Страница 18 из 65
Джаспер вздохнул и тихо спросил:
— Скажите мне, мадам, почему иметь изобилие чего-то одинаково приятного хуже, чем бояться выбрать одно из всех?
Она поставила бокал на стол.
— Мне уже не нравится этот разговор. Они помолчали.
Он вздохнул и оттолкнулся от стола.
— Вы меня извините?
Она кивнула, и он вышел из комнаты с таким чувством, будто потерпел поражение. Нет, это не было поражением — просто короткое отступление перед перегруппировкой сил. Ничего постыдного. Многие известные генералы считали, что сначала лучше отступить, а уж потом начать массированное наступление.
В этот вечер она чуть не рассказала ему о себе слишком много. Слишком много о своих чувствах к Вейлу.
Пока Салли расчесывала ей волосы, Мелисанда прижимала руку к нижней части живота. Конечно, иметь кого-нибудь, но особенно Вейла, кого интересовала бы ее душа, очень приятно. Весь вечер она была в центре его внимания. Подобное внимание, сосредоточенное на ней одной, вполне может перейти в привычку, если она не будет осторожна. Когда-то с Тимоти, ее женихом, она дала волю своим чувствам, и это чуть не погубило ее. Ее любовь была глубокой и всепоглощающей. Такая любовь — не благодать. Такая любовь — проклятие. Способность нести в себе столь сильное чувство чем-то подобна помешательству. Потребовались годы, чтобы пережить потерю Тимоти. Она хранила в памяти эту боль — напоминание о том, что может случиться, если она потеряет власть над своими чувствами. Теперь ее будущее зависело от ее сдержанности.
Мелисанда содрогнулась от этой мысли и почувствовала совсем другую боль — тупую боль внизу живота, словно ее связывали в тугой узел. Мелисанда сглотнула и ухватилась за край туалетного столика. Уже пятнадцать лет каждый месяц она терпела эту боль, можно сказать, привыкла к ней.
— Ваши волосы очень красивы, когда распущены, миледи, — сказала стоявшая за ее спиной Салли. — Такие длинные и густые.
— Боюсь, слишком темные, — возразила Мелисанда.
— Нуда, — согласилась ее горничная. — Но какой красивый коричневый цвет. Таким становится дуб, когда стареет. Что-то вроде золотисто-коричневого.
Мелисанда скептически посмотрела на отражение Салли в зеркале.
— Незачем мне льстить.
Салли встретилась в зеркале с ее взглядом и, казалось, искренне удивилась.
— Это не лесть, миледи, это правда. Мне нравится, как ваши волосы волнами обрамляют ваше лицо, если мне позволено будет так сказать. Жаль, что вы не можете все время ходить с распущенными волосами.
— Вот уж был бы у меня вид, — усмехнулась Мелисанда. — Ну, просто печальная дриада.
— Об этом я не знаю, миледи, но…
Мелисанда закрыла глаза, ее пронзил еще один приступ боли.
— Вам больно, миледи?
— Нет, — солгала Мелисанда. — Не беспокойся.
Камеристка с сомнением посмотрела на нее. Естественно, она, должно быть, знает о такой проблеме, поскольку белье Мелисанды находилось в ее ведении. Но Мелисанде было бы неприятно, если бы кто-нибудь, даже такое безобидное существо, стал обсуждать столь интимные вещи.
— Принести вам нагретый кирпич, миледи? — нерешительно предложила Салли.
Мелисанда чуть не огрызнулась на горничную, но последовал новый приступ боли, и она только молча кивнула. Завернутый в ткань горячий кирпич мог бы и в самом деле облегчить боль.
Салли поспешила выйти из комнаты, а Мелисанда подошла к постели. Она забралась под одеяла, чувствуя, как боль острыми длинными когтями вонзается в ее бедра. Маус вскочил на кровать и вполз под одеяло, положив голову на ее плечо.
— О, сэр Маус! — прошептала она, погладив кончик его носа, и он, высунув длинный язык, стал облизывать ей пальцы. — Ты мой самый преданный кавалер.
В комнату вернулась Салли с нагретым кирпичом, завернутым во фланель.
— Вот, миледи, — сказала она, засовывая его под одеяло. — Посмотрим, поможет ли он.
— Спасибо. — Мелисанда прижала кирпич к животу и от боли закусила губу.
