есть, капитан. — Лаклан передал коробок сквозь прутья. — Можете его оставить.
Герике зажег сигарету и повернулся к окну. Канонерка теперь подпрыгивала возле пирса, команда высыпала на палубу.
Он увидел Джего, сходящего с мостика, потом Джанет, бегущую по пирсу, желтый плащ ярко горел в вечернем свете. Джего помахал, сошел по трапу и перепрыгнул через поручни. Через мгновение она была в его объятиях.
— Вот в чем дело — прошептал Герике. И так как ветер все усиливался, задувая дождь через решетку, он отвернулся.
В особняке Фада-Хаус ветер завывал в камине, вторя гудению поленьев. Джего протянул руки к огню:
— Изумительно, миссис Синклер. Я начинал думать, что никогда больше не согреюсь. Чертовский переход.
— Еще кофе?
— Нет, спасибо. Мне действительно стало хорошо.
Он взглянул на Джанет, тихо играющую на рояле. Джин сказала:
— Я извиняюсь, что адмирал не смог прийти.
— Ну, как он говорил, в такие ночи он предпочитает прилипнуть к радио.
— Знаю — сказала она. — Может прийти запрос спасательного судна. Я бы хотела, чтобы подсоединили подводный кабель. Иначе жизнь для всех весьма трудна. Знаете, Кэри — это наша единственная связь с цивилизацией.
Часы пробили одиннадцать и Джего улыбнулся:
— Я действительно думаю, что мне нужно вернуться. Утром ранний старт. — Он повернулся. — Я провожу тебя, Джанет.
— Я переночую здесь, дорогой — сказала Джанет, продолжая играть.
— О понимаю. Ну, тогда мне лучше идти.
Она не показала никакого намерения шевелиться. Джин Синклер проводила его в холл. Подавая ему плащ, она сказала:
— Вы сказали, что отплываете рано утром, лейтенант, не так ли?
— Верно, мэм.
Она покачала головой:
— Не выйдет. Не завтра и, вероятно, не в течении двух или трех дней.
Она улыбнулась:
— Я знаю, о чем говорю. Когда ветер начинает дуть над Фадой, как сейчас, все может случиться.
Джего улыбнулся, вдруг сильно обрадовавшись:
— Вы действительно можете это гарантировать?
— Мне кажется, да.
Когда она открыла дверь, пытаясь удержать ее на ветру, он поцеловал ее в правую щеку:
— Кто-нибудь говорил вам, что вы ангел? — спросил он и нырнул в шторм.
Когда Джин вернулась в гостиную, Джанет стояла у огня, надевая свой плащ:
— Он ушел?
— Очевидно.
— Хорошо.
Джанет прошла мимо нее в холл, Джин последовала за ней.
— На чьей стороне ты играешь?
— Если быть абсолютно честной, не знаю — сказала Джанет и добавила — У меня возникла великая идея. К дьяволу мужчин.
— Это мысль. — Джин открыла дверь. — Ну, утро вечера мудренее.
— Точно — сказала Джанет и ступила в хлещущий дождь.
— Лично я думаю, что поиски конвоя из Галифакса — пустая трата времени — сказал Ханс Альтрогге. — Но они все еще настаивают, чтобы ты посмотрел.
Была почти полночь и разведкомната была в полутьме. Неккер склонился над картой и кивнул:
— Согласен. Все предприятие — лишь потеря горючего.
— Не совсем, Хорст. — Альтрогге открыл папку с предполетными инструкциями. — Что-то выстраивается здесь в Атлантике, что-то совершенно необычное, сообразно нашей станции погоды на мысе Бисмарка в Гренландии.
— Насколько необычно?
— Глубокая депрессия движется очень быстро и предвещает исключительно жестокие штормы. Конечно тебе, на тридцати пяти тысячах, не о чем беспокоиться.
— А если мне надо будет спуститься?
— Мы должны надеяться, что этого не потребуется. В одном можно быть уверенным: полет будет весьма ценным для статистики погоды, если не для другого.
— Хорошо — сказал Неккер. — Когда мы вылетаем?
— Ноль-пять-ноль-ноль — Альтрогге посмотрел на часы — Время немного поспать. У тебя будет три-четыре часа.
— Я подумаю над этим — сказал Неккер и вышел.
Баркентина «Дойчланд», 25 сентября 1944 года. Широта 56°20N, долгота 9°39W. Плохая ночь. Ветер силой 6-8 баллов, усиливающийся. Сильный дождь и зыбистое море. В две склянки средней вахты отдал приказ убрать передний верхний топ-галлант и передний верхний топовый парус. Выполнено со значительными трудностями. Пока я урвал момент заполнить журнал, за штурвалом остаются Рихтер, Винцер и Клют. Барометр продолжает падать. Сильно боюсь, что дела пойдут хуже.
13
Рив первым на Фаде окончательно понял, происходит что-то совершенно необычное в общем рисунке погоды. При сильном ветре он всегда беспокоился и нервничал. Не в силах заснуть, он встал с постели около двух ночи, сварил кофейник кофе и присел к радио, посмотреть, что можно поймать.