Меж двух огней

Дорога впереди была пуста, но в зеркале заднего вида я заметила вдалеке огни и нервно облизнула пересохшие губы. По пути я обогнала несколько машин. Это я помнила. Но если бы в какой-то из них сидели Харви и Айвен, я бы их узнала. Или нет? Я снова въехала на узкую булыжную улочку Нордлингена, миновала то место, где сломался мой «моррис» и где спустя несколько минут появился Стивен и долго высматривал в толпе меня. При мысли о нем у меня из глаз хлынули слезы. «Молю тебя, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я нашла его первой. Пусть с ним все будет в порядке».

Деревянные строения сменились виноградниками и полями, и меня окружила чернильная темнота сельской местности. Я гнала машину к Аугсбургу, не думая ни о чем, кроме желания поскорее добраться до Стивена.

Вспомнив о возможном преследовании, я взглянула в зеркало заднего вида, в котором отразилась пустая дорога. И впервые после побега с фермы я немного расслабилась.

Я уже была почти в Аугсбурге. Удача пока была со мной. А за Аугсбургом я смогу больше не опасаться Айвена и Харви. Если они поехали по этой же дороге из Нидернхалля, то здесь свернут. До Стивена совсем близко. Скоро мой кошмар кончится.

Страх покинул меня. Стремление, не теряя ни минуты, добраться до Обераммергау и Стивена постоянно подстегивало. Где-то во мраке ночи остался Гюнтер. Мне потребовалось напрячь все силы, чтобы сбежать от него. Если бы я поддалась панике, грозившей завладеть всем моим существом, результат мог бы стать плачевным.

Я приоткрыла окно, впустив в салон немного свежего воздуха, и стала думать, что теперь предпримет мой главный враг. Вероятно, первым делом он попытается раздобыть машину. Значит, ему придется вызвать такси, которое доставит его в деревню. Это задержит его минут на пятнадцать — двадцать. Ну, может быть, учитывая позднее время, на сорок. В деревне он возьмет машину напрокат. Таким образом, если повезет, у меня есть час форы. А если нет… Я прикусила губу. Ведь на ферме могла находиться еще одна машина. Но тогда он должен был бы уже догнать меня. Или еще нет?

Тут мне пришла в голову другая мысль, еще ужаснее, и я тихонько застонала. А что, если он опять использует меня? Чтобы я привела его к Стивену? От страха я даже вспотела. Придется быть очень внимательной и осторожной по приезде в Обераммергау. Никто не должен выследить меня в «Альте Пост». Я снизила скорость. Если я на полном ходу въеду в Обераммергау и начну ломиться в отель, то сразу же обращу на себя внимание. И если он следует за мной по пятам…

Раздираемая противоречивыми мыслями, я проехала еще несколько миль, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида, а потом, выбрав место, где темный лес вплотную подступил к дороге, направила машину под деревья, остановилась и после нескольких минут напряженного ожидания провалилась в благодатный сон.

Спустя четыре часа я открыла глаза и, стуча зубами от холода, вновь вывела «мерседес» на дорогу. Во рту пересохло. Стало чуть светлее, и я увидела темные громады холмов, полого спускавшихся к дороге, черные силуэты деревьев на фоне еще ночного неба. Правда, на востоке звезды исчезли и начало светать. Вскоре серый цвет сменился золотым, и над холмами появились первые лучи восходящего солнца.

Прямо передо мной в бледном призрачном свете раннего утра высились зубчатые вершины Альп. Как непреодолимая преграда, отделяющая Германию от Австрии, они вздымались в небо, с каждой минутой вырисовываясь все отчетливее. На их вершинах сиял снег, спускавшийся вниз по расщелинам, а камни отливали под лучами солнца голубизной. Светало быстро. Наконец окружающая меня местность утратила ночную враждебность, и кромешная мгла уступила место сине-зеленоватому свету утра.

Солнце встало, и небо стало голубым и очень чистым. Местность вокруг меня была холмистой и покрытой пышным ковром зеленой травы, однообразие пейзажа лишь изредка нарушалось одиноким деревцем или приземистым кустиком. Справа я увидела утопавший в зелени сельский домик. Высокая трава подступила вплотную к обочине.

