Страница 31 из 42
В этот же вечер Войтенко рассказал несколько сюжетов из своей непростой биографии. О том, как во время войны он, летчик-штурмовик, попал в плен, с группой бежал из фашистского лагеря в Австрии, после совершенно невероятных приключений вернулся в Советский Союз, отсидел десять лет в советском лагере, из которого бежать было некуда, вернулся...
Вот как пишет о нем писатель А.Найман: «Виталий Войтенко был одной из самых колоритных фигур, его буйную и артистическую натуру пыталось обуздать уголовное законодательство, усмирить газетные фельетоны — без малейшего успеха. Эстрадный импресарио, летчик-штурмовик, аккордеонист-профессионал, врач-гипнотизер (в последнем качестве развенчанный «Правдой», отметившей, впрочем, его «безукоризненные манеры») — главные сферы деятельности, в которых, как можно заключить из его слов, он достиг вершин».
Высоцкий всегда проявлял интерес к неординарным личностям и очень внимательно слушал рассказы Войтенко о его приключениях... Мысль о том, что такая биография — отличный сюжет для фильма, придет позже...
Таким образом отработали в Томске, Колпашево. Затем поехали на Алтай и в Казахстан, где их маршрут пролегал через Бийск, Барнаул, Горно-Алтайск, Рубцовск, Белокуриху, Джезказган, Чимкент, Темиртау, Мангышлак, Гурьев... В конце января с первой получки Высоцкий послал в Москву посылку — серые сапожки на меху для Людмилы, копченую рыбу и китайскую баклажанную икру:
«Посылка небогатая, там балык и ужасно вкусная китайская икра. Ешьте и вспоминайте мою многострадальную сибирскую и алтайскую жизнь. В Барнауле буду дней 10... Относительно моего приезда — очень хочу, но дорога дорогая — 200 рублей, и концерты без меня не могут быть».
1 февраля выступали в бийском кинотеатре «Сибирь». Затем друзьям пришлось заняться экипировкой Высоцкого. Из Москвы он приехал в своем знаменитом пиджачке, пальтишко у него было какое-то «семисезонное на рыбьем меху», то есть для казахстанской зимы он был практически раздет. К тому времени завелись кое-какие деньжата, и в джезказганском универмаге купил он себе хорошее пальто, шапку, туфли. Все это было сделано по настоянию друзей. Сам бы он, конечно, никогда на себя не потратился. Пальто ему, правда, было немного великовато — размера на два больше. Однако Владимира это нисколько не смущало. Напротив, он говорил, что, дескать, хоть просторно — зато теплее. В середине февраля Высоцкий из Караганды уехал в Москву.
Позднее у него будут другие концертные администраторы, но Виталий Войтенко был «первооткрывателем».
ТЕАТР НА ТАГАНКЕ
1964 г.
Начало 1964 года не предвещало чего-то определенного в жизни Высоцкого. Разбросанность, неорганизованность, непоследовательность были типичны для него в то время. Нужно было на что-то жить. Несколько раз он сдавал кровь... С начала апреля Высоцкий устраивается на договор в театр Пушкина. Проработал он там около месяца — до 7 мая. Играл подготовленные ранее роли: Сашу и Журина в «Дневнике женщины», Лешего в «Аленьком цветочке»... В общей сложности за 15 месяцев работы в Театре им.Пушкина Высоцкий выходил на сцену 251 раз. Но все это — бессловесные массовки или очень незначительные роли. Только в двух спектаклях — «Аленьком цветочке», сыгранном им больше всех других — 63 раза, и в «Дневнике женщины» — 11 раз, его роли были значительными хотя бы по объему.
Людмила ожидала второго ребенка. Нина Максимовна знала об этом. Своим же родителям Людмила боялась сказать, все ждала — «вот он найдет хоть какую-нибудь работу — и тогда скажу». Владимира это известие не обрадовало.
«Денег нет, жить негде, а ты решила рожать!»
— Ты, — это Высоцкому, — замолчи и кончай паниковать! А ты, — он повернулся к Людмиле, — рожай!
Качарян был много старше Владимира и зачастую принимал за него серьезные решения, Владимиру оставалось только им следовать. Решение Кочаряна как правило было разумным, справедливым, и потому не подлежало обсуждению.
