Обольстить грешника

Он с силой вошел в нее. И она выдохнула. Такая полнота, такое неземное ощущение. Почти как в земном раю. Но он остановился, все еще сдерживая себя.

— Скажи мне.

Она обхватила его ногами, стараясь удержать в себе его плоть.

— Я… я не…

Он сурово посмотрел на нее и намеренно отстранился.

— Ты этого хочешь? Ты хочешь меня?

— Да! — Гордость, притворство, игра — все было позади. Ее плоть требовала его. Она почти обезумела от нетерпеливого желания.

— Тогда скажи, почему ты вышла за меня замуж. Она с гневом взглянула на него:

— Бери меня.

У него дрогнули губы, и капелька пота побежала по щеке. Он не сможет больше сдерживаться, она это знала.

— Хорошо, я буду заниматься любовью с тобой, моя милая, возлюбленная жена моя.

И, уже не владея собой, вошел в нее. Все мысли покинули ее, она ощущала только, как его тяжелое крепкое тело наслаждается ее телом. Он ласкал ее дрожавшие груди, а она видела поверх закрытых век вспыхивающие звезды, искры от которых пробегали по ее рукам и ногам. Он овладел ее ртом, и она чуть не задохнулась. Его воин вонзался в нее снова и снова, и дрожь пробегала по всему ее телу.

Неожиданно он остановился, и она открыла глаза. Он лежал, откинув голову, с невидящими глазами, с выражением глубочайшего наслаждения на лице.

— Мелисанда!.. — прошептал он.

Его голова упала на подушку рядом с ее головой, и он вздохнул полной грудью. Ее руки были все еще связаны над головой, но это не имело значения. Она с радостью задохнулась бы под ним. Она повернула к нему голову, лизнула ухо, которое ранее целовала, и наконец произнесла это — дала ему то, чего он хотел:

— Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Вот почему я вышла за тебя замуж.

Глава 19

Принцессе Отраде подали ее суп, и когда она весь его съела, что она увидела на дне миски, если не золотое кольцо? И снова главного повара вызвали к королю, и, как ни сердился, ни угрожал ему король, бедняга знал не больше, чем в прошлый раз. Наконец принцесса, вертевшая в руках кольцо, спросила:

— Кто резал овощи для моего супа, добрый человек? Повар выпятил грудь:

— Я, ваше высочество!

— А кто ставил суп на огонь, чтобы он сварился?

— Я, ваше высочество!

— А кто помешивал суп, пока он варился?

Повар вытаращил глаза от удивления:

— Маленький мальчишка-поваренок.

И какой тут поднялся шум!

— Сейчас же привести сюда поваренка! — закричал король…

На следующее утро, проснувшись, Джаспер сразу понял, что рядом с ним никого нет. Там, где раньше он ощущал тепло Мелисанды, тюфяк был холодным. В комнате чувствовался слабый аромат цветущих апельсиновых деревьев, но ее в комнате не было. Он вздохнул, ощущая боль в утомленных мышцах. Она довела его до изнеможения, но в конце он услышал то, что хотел узнать: она любит его.

Мелисанда любит его.

Он сразу же открыл глаза. Вероятно, он не заслуживает ее любви. Она умная, чувственная, красивая женщина, а он человек, который смотрел, как сжигают на костре его лучшего друга. В какой-то степени его шрамы глубже, чем у тех, кто страдал физически. Его шрамы остались на его душе, и время от времени они все еще кровоточили. Едва ли он вообще достоин любви, не говоря уже о любви Мелисанды. И хуже всего то — это делало его настоящей свиньей, — что он не намеревался когда-нибудь отпустить ее. Может быть, он не совсем был достоин ее любви, но он будет беречь ее до самой своей смерти. Он не допустит, чтобы она разлюбила его. Любовь Мелисанды была для него исцелением, бальзамом для его ран, и это сокровище он будет хранить всю оставшуюся жизнь.

Эти мысли пробудили в нем беспокойство, и он встал. Он не стал вызывать Пинча, а сам и умылся и оделся. Сбежав вниз, он узнал от Оукса, что Мелисанда уехала с визитом к его матери и вернется не ранее чем через час.

Джаспер почувствовал легкое разочарование, но и облегчение.

