Дуга большого круга

Наверное, и у него изменился характер, но ему это незаметно. А вот возраст он начал чувствовать. Быстрее утомляется, часто тянет полежать, волосы поседели… Уже не хочется сделать красивый маневр, так чтобы ахнули товарищи… Лучше обойтись без риска. Безопасность прежде всего. Зачем портить репутацию.

Так… Пятьдесят три раза прошел по мостику. Все-таки Валя его беспокоит… Сколько же они прожили вместе? Около двадцати лет. «Не замотайте серебряную свадьбу!» — смеялся Игорь.

Недавно они получили отдельную квартиру. Просторную, светлую, в новом доме. Валя так радовалась, приложила много сил, чтобы в комнатах было уютно… У них очень хорошо… И Ленинград стал таким красивым. Кварталы огромных домов, цветы на улицах…

Вроде бы все хорошо…

Высоко в черном небе проплыли два огонька — красный и зеленый. Далекой пчелой ровно гудел мотор. Летел пассажирский самолет. Через минуту звук затих, огни исчезли. Но Роман Николаевич уже не ощущал того спокойствия и безмятежности, которые владели им недавно… Вот так же где-то далеко рождался звук… Сначала он был еле слышен, потом нарастал, переходил в воющий рев, и десятки гитлеровских самолетов неслись на судно…

Только бы не было войны. А вчера иностранный военный самолет дважды облетел «Киренск». Пикировал, грозно проносился над самыми мачтами. Чего он хотел? Запугать? Тренировал экипаж к будущим боям? Мир неустойчив… Только бы не было войны… Мысли о ней приходят к нему часто. Он до сих пор не может забыть ее… Хотя времени прошло много…

Когда «Киренск» заходит в Ленинград, каждый раз на причале его встречает Танька. Ластится, целует: «Папуля, папуля…» Выросла незаметно. Недаром все мальчишки с «Киренска» стараются попасться ей на глаза, когда она приходит на судно. А «папуля» все еще считает ее ребенком. Взрослая, совсем взрослая. У девочки своя жизнь, наверное скоро выйдет замуж.

Дочь уже несколько раз настойчиво спрашивала его, нетерпеливо заглядывая в глаза:

— Как, папа, нравится он тебе? Нравится? Ну, говори же.

Что он может сказать? Важно, чтобы она была счастлива, и он отвечал:

— Кажется, парень хороший.

Роман, заложив руки за спину, ходил по мостику.

Справа по носу «Киренска» еле заметно блеснул огонь. Роман Николаевич остановился. Вспышки повторялись. Он начал считать.

— Раз, два, три… Маяк. Виктор Семенович, Гибралтар открылся.

— Вижу, — отозвался из темноты старпом. Все в порядке. Хорошо идет судно.

Капитан спустился к себе в каюту. На столе лежал розовый бланк радиограммы: «Примите меры к выходу в море 31. От этого зависит план пароходства».

Все еще продолжается система выталкивания судов в последний день месяца. Хоть в 23 часа, но выйти! Любой ценой. Тогда груз будет засчитан в прошедший месяц, а выйдешь в час ночи следующих суток — груз перейдет на будущий месяц. Нелепость. Формальность. Но так уж заведено. Нужно выходить — иначе начальство недовольно. Они вышли вовремя. 31 января. Взяли четырнадцать тысяч тонн руды. В порту торопились тоже. Грузили быстро. Смерзшаяся руда падала в трюмы. Стоял сильный мороз. Редкостный для этого южного порта. Теперь «Киренск» спускается к югу. Скоро станет тепло. А там и весна недалеко. Весной «Киренск» обязательно направят в Ленинград… Роман Николаевич посмотрел на фотографию, стоящую на столе. На ней молодая Валя улыбалась застенчиво и печально. «Ну чего ты такая грустная, Валюша? — мысленно обратился Роман Николаевич к жене. — Скоро «Киренск» придет домой. Еще месяца два. А там мы поедем в отпуск. Таньку не возьмем с собой. Ей с нами будет скучно. С тобой вдвоем…»

Раздался тихий свист. Роман протянул руку, выдернул блестящий свисток из переговорной, похожей на гофрированный шланг противогаза, трубы.

— Определились. Мы на курсе, — услышал капитан голос старпома.

— Отлично, — довольно отозвался капитан. — Так пока и пойдем.

…Пройдут Гибралтар и возьмут курс на Сан-Винцент. Оттуда он проложит дугу большого круга. По ней «Киренск» поплывет в Панаму.