«НА ЗАВТРАШНЕЙ УЛИЦЕ»
В начале мая 64-го года Высоцкий оказался в крайне тяжелом положении. Внутренняя неудовлетворенность, катастрофическое безденежье, бесконечные долги, только случайные заработки, которых не хватает даже на то, чтобы прокормить семью, собственная творческая нереализованность вели к постоянному эмоциональному напряжению, которое, естественно, приводило к срывам. Загулы, случавшиеся и ранее, приняли форму стремительно прогрессирующего алкоголизма — все это в конце концов завершилось тяжелейшим кризисом, первой попыткой самоубийства (Инна Кочарян: «Мы за него боялись, что он наложит на себя руки...») и — по настойчивому требованию отца — наркологическим лечением в 30-й больнице города Люблино. Сказалось, очевидно, и то, что Владимир попал в медвытрезвитель и Артур Макаров резко прокомментировал случившееся: «Если ты не остановишься, то потом будешь в ВТО полтинники на опохмелку сшибать».
Курс лечения он должен был продолжить самостоятельно во время съемок фильма, на которые его пригласил режиссер Ф.Филиппов. На какое-то время лечение помогло. Об этом можно судить по письмам, которые Владимир присылал Людмиле со съемок.
Латвия, Айзкраукле, май-июль 1964 г.
«... Я живу экономно и не принимаю. У нас четверых общий котел, но я это дело кончаю и из шараги со скандалом выхожу, потому что они все жрут и иногда пьют и мне выгоды нету. Антобус пил один раз...»
«... Позвони отцу — расскажи, какой я есть распрекрасный трезвый сын В.Высоцкий...»
«... На Марс мне лететь и начинать новую жизнь не придется, все я делаю по предписанию врача и прекрасно себя чувствую...»
«... где-то в недружелюбном лагере живет у тебя муж ужасно хороший, — непьющий и необычно физически подготовленный.
....Я пью это поганое лекарство, у меня болит голова, спиртного мне совсем не хочется и все эти экзекуции — зря, но уж если ты сумлеваешься — я всегда готов».
«...Я, лапочка, вообще забыл, что такое загулы, но, однако, от общества не отказываюсь, и даже напротив, люблю, когда вокруг весело, — мне самому тогда тоже, — это разбивает мое собственное обо мне мнение — будто я только под хмельком веселюсь...»
Это были письма человека, возвращающегося к жизни. Человека, перед которым впервые за несколько лет забрезжила надежда решительных перемен к лучшему: лечение было позади, а впереди была возможность работать в театре Ю.Любимова.
В фильме «На завтрашней улице» по пьесе И.Куприянова «Сын века» Высоцкому была предложена роль бригадира земснаряда. Утверждение на роль проходило не гладко. За Высоцким тянулся «шлейф неблагонадежности» после срывов съемок у Тарковского. Начальник актерского отдела «Мосфильма» Адольф Гуревич заявил: «Хорошо! Я утверждаю распределение ролей, но если Высоцкий опять сорвется — а он сорвется обязательно, — то, ручаюсь, получит «волчий билет» и не будет сниматься никогда и нигде на всей территории Советского Союза».
Съемки проходили под Ригой в местечке Айзкраукле на живописном берегу Даугавы на строительной площадке Плявиньской
ГЭС. По сценарию предполагался фильм о большой стройке и трудовом героизме, о том, как «в обстановке труда рождаются новые, коммунистические отношения между людьми».
В.Высоцкий:
«Это было великолепное время в моей жизни... Это была ударная стройка. Там были самые лучшие работники — с других строек ребята. Я видел, как прорывают перемычку, видел, что такое аврал. Как перекрывают реку. В общем, впервые в жизни видел, как создается эта махина, которая потом на фотографиях выглядит так красиво и безобидно...»
Высоцкому нравилась обстановка съемок, самочувствие выздоровления, дружеское окружение, но не нравилась работа, вернее, роль по сценарию — за неправдивость, за приукрашенность:
«...я играл в этом фильме уж больно положительного человека. Ну такого положительного, что таких не бывает. Даже противно вспоминать. Он и на работе, и везде был такой хороший... Жил он в палатке. У него течет все. Мебель полированную купили — гниет, ребенки плачут — у него двое их, жена чихает, кашляет. Жена просит, чтобы он квартиру получил. А он говорит: «Ни за что! Пока все не получат, я не буду просить! Другим нужнее». Такой сознательный. Таких людей не бывает. Маркина любят все: и друзья, и дома и дети, и начальство, и даже посторонние люди.