Еще слишком свежи воспоминания о ее признании в любви, и было страшно тревожить их. Он прошел в комнату, где они обычно завтракали, взял булочку и рассеянно откусил. Но какое-то беспокойство не позволяло ему сесть и спокойно поесть. У него было ощущение, что пчелы проникли в кровь и жужжат в его венах.

Он доел булочку и вышел из дома. Мелисанда могла еще долго отсутствовать, и он не мог просто сидеть и ждать. Кроме того, оставалось еще одно неприятное дело, которым нужно было заняться. Это дело с Мэтью. И если это, как он подозревал, еще один тупик, то его жена права. Может быть, пришло время забыть о Спиннерс-Фоллс, и пусть душа Рено покоится с миром.

— Позовите сюда Пинча, пожалуйста, — сказал Джаспер Оуксу. — И велите оседлать пару лошадей.

В ожидании он нетерпеливо расхаживал по холлу. Из задней двери вышел Пинч:

— Милорд?

— Я еду к Мэтью Хорну, надо с ним поговорить, — сказал Джаспер, направляясь в сопровождении Пинча к двери. — Я хочу, чтобы ты поехал со мной на случай… — Он сделал неопределенный жест.

Камердинер понял.

— Конечно, милорд.

Они сели на ожидавших их лошадей, и Джаспер пустил свою гнедую рысью.

День был сумрачный, нависшие низкие облака предрекали дождь.

— Мне это не нравится, — проворчал Джаспер. — Хорн — джентльмен из хорошей семьи, и я считаю его другом. Если наши подозрения верны… — Он замолчал, покачав головой. — Это будет плохо. Очень плохо.

Пинч не ответил, и оставшуюся дорогу они ехали молча. Джасперу не доставляло удовольствия предстоящее дело, но оно требовало завершения. Если Хорн предатель, он должен быть осужден каким-то судом.

Спустя полчаса Джаспер остановился перед домом Мэтью Хорна. Он смотрел на старые кирпичные стены и думал о семье, многие поколения которой жили в этом доме. Мать Хорна была инвалидом, теперь она уже не выходила из дома. Господи, какое гнусное дело! Джаспер вздохнул и спешился, затем неохотно поднялся по ступеням. Он постучал в дверь и ждал, зная, что ступенькой ниже стоит Пинч.

Долгое время все было тихо. Из дома не доносилось ни звука, Джаспер отступил назад и посмотрел на окна верхнего этажа. Там ничего не шевельнулось. Он нахмурился и на этот раз громче застучал в дверь. Где же все слуги? Или Хорн приказал им не впускать его?

Он занес руку, чтобы снова постучать, когда дверь со скрипом приоткрылась и выглянул разбойничьего вида молодой лакей.

— Твой хозяин дома? — спросил Джаспер.

— Думаю, что да, сэр.

Джаспер наклонил набок голову.

— Значит, ты нас впустишь, и я его увижу?

Лакей покраснел.

— Конечно, сэр. — Он распахнул дверь. — Не подождете ли в библиотеке, сэр? Я схожу за мистером Хорном.

— Спасибо. — Джаспер вместе, с Пинчем вошел в комнату и огляделся.

Все было так, как и во время его последнего посещения Хорна. На каминной полке тикали часы, а с улицы доносился приглушенный стук колес экипажей. Ожидая Хорна, Джаспер подошел к карте, на которой не хватало Италии, чтобы получше ее рассмотреть. Карта висела рядом с двумя большими креслами и стоявшим в углу столом. Подойдя ближе, он услышал чьи-то слабые всхлипывания. Пинч бросился к нему, как только Джаспер перегнулся через кресло и посмотрел в угол.

За креслами на полу он увидел двух людей: женщина укачивала на своих коленях мужчину. Она непрерывно раскачивалась взад и вперед, и тихие рыдания срывались с ее губ. Камзол мужчины был залит кровью, и кинжал все еще торчал в его груди. С первого взгляда было ясно, что он мертв.

— Что здесь произошло? — спросил Джаспер.

Женщина подняла глаза. Она была хорошенькой, с красивыми голубыми глазами, но ее лицо покрывала смертельная бледность, и даже в губах не было ни кровинки.

— Он говорил, мы будем богаты, — проговорила она сквозь слезы. — Мы поедем куда-нибудь в провинцию и откроем там собственную таверну. Он говорил, что женится на мне, и мы будем богаты.