Восток

Лишь когда последние задержавшиеся догнали спутников, пластун пошевелился. Смахнул с лица серые нити, снял паутину с усов и бороды. Пожалел о том, что нет никакой маски, хоть как-то защитившей бы сейчас лицо. Тряпку пришлось выкинуть давненько. Вся забилась серым крошевом, пылью и прочей дрянью. Эх, маску бы… Но что делать, чего нет, так того и нет. Дунай приподнялся на локтях и влез в чернеющий прямоугольник. Куда ползти, стало ясно сразу: впереди виднелись рыжие танцующие всполохи, пробивающиеся сквозь металл решеток даже через пыль. Туда он и двинулся, на ходу давя мокриц, тараканов и пауков, давно и прочно поселившихся в брошенном глупыми потомками людей воздуховоде. Крысопес явственно указал ползти до самого окончания вентиляции, где и следовало искать девушку. По его мнению, сейчас ее потащили именно туда. А зачем – пластун понял, когда остановился передохнуть и глянул через прорези вниз, откуда густо несло той самой вонью. А мог бы и не глядеть, так бы оно и лучше вышло.

Внизу было мерзко. Дунаю довелось видеть всякое, ко многому привык, даже случай с «кормовыми» людьми у нео сейчас казался каким-то… нормальным, что ли. Но то, что творилось прямо под ним… Хоть и пришлось напрячь глаза, но рассмотрел все достаточно. Что тут было раньше, непонятно, но сейчас…

Каменный круг, вырезанный людьми, заполненный фигурами в рыжей одежде. С десяток «рыжих», явно жрецов, в ярко-оранжевых хламидах с высокими колпаками, со свисающими с шей длинными лентами, исписанными неведомыми пластуну рунами. Жаровня, огромная, в виде кричащего человека, в которой сейчас что-то шкворчало, распространяя запах горелого мяса. Хотя почему что-то? Дунай нисколько не сомневался в том, что горело внутри полыхающего огня. Жертвы, которые приносились здесь, тоже были понятными. И тех, для кого их приносили, пластун тоже увидел сразу. Несколько статуй, находившихся прямо под Дунаем и которые он рассмотрел очень хорошо.

Те стояли по краям высокого, помоста. Пять фигур, венчающие пять точек, образующих края звезды. Ее линии, вырубленные в камне, блестели чем-то темным, что Дунай смог сразу определить по запаху. Его-то ни с чем не перепутаешь, этот тяжелый, отдающий гнилью аромат пролитой здесь намного раньше крови. Ровные и прямые линии, наполненные багровым соленым содержимым, складывались не просто в звезду, пересеченную тремя разными по размеру окружностями. Пластуну сразу вспомнилось ее, перевернутой и окольцованной, предназначение. Культ Властелинов Колец строился на демонах этой дьявольской пентаграммы. Память тут же подбросила понимание трех кругов, вернее – трех Колец: Садовое, МКАД, Третье Транспортное. Созданные для передвижения и перевозки, ставшие тремя непроходимыми рубежами обороны, они превратились в страшную новую религию. И ее боги, которых Дунай не назвал бы этим словом и под пытками, смотрели на преклонявшихся перед ними людей.

Неведомые искусники смогли создать прекрасные образы, пластун мог бы и восхититься ими, такими живыми. Если бы не то, какими они были. Но не отнять – статуи казались совсем похожими на теплых, чуть ли не дышащих людей. Казалось, вот-вот, и те, покрытые красками, цветными камнями и красивой чеканкой по металлическим частям, оживут.

Женщина, нагая и роскошная, с полными бедрами, высокой грудью и алыми глазами. Где «рыжие» взяли камни для глаз, как отполировали для такого блеска – какая разница? В свете от пламени десятков светильников те блестели незапекшейся кровью, стекавшей от них вниз, по губам и подбородку к ложбине между тяжелыми грудями. Короной торчащая вверх и чуть назад копна волос. И выходящие из спины выгнутые щупальца, заканчивающиеся остриями, напоминающими конечности насекомых. Дунай сплюнул, только завидев этакую пакость. Экий срам, прости Отче Перуне. Нет, женщин Дунай нисколько не чурался и ходил, бывало, к веселым девкам прачкам, где и оставался частенько на ночь. Но это вот высеченное в камне идолище внушало отвращение своим бесстыдством, распущенным видом, широко разведенными бедрами. Остальные статуи тоже не внушали никакого почтения.

Скелет в черных латах, с двуручным мечом и в рогатом шлеме. На белом круге, вписанном в его лоб, Дунай увидел руну, похожую на перевернутую букву «м», и четырехконечное изломанное громовое колесо, такое же, как оберег друга пластуна Ратибора. Поморщился, понимая, что придется рассказать тому про извращение, что сделали со светлым знаком солнца. Это же надо до такого дойти, чтобы на идола, которого мазали кровью жертв, цеплять знак светила, прячущегося за облаками. Нет-нет, сам Дунай теперь вряд ли смог бы для себя очистить символ и применять для защиты.

Алый, как кровь, демон с бараньими рогами. По плечам, груди и животу статуи шли широкие полосы шипов. В шуйце, левой руке, тварь сжимала круглый щит. Щит по краям был украшен красной и белой полосами, а в центре круга красовалась оскаленная звериная морда. Отвратная тварь, что-то неуловимо напомнившая пластуну.

Следующий идол со странным хоботом и большими круглыми стеклами на глазах, украшенный связками маленьких детских черепов. Вооруженный чем-то, в чем Дунай не без удивления узнал автомат Калашникова. Пусть и со странным прикладом, явно сделанным из дерева и покрытым узорами. На груди демона красовался желтый круг со вписанной в него эмблемой радиоактивной опасности. Идущие поверх эмблемы странноватые буквы, явно не русские, разделенные точками, пластун не разобрал, как ни старался.

И последняя статуя, выполненная также красиво и живо. Священник с явно автоматическим оружием, снабженным дисковым магазином снизу. В коричневой рясе, с вилами в левой руке. На зубцах вил, насаженная обрубком шеи, красовалась чья-то искусно сделанная голова. Свет от факела стоявшего рядом жреца упал как раз так, чтобы Дунай увидел даже аккуратно вырезанные очки на кажущемся юным лице и шрам в форме зигзага на лбу.

Посреди пентаграммы стояли трое жрецов в таких же, как и у остальных сектантов, рыжих хламидах. Только у них те оказались густо заляпаны кровью, и было с чего. Жрецы стояли вокруг шевелящегося куска опаленного мяса, кричащего провалом рта. Один из них наклонился к нему, рукой