Дуга большого круга… Она похожа на жизнь. Человек, как корабль, идет по ней, отклоняется, подправляет свой курс и снова выходит на нее, чтобы в конце концов достичь цели… Ну, ладно. Он еще успеет подремать часик до смены курса.

Капитан прилег на удобный поролоновый диван. Если бы не непрекращающееся тиканье приборов над столом, можно было подумать, что он лежит у себя дома. Небольшая качка почти не ощущалась. Судно шло плавно и спокойно. Так же спокойно было и на душе у Романа. Он верил своему кораблю.

Часы показывали девять вечера. Недавно закончился ужин. Капитан в подробностях знал, что делается сейчас на его судне.

В столовой крутят кинокартину, в машине, сверкающей сталью и слоновой костью, в чистом коричневом комбинезоне, несет вахту третий механик, на мостике — старпом. Он уже не зайдет в рубку. Настоящий моряк Виктор. Любит и знает службу. Ему несколько раз предлагали капитанство. Нет. Отказался. Не захотел расстаться с «Киренском».

Тикает счетчик лага. Неторопливо текут мысли. Разные суда. Тысячи пройденных миль… И люди, с которыми пришлось плавать.

Недели три назад пришла радиограмма от Игоря Микешина. Из Карибского моря… Плавает на хорошем судне.

Тик, тик, тик… Щелкает счетчик лага. Миля за милей остаются за кормой «Киренска». Роман лежит на диване. Спать не хочется. Глаза открыты. В руках незажженная сигарета…

…Недавно «Киренск» ходил на Кубу. В Гаване он встретился со своим бывшим старпомом с «Гурзуфа» Мельниковым. Они обнялись, как родные. Мельников плавал капитаном на теплоходе «Дивногорск». Он водил Романа Николаевича повсюду, хвастал: «Вы только посмотрите, что за красавец!» Теплоход был хорош. Небольшой, современный. Роман Николаевич похвалил судно, чем доставил Мельникову большое удовольствие. Потом они долго сидели на палубе в креслах под теплым звездным небом, пили крепкий кофе.

— Вы не устали еще от моря? — спросил Мельников, когда они, отодвинув чашки, закурили.

Роман Николаевич помолчал.

Он подумал о том, что могло бы заменить в его жизни море, моряков и суда, к которым он относился как к людям?..

— Нет, не устал.

— А жена, дочь, дом?

Это был трудный, наболевший вопрос. И сразу перед ним возникло Валино лицо.

Надо бы побыть с нею подольше дома… Но сейчас о переходе на берег не может быть и речи. Да и Валя не захочет, чтобы он ушел с любимой работы. Именно сейчас, когда наступила пора зрелости, когда он командует таким судном и чувствует себя сильным, опытным и спокойным.

Но если посчитать, она во всем права. Он почти не был дома. Сколько месяцев из двадцати лет он провел с женой? И когда он начинает вспоминать свою жизнь, в первую очередь в памяти встают пароходы, и уже вокруг них начинают нанизываться все события и случаи… Да и как может быть иначе?

Прошлым рейсом они грузились в Новороссийске. Там его навестил «роскошный» моряк. Огромная фуражка с золотой эмблемой, форменный пиджак и одна ослепительная золотая нашивка.

— Прошу разрешения!

Капитан обомлел.

— Петрович, ты ли это?

— Я, Роман Николаевич, я, — смущенно улыбаясь, сказал Петрович, не зная, куда положить фуражку.

Капитан усадил гостя. Теплым ветром прошлого) повеяло на обоих.

— А помните, Роман Николаевич, — смеялся: Петрович, — как я коком был? Помните? Вот умора. А Гешку помните?

Вопросы, вопросы… Им нет конца. Петрович рассказал, что кончил в Мурманске рыбную Мореходку и теперь вот первый год плавает третьим штурманом на рефрижераторе.

Гешка Сербиянов уже капитан. В пароходстве его хвалят. Командует маленьким судном. И Руднева он встречал, тот тоже ушел в дальнее плавание, а вот боцман не захотел покинуть «Никель», так на нем и остался. Вероника, после того как Романа пере вели в Ленинград, ушла с «Никеля». Вышла замуж за капитана траулера. Живет в Мурманске.

— Вероника… Вот девушка, — с каким-то благоговением произнес Петрович. — Была бы помоложе, я сам бы на ней женился. С закрытыми глазами.