Страница 41 из 55
— На вид хороший парень.
Ага, хороший для маньяка-убийцы.
Рейнджер улыбнулся:
— Он работает на меня.
Глава 12
Солнце уже садилось, когда мы вернулись в машину.
— Наверно, самая лучшая пицца, которую я ела, — призналась я Рейнджеру. — В общем, впечатление устрашающее, но пицца великолепная.
— Коротышка сам пиццу стряпает.
— Коротышка тоже на тебя работает?
— Ага. Он обслуживает все мои коктейльные вечеринки.
Юмор от Рейнджера. По крайней мере, я была совершенно уверена, что он шутил.
Рейнджер доехал до Гамильтон-авеню и посмотрел на меня:
— Где сегодня ночуешь?
— У родителей.
Он повернул в Бург.
— Пошлю Танка, чтобы пригнал тебе машину. Можешь пользоваться, пока не найдешь замену своей. Или пока не угробишь эту.
— Откуда ты берешь все эти машины?
— Ты ведь в самом деле не хочешь знать?
Секунду подумав, я согласилась:
— Нет. Наверно, не хочу. Если узнаю, тебе ведь придется меня убить?
— Что-то типа того.
Он остановился перед домом родителей, и мы вместе взглянули на дверь. Матушка и Бабуля уже стояли там на страже, глазея на нас.
— Мне что-то не по себе от того, как твоя бабушка смотрит на меня, — признался Рейнджер.
— Она хочет увидеть тебя голым.
— Лучше бы ты не говорила, Милашка.
— Все, кого я знаю, хотят увидеть тебя голым.
— А ты?
— И в голову не приходило.
Произнося это, я задержала дыхание, и понадеялась, что меня не поразит гром небесный за такую ложь. Я выскочила быстренько из машины и вбежала в дом.
В прихожей меня ждала бабуля Мазур.
— Странная вещь приключилась сегодня, — сообщила она. — Возвращаюсь я домой из булочной, и подъезжает ко мне машина. А в ней заяц. За рулем. И протягивает мне почтовый конверт, и говорит, чтобы я, дескать, передала этот конверт тебе. Все так быстро случилось. Только он отъехал, как я вспомнила, что какой-то заяц взорвал твою машину. Думаешь, это тот самый заяц?
Обычно я начинаю задавать вопросы. «Какая машина и не заметила ли ты номер»? В этом же случае спрашивать было бесполезно. Машины всегда разные. И как правило, украдены.
Я взяла конверт, осторожно открыла и заглянула внутрь. Снимки. На них я сплю на диване у родителей. Сделаны прошлой ночью. Кто-то проник в дом и стоял здесь, наблюдая,как я сплю. А потом сфотографировал. А я ничегошеньки не знала. Кто бы это ни был, он выбрал удачную ночь. Я спала как убитая, благодаря гигантской «маргарите» и бессонной ночи накануне.
— Что в конверте? — захотела узнать Бабуля. — Похоже на фотографии.
— Ничего интересного, — отмахнулась я. — Наверно, заячьи шалости.
Матушка с виду не поверила, но ничего не сказала. К ночи у нас будет партия печенья, а все бельё в доме будет выглажено. Это мамулин способ снять стресс.
Я позаимствовала «Большого Голубого» и поехала к Морелли домой. Он жил сразу за Бургом, в районе, тесно примыкающем к Бургу, меньше чем в четверти мили от моих родителей. Морелли унаследовал дом от тетушки и хорошо в него вписался. Жизнь — удивительная штука. Джо Морелли, бич трентонского общества, байкер, мечта девчонок, трактирный забияка, стал почти респектабельным владельцем собственности. Каким-то образом с годами Морелли вырос. Немалый подвиг для мужского члена этой семейки.
Увидев меня в дверях, ко мне кинулся Боб. С сияющими глазами он скакал вокруг и махал хвостом. Морелли же встретил меня более сдержанно.
— Что происходит? — спросил он, отмечая мою футболку.
— Только что со мной случилось нечто страшное.
— Черт, ну надо же, вот сюрприз.
— Страшнее, чем обычно.
— Мне нужно выпить, прежде чем ты расскажешь?
Я всучила ему снимки.
— Здорово, — сказал он, — но я уже видел тебя спящей неоднократно.
— Это сфотографировали прошлой ночью без моего ведома. Бабулю остановил большой заяц на улице сегодня и сказал отдать это мне.
Морелли поднял на меня глаза.