В весьма приподнятом настроении я свернула налево на второстепенную дорогу, ведущую на Фюссен. Земля вокруг была усыпана влажными от росы листьями. Я выбрала самый короткий путь к Обераммергау. Дорога плавно поднималась и опускалась. Узкой лентой она вилась у подножия крутых холмов, ведя к еще спавшей деревне. Я медленно поехала по главной улице, оглядываясь в поисках отелей и пансионов. Пока ничего похожего на «Альте Пост» не было видно. Раннее утреннее солнце сияло на выбеленных стенах, причем так ярко, что мои уставшие глаза начали слезиться. Ужасно разболелась голова, а чистые простыни и мягкая постель казались сказочной роскошью.

Маленькие гостиницы, стоящие за аккуратными заборами, смотрели на меня окнами, прикрытыми алыми ставнями. «Гантнер», «Санкт-Рохус», «Регентблау». Наконец в самом конце улицы я увидела полускрытую двумя гигантскими вязами вывеску «Альте Пост».

По обе стороны от двери располагались изображения святых и ангелов. Они же с охапками цветов парили в феерии красок над окнами, радостные и ликующие, поднимались к карнизам, создавая общую картину пышного веселья херувимов и серафимов. Заметно ослабев от охватившего меня облегчения и нетерпения, я припарковала машину и вышла на улицу. Свежий горный воздух опьяняюще дурманил голову. Маленькие ворота, протестующе скрипнув, отворились, и я очутилась в саду, где громко и весело пели птицы. Почему-то оробев, я позвонила и нерешительно остановилась под простертыми надо мной крыльями херувимов.

Через несколько минут лязгнул металлический запор, и дверь отворилась. На пороге стояла высокая румяная женщина в национальном платье.

Я нервно облизнула губы.

— Guten Morgen[11]. Скажите, пожалуйста, у вас остановился герр Мейтланд?

Женщина пожала плечами:

— Возможно, фрейлейн.

— Вы не могли бы это проверить?

Она молча повернулась, и я последовала за ней в скудно меблированный холл. Сдерживая дрожь нетерпения, ждала, пока она отодвинет подносы с утренним чаем с середины стола портье и медленно, очень медленно положит на освободившееся место регистрационную книгу.

Я скосила глаза, пытаясь прочитать на аккуратно заполненной странице имя Стивена. А она в это время неторопливо вела пальцем по колонке с фамилиями.

— Его зовут Мейтланд, Стивен Мейтланд, — напомнила я. — Он англичанин.

— Ах да! — воскликнула она. — Стивен Мейтланд. Комната девять.

Я почувствовала такую слабость, что чуть не упала, и держалась на ногах только вцепившись в массивный дубовый стол.

— Можно его увидеть? — слабым голосом пробормотала я. — Пожалуйста.

Женщина взглянула на часы и покачала головой:

— Нет, что вы, только за завтраком.

— Но это очень важно!

— Только за завтраком, фрейлейн.

— Я — фрау Мейтланд, — в полном отчаянии соврала я. — Мне необходимо его видеть. Это срочно.

Она еще какое-то время колебалась, барабаня пальцами по полированному дереву, потом пожала плечами и потянулась к телефону. Он звонил довольно долго, но потом послышался хриплый от сна голос Стивена.

— Доброе утро, герр Мейтланд. Здесь фрау Мейтланд. Она хочет вас видеть.

Ответа я не услышала. Женщина положила трубку и уселась за столом с явным намерением насладиться предстоящей сценой. Она не была разочарована.

Через несколько минут послышались шаги, и в комнату вбежал Стивен. У меня так сильно заныло сердце, что в первый момент я не могла произнести ни слова. Потом бросилась к нему.

Не знаю, какой я ожидала реакции. Удивления, замешательства, облегчения. Но совершенно не того, что произошло. Он холодно отстранил меня и сухо поинтересовался:

— Что вы здесь делаете?

Это было уже слишком. Стены зашатались, пол неожиданно устремился вверх, и я шлепнулась на него.

Придя в себя, я обнаружила, что полулежу в кресле, Стивен меня поддерживает, а обеспокоенная женщина-портье протягивает стакан с водой. Я сделала несколько глотков. Она, забрав стакан, удалилась. А Стивен убрал поддерживавшую меня руку и снова спросил:

11

Доброе утро (нем.).