— Принести вам что-нибудь еще? — Салли все еще стояла у кровати, с беспокойством глядя на нее и ломая руки. — Горячего чаю с медом? Или еще одно одеяло?
— Нет. — Мелисанда смягчила тон. Эта маленькая камеристка была просто прелесть. — Спасибо. Больше ничего не надо.
Салли присела и тихо исчезла за дверью.
Мелисанда закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на боль. Она почувствовала, как Маус прижался своим маленьким теплым тельцем к ее бедру. Он вздохнул, и только этот вздох нарушил тишину, наступившую в комнате. Мысли у Мелисанды слегка путались, она пошевелилась и тихонько застонала от боли в животе.
В дверь, ведущую в апартаменты хозяина, постучали, затем она почти сразу открылась, и появился лорд Вейл.
Мелисанда открыла глаза. Почему он выбрал эту ночь для выполнения своих супружеских обязанностей? После их брачной ночи он держался в стороне от нее, очевидно, чтобы дать ей время поправиться, и пришел теперь, когда она совершенно не способна развлекать его. И как она скажет ему об этом, не провалившись сквозь землю от унижения?
— А, уже в постели? — заговорил он.
Но его перебил Маус, выскочивший из-под одеяла. Он уселся на нее и залился яростным лаем.
Лорд Вейл попятился. Маус, потеряв равновесие, свалился, и от этого толчка у Мелисанды вырвался стон.
— Он сделал вам больно? — Лорд Вейл, сердито сведя брови, шагнул к ней, отчего Маус разразился бешеным лаем.
— Тише, Маус, — простонала Мелисанда. Холодный взгляд голубых глаз остановился на Маусе.
Затем неожиданно быстрым движением — она не успела и слова сказать — он схватил песика за шиворот и швырнул в гардеробную. Плотно закрыв дверь, он подошел к кровати и хмуро посмотрел на нее:
— В чем дело?
Она сглотнула, несколько недовольная тем, как он поступил с Маусом.
— Ни в чем.
Выражение его лица стало еще более суровым.
— Не лгите мне. Ваша собака причинила вам боль. Так расскажите мне…
— Это не Маус. — Она закрыла глаза, потому что не могла произнести этих слов, глядя ему в глаза. — У меня… месячные.
В комнате стало так тихо, что она подумала: уж не перестал ли он дышать? Она открыла глаза.
Лорд Вейл смотрел на нее так, будто она превратилась в селедку.
— Ваши… э… да…
Он обвел взглядом комнату, словно искал в ней слова, которые следовало сказать.
Мелисанде захотелось исчезнуть, просто раствориться и воздухе.
— Вам… э… — Лорд Вейл кашлянул. — Вам что-нибудь нужно?
— Спасибо, ничего. — Она натянула одеяло до самого носа.
— Хорошо, тогда…
— Прежде всего… — сказали они одновременно. Он замолчал и посмотрел на нее, а затем изящным жестом большой руки предложил ей высказаться первой.
Мелисанда прочистила горло.
— Прежде всего, не могли бы вы выпустить Мауса?
— Да, конечно. — Он подошел к двери гардеробной и приоткрыл ее.
Маус мгновенно влетел в комнату, взобрался на кровать и снова принялся лаять на лорда Вейла, как будто инцидента с гардеробной вообще не было. Ее муж поморщился и, подойдя к кровати, посмотрел на ее любимца. Маус уперся своими короткими толстыми лапами и рычал.
Лорд Вейл вопросительно взглянул на Мелисанду: — Прошу прощения, но лучше, если мы разберемся с этим сейчас.
И снова с невероятной быстротой он схватил песика, на этот раз за мордочку. Видимо, Маус тоже был удивлен, ибо перешел на визг.
Мелисанда инстинктивно открыла рот, чтобы выразить свой протест, но он бросил на нее быстрый взгляд, и она снова закрыла его. Это был его дом, а он был ее мужем.
Все еще держа в ладони мордочку Мауса, лорд Вейл наклонился и посмотрел терьеру в глаза.
Мужчина и собака некоторое время смотрели друг на друга, потом мужчина уверенно тряхнул терьера. И отпустил его. Маус уселся рядом с Мелисандой, облизывая мордочку.
Лорд Вейл посмотрел на свою жену:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — тихо повторила Мелисанда. И он вышел из комнаты.
Маус подошел к ней и уткнулся носом в ее щеку. Она погладила его по голове.