— Ты хочешь сказать, что кто-то пробрался в дом родителей и сделал фото, пока ты спала?
— Да.
Я старалась сохранять спокойствие, но глубоко в душе разваливалась на куски. Сама мысль, что кто-то там, сам Абруцци или его приспешники, стоял надо мной и наблюдал, как я сплю, выбила меня из колеи. Я чувствовала себя оскверненной и ранимой.
— У этого парня крепкие яйца, — заметил Морелли.
Он произнес это спокойным тоном, но сжал губы, и я знала, что он борется с гневом. По молодости Морелли швырнул бы стул в окно.
— Я не собираюсь критиковать полицию Трентона, — оправдывалась я, — но не мог бы ты придумать, как поймать этого чертова зайца? Он разъезжает повсюду, раздает фотографии.
— Прошлой ночью двери были закрыты?
— Да.
— Какой замок?
— Дверной замок, который открывается ключом.
— У специалиста не займет много времени открыть замок. Можешь ты убедить родителей поставить дверь на цепочку?
— Могу попытаться. Но не хочу их пугать этими снимками. Они любят свой дом и чувствуют себя в его стенах в безопасности. Я не хочу лишать их этого чувства.
— Да, но тебя преследует безумец.
Мы стояли в маленькой прихожей, и Боб прижимался ко мне, обнюхивая ногу. Я посмотрела вниз и увидела большое мокрое пятно от его слюней над коленом. Я погладила Бобапо голове и потрепала за уши.
— Мне нужно убраться из дома родителей. Чтобы их не вмешивать.
— Ты знаешь, что можешь остановиться здесь.
— И подвергнуть опасности тебя?
— Для меня это обычное дело.
Что правда, то правда. Но это также основа для почти всех наших разногласий. И прямая причина нашего разрыва. Плюс моя неспособность связывать себя обязательствами. Морелли не хотел, чтобы жена работала «охотником за головами». И не желал, чтобы мать его детей регулярно уклонялась от пуль. Полагаю, я не могла его осуждать.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Возможно, мы еще это обсудим. Я могу также попросить Рейнджера пристроить меня в одном из его убежищ. Или могу вернуться в квартиру. Если вернусь в квартиру, мне нужно установить сигнализацию. Не хочу прийти домой и застать очередной сюрприз.
Увы, на сигнализацию у меня не было денег. Впрочем, это неважно, поскольку я не могла себя заставить подойти и на пятьдесят фунтов к вшивому дивану.
— Что ты делаешь вечером?
— Нужно побыть у родителей и убедиться, что снова никто не вломится. Завтра съеду от них. Думаю, они будут в безопасности, как только я уеду.
— Собираешься остаться на всю ночь?
— Угу. Можешь позже подъехать, если хочешь, мы можем поиграть в «монополию».
Морелли усмехнулся.
— «Монопольку»? Как я могу пропустить? Во сколько твоя бабушка ложится?
— После одиннадцатичасовых новостей.
— Я буду около двенадцати.
Я все трепала ухо Боба.
— Что? — спросил Морелли.
— Начетнас.
— Никакихнаснет.
— Такое ощущение, что какие-то «нас» есть.
— Вот что я думаю. Есть ты и я, иногда мы вместе. Но никакихнас.
— Отдает немного одиночеством, — заметила я.
— Не усложняй больше, чем уже есть, — взмолился Морелли.
Я упаковалась в «Большого Голубого» и поехала на поиски магазина игрушек. Спустя час я покончила с шопингом, вернулась в машину и направилась домой. Я остановиласьперед светофором на Гамильтон, и секундой позже мне кто-то въехал в зад. Несильно. Больше похоже было на толчок. Только покачнулся «бьюик», но я даже не пошевелилась. Первой реакцией было воскликнуть по примеру матушки, когда что-то усложняет ей жизнь: «Почему я?» Я сомневалась, что авария приличная, но все равно будет заноза в заднице. Я дернула тормоз и остановила машину. Наверно, мне нужно выйти проверить чертовы вмятины.Я выдохнула и взглянула в зеркало заднего вида.
В темноте мало что можно было разглядеть, но то, что я увидела, меня не обрадовало. А увидела я уши. Длинные заячьи уши на парне, сидевшем за рулем. Я извернулась на сиденье и покосилась в заднее окно. Заяц отвел свою тачку фунтов на десять и снова меня протаранил. Сильнее на сей раз. И «Большой Голубой» дернулся вперед.