Страница 51 из 82
Раздался тошнотворный хруст, голова Олдоса Хаксли, точнее, то, что от нее осталось, завертелась и покатилась к одной из стопок книг. Тело перестало дергаться. Гораций уронил прут и, спрятав лицо в руках, скорчился на полу, не в силах сдержать стон и слезы.
Несмотря на испытанное потрясение, Майкл понял, что может снова двигаться. Не отдавая себе отчета, почему он это делает, он подошел к тому месту, где лежала голова Олдоса Хаксли.
Череп, лицо и шея были разбиты вдребезги, превратившись в гротескное подобие человеческих. Шея, неестественно длинная, имела неровные края в тех местах, где голова оторвалась от туловища. И ни капли крови.
Майкла затошнило. Но у Горация началась истерика, к тому же требовалось что-то сделать с телом, и времени на собственные эмоции не оставалось. Майкл проглотил неприятный комок, застрявший в горле, вытащил из кармана фонарик и заставил себя наклониться над головой сухаря, чтобы внимательно ее рассмотреть.
Крови нигде не было, ни единой капельки. Но у основания черепа, в том месте, где болтались обрывки кожи, он заметил какую-то черную пластинку. Из нее торчали жесткие проволочки, некоторые погнутые, по-видимому, в результате яростной атаки Горация.
Майкл ничего не мог сделать для Олдоса Хаксли.
Гораций по-прежнему лежал на полу, скорчившись и прикрыв глаза руками. Он стонал и тихонько подвывал, точно перепуганный насмерть ребенок.
Майкл опустился рядом с ним на колени, обнял приятеля за плечи и попытался успокоить.
— Что случилось, Гораций? — мягко спросил он. — Расскажи мне, что с тобой произошло.
Гораций не ответил. Его трясло, он продолжал негромко стонать. Майкл крепче обнял его за плечи и предпринял еще одну попытку понять, что же все-таки случилось.
— Ты должен мне все рассказать, Гораций. Мне нужно решить, что делать дальше.
— Ящеры, огромные! — всхлипывая, проговорил Гораций. — Они напугали меня до смерти, и я помчался назад, а потом наткнулся на… на… и я подумал… что он… — Слова дались ему с таким трудом, что его снова затрясло.
Майкл продолжал прижимать Горация к себе, стараясь успокоиться, заставляя себя думать… а лунный свет заливал пыльные стопки книг и мертвую голову сухаря.
Глава 20
На то, чтобы привести Горация в чувство, ушло много времени. Слишком много. Майклу придется сочинить какое-нибудь убедительное объяснение, почему он так поздно вернулся домой. И Горацию тоже. «Несладко ему придется, когда родители начнут задавать вопросы», — пронеслось у Майкла в голове.
Но сейчас думать об этом не стоит. Сейчас нужно успокоить Горация, выяснить, что же все-таки с ним случилось, и как-нибудь избавиться от останков Олдоса Хаксли. Одно ясно наверняка: его нельзя бросать здесь, в библиотеке. Если его обнаружат, Семья окажется под угрозой.
Терпеливо, мягко и уверенно (хотя на самом деле Майкл находился в таком же смятении, как и сам Гораций) он попытался убедить друга в том, что если они оба поведут себя разумно, все будет хорошо.
Наконец Гораций пришел в себя настолько, что смог убрать от лица руки и посмотреть на то, что он натворил. У него было мокрое от слез лицо, но он больше не плакал и перестал стонать, лишь время от времени вздыхал, как человек, смертельно уставший после тяжелой физической работы.
Гораций рассматривал тело сухаря почти равнодушно, бросил взгляд на установленную на спине черную пластину с отверстиями, которые соответствовали проволочкам у основания черепа.
— Вот, значит, как они соединяются, — проговорил он. — Как ты думаешь, что мы обнаружим у него внутри — кучу маленьких моторчиков, проводков и клапанов, как в старом радиоприемнике?
— Не знаю, — ответил Майкл. — Но мы с тобой не станем это выяснять. Лучше расскажи мне, что произошло, а потом мы решим, как поступить с… деталями.
Казалось, Гораций его не слышал. Он внимательно изучал голову Олдоса Хаксли и погнутую проволоку на черной пластине.
— Посмотри, Майкл. Какая потрясающая мысль! А если один сухарь в состоянии иметь сразу несколько разных голов — или одна голова может прикрепляться и к другим телам? Кожа порвана, потому… ну, из-за того, что я сделал. Но наверняка есть какой-то способ его собрать и разобрать.
— Гораций, нам сейчас некогда рассуждать. Позже обсудим твою идею… если нам, конечно, удастся выбраться из этой передряги.
И снова ему показалось, что Гораций его не слышит.
— Тогда ясно, как сухарям в школе удавалось расти вместе с нами, — возбужденно проговорил он. — Я за ними внимательно наблюдал. Они развиваются не так равномерно, как мы. Довольно долго остаются одного размера, а потом за один день становятся выше на целый дюйм. — Он рассмеялся, и в его голосе снова прозвучали истерические нотки. — Конечно. Они просто меняют тела. В следующий раз, когда я встречу Эллен Терри, нужно будет ее хорошенько рассмотреть — а вдруг ей по ошибке выдали туловище мальчика.
Он визгливо хихикнул. Майкл схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. Но это не помогло. Тогда Майкл влепил Горацию пощечину. Со всей силы. Боль привела его в чувство.
— Извини, Майкл… я тут ужас что натворил, правда? И теперь у нас будут серьезные неприятности.
— Послушай, — взорвался Майкл. — У нас нет времени на сожаления. И размышлять о том, как устроены сухари, нам тоже некогда. Ты должен быстро рассказать, что произошло.
Гораций взял себя в руки и заговорил. Обнаружив во время первого похода в библиотеку подземный коридор, он решил, что тот обязательно уходит за пределы Лондона. И решил исследовать его, как только представится подходящий случай. Он ничего не сказал Майклу и Эрнесту, потому что они погрузились в чтение своих проклятых книг, и Гораций не сомневался, что они будут откладывать экспедицию до тех пор, пока не узнают что-нибудь существенное.
— Кроме того, — признался Гораций, — мне хотелось провести собственное расследование… Я не очень люблю, когда мной командуют, Майкл. Ты, наверное, это уже понял. А еще я решил: вдруг мне удастся найти что-нибудь очень интересное или важное, тогда я приду к вам и скажу: «Смотрите, какой я приготовил сюрприз!»
— Вот уж это точно, — мрачно заявил Майкл. — Ты нам преподнес настоящий сюрприз.
Гораций рискнул забраться в библиотеку днем. Он прихватил с собой железный прут и фонарик со свежими батарейками. Прежде чем войти внутрь библиотеки, он обошел площадь Аполло-12 дважды, хотел убедиться, что за ним нет слежки. Но никого не заметил. Значит, Олдос Хаксли уже находился внутри здания, когда туда проник Гораций.
— Если бы поблизости появился какой-нибудь сухарь, я оставил бы свою затею и вернулся домой. Но мне казалось, что все в полном порядке.
— Даже слишком, — заметил Майкл, а потом, взглянув на останки Олдоса Хаксли, добавил: — Будем надеяться, что он забрел сюда случайно… Ты по какому коридору пошел… по тому, в котором мы обнаружили тебя в прошлый раз?
— Да. Я знал, что мне понадобится много времени, ведь мы тогда так и не добрались до конца. Поэтому я решил оставить другой коридор на потом, чтобы исследовать его всем вместе… Я немного постоял в библиотеке, а затем начал спускаться по лестнице, стараясь понять, не идет ли за мной кто-нибудь. Я не уловил ни единого звука или шороха. Стояла мертвая тишина.
— Из чего можно сделать очень неприятный вывод, — вздохнув, сказал Майкл. — Если Олдос Хаксли уже был там, значит, он прятался. А если он прятался, то с какой-то определенной целью.
— Но откуда ему знать, что мы нашли библиотеку?
— Ему могло быть известно, что какие-то хрупкие ее обнаружили.
Гораций спустился вниз по лестнице, включил фонарик и быстро зашагал по выбранному заранее коридору. Он хотел как можно скорее добраться до конца, поскольку ему не терпелось выяснить, куда он ведет. Кроме того, он боялся, что его слишком длительное отсутствие вызовет ненужный интерес дома.
Тоннель оказался длинным и слегка неровным. Довольно скоро Горацию показалось, что он начал медленно уходить вниз. Стены, потолок и пол были везде одинаково гладкими и немного влажными. Гораций обратил внимание на то, что слышит эхо своих шагов. Через некоторое время он решил немного пробежаться.