Разочарованный странник

И с Магнусом тоже случилось новогоднее чудо. Раньше никто и никогда не хотел с ним жить. Спать — да, но жить, делить стол и дом — нет. Никому он не был нужен. А теперь Магнус вовсю готовится к свадьбе, у них с Изольдой всё серьёзно. Он, когда рассказывал, чуть не плакал. Говорит, прихожу с работы, а она меня ждёт, радуется, что я дома.

Недавно они были у нас в гостях. Изольда такая стала красивая, загадочная, как будто она знает что-то такое, чего никто не знает (и это правда). Сидит и улыбается. Скоро на свет появится новый человек, и он будет самым-самым замечательным. Начнётся новая жизнь. Спасибо нашему Магнусу — шведскому богу плодородия.

Январь 2009 года

Хрустальный шар

Дело было в Нурланде, два года назад. Один саам женился на русской.

Он сперва женился на саамке и нажил четверых детей, но жена захотела кочевать и ушла в тундру. Он думает что же делать? Посидел за кофе, пораскинул мозгами. Ну не дурак же! Посредством этих размышлений саам изобрёл замечательнейший выход из положения и решил проблему самым элегантным образом.

Он задумал найти себе новую жену через Интернет. Совсем другую, не такую, как его Кюликки. Хорошую, домашнюю, которая не хочет кочевать. Да и поумнее хотелось бы, а то Кюликки больно уж была простовата.

Ну, залез он в Интернет на сайт знакомств. Нашёл себе там русскую девушку из Питера. Лучше не придумаешь! Тридцать пять лет, юрист, два высших образования. Красавица, на фотографии такая вся в вечернем платье, на высоких каблуках, с мобильным телефоном. Написал ей, съездил, встретился, подарил ей всякие подарки. Они вместе гуляли по городу, посетили музей и балет. Её мама кормила жениха домашним супом и называла «Степаша». Всё с самого начала складывалось хорошо. Влюблённые не стали долго ждать и вскорости поженились. У них была настоящая свадьба с белым платьем и фатой.

Поженились, и она быстро переехала в Нурланд. И что же было дальше? Она ждала заграницы, Монте-Карло, огней большого города, красивой и беззаботной жизни. Он ждал новой жены, которая и готовила бы лучше прежней, и с делами управлялась быстрее. А вышло всё иначе.

Питерская жена заартачилась. И то ей не так, и сё не эдак. Нет, ну всё ей не нравится! Платьев вечерних четыре штуки, а надеть некуда! По тундре, что ли, она будет гулять в вечерних туалетах? Туфли на каблуках, в Питере купленные, никуда не годятся! Муж — козёл! Ничего сам решить не может, всё её спрашивает! А главное, нет работы. В Питере она была юристом, а здесь вся деревня живёт на пособие по безработице, из дома выходят раз в неделю — в магазин. Жене, как иностранке, пособие не полагалось, и она сидела на шее у мужа.

А тут подоспел Новый год, сами понимаете, критическое время. Она привыкла отмечать шумно — он привык отмечать тихо. Ну, новый, ну, год… Ну, пошли к родственникам, ну посидели… В час ночи пришли назад. Она вдруг как разозлится ни с того ни с сего, как схватит хрустальный шар с полки, как жахнет об пол! А этот шар, между прочим, в Стокгольме куплен. В девяносто втором. Он триста крон стоил. И вся деревня приходила на него посмотреть. Шутка ли, целый круглый шар, и весь из чистого хрусталя, предмет гордости, ни у кого такого не было. А дура-жена взяла и разбила его на мелкие кусочки!

Ну, тут уж саам не стерпел! Всё ей высказал, что думал! И про колготки, которые очень дорогие, и про билеты в Питер. Ничего не утаил. Ну, она говорит: а что, давай я вообще уеду назад. А он отвечает: давай, скатертью дорожка. Она и уехала.

А саамский мужик взял обратно свою старую жену. Трудно, что ли, бабу в тундре найти? Разве она умеет прятаться? Дура же: дурой была, дурой и помрёт. Нашёл да задал ей трёпку: дома сиди, нечего туда-сюда ходить.

Живут вот, пятый у них недавно родился. Мальчик.

Февраль 2009 года

Юный Стриндберг

Молодой человек вышел из метро на станции Мариаторьет. Было второе февраля. В тот день наконец-то выпал снег, впервые за зиму. Снег мёл так, будто Господь решил вывалить весь годовой запас осадков на крыши Стокгольма. Дул сырой ветер. Молодой человек поднял воротник и огляделся.

На вид ему было лет девятнадцать. А звали его, предположим, Арвид. Беспорядочные кудри трепал ветер, снег таял на пушистых светлых усах. Так странно было видеть усы на совсем юном лице. Но это его совсем не портило, скорее, придавало лицу пикантности. Пальто на молодом человеке было тонюсенькое, чёрное, до колен, застёгнутое на одну только среднюю пуговицу.

Перчаток у него не было. Покрасневшими пальцами юноша вытащил из кармана блокнот и ручку. Это тоже было несколько странно. Кто же пишет ручкой в блокноте, когда у каждого есть ноутбук, или айфон, или хотя бы мобильник? Тем не менее молодой человек открыл блокнот и записал:

«Шведская литература закончилась сто лет назад. Всё, что было нужно, уже написал Стриндберг. А если что-то и осталось, то об этом написал Сёдерберг. Остатки дописал Бергман и снял по этому сценарию фильм».

Он закрыл блокнот, втянул голову в плечи, сунул руки в карманы и пошёл вперёд, к Слюссену. Был будний день, одиннадцать часов, и на улице оказалось совсем мало народу. Арвид ничем не был занят, потому что он только что покончил с курсом литературы при университете. Об этом ещё никто не знал, он принял решение всего лишь два часа назад. Утром вышел из дома, чтобы поехать на поезде в Уппсалу и в девять тридцать приступить к занятиям, но, не дойдя даже до метро, понял, что с университетом покончено раз и навсегда.

Ложь, ложь, везде ложь. Зачем это всё нужно? Читать книги, которые уже кто-то когда-то написал? Делать вид, будто что-то в этом понимаешь? Делать вид, что тебе интересно! Обсуждать роль Стриндберга в скандинавской литературе двадцатого века. Читать свой доклад перед двадцатью студентами, у которых таланта не больше напёрстка, а важности — море. Арвид почувствовал, что его тошнит от злости, и остановился посреди дороги, прижав руку к животу.

Вдруг около него кто-то упал на тротуар. Он посмотрел, это была сомалийская женщина в хиджабе. Она поскользнулась и тяжело рухнула на задницу прямо у ног Арвида. На уровне его груди оказалось круглое шоколадное лицо, перекошенное от удивления или от боли. Лицо было намазано чем-то блестящим. Под нарисованными бровями горели огромные чёрные глаза, жирно подведённые карандашом, так что стрелки шли до самых ушей. На женщине были оранжевый платок, потом красный платок, а совсем сверху — чёрное длинное покрывало до пят. Так как сомалийка упала и теперь сидела на земле, стало видно, что на ногах у неё джинсы и кроссовки. Арвид заметил огромный выпирающий живот и понял, что она, наверное, беременная.

Пока они находились в таком глупом положении, к ним подошёл маленький худенький мужчина в белой вязаной тюбетейке и сказал несколько слов на непонятном языке. Слов Арвид не понял, но голос звучал требовательно и жёстко. Мужчина был, видимо, мужем этой сомалийки или каким-нибудь родственником. Он не стал помогать женщине, даже руку не протянул, и она попыталась встать сама. Сперва перевернулась на четвереньки, проползла метр до столба, ухватилась за него и начала тяжело подниматься на ноги. Мимо шли дети и смеялись.

Арвид чуть не бегом бросился в сторону по переулку. Он задохнулся от бега и остановился у красного дощатого забора. В щели заметала вьюга, а за забором виднелся двор, весь в снегу, и голые деревья. Перед калиткой росла яблоня. Арвид обнял ствол одной рукой. Попытался отдышаться. Он вынул из кармана блестящую фляжку, отвинтил крышечку и глотнул коньяку. Потом снова достал блокнот и ручку и написал:

«Жизнь, я не понимаю тебя! Отец Всемогущий, который на небе, если Ты есть, зачем Ты всё так устроил? Какой в этом смысл? Неужели Тебе это нравится? Может быть, Тебя это развлекает?»

А в это время в Уппсальском университете начиналось практическое занятие по скандинавской литературе. Арвид мог по минутам представить, что там сейчас происходит. Классная комната с белыми стенами, белые столы поставлены буквой «П», так, чтобы каждый сидел лицом к преподавателю. Железные жёсткие стулья. Студенты с ноутбуками и бумажными стаканчиками кофе. У них в группе целых семь девушек, которых зовут Мария, и четыре Лизы. Марии носят джинсы и свитера разных оттенков розового, длинные светлые волосы расчёсаны на прямой пробор. Впрочем, Лизы выглядят точно так же и, несмотря на длинные волосы, совершенно мужеподобны. Молодые люди более разнообразны, но Арвид никак не может запомнить их имён. Все они изображают романтиков, носят носки разного цвета, не бреются по три дня и надевают вельветовые пиджаки сверху на футболки с глубоким вырезом. Все они совершенно женоподобны, несмотря на короткие волосы. Вот сейчас одна из Марий выходит к доске с ноутбуком, открывает программу «Powerpoint», и на доске у неё за спиной появляется крупный портрет Сёдерберга. Она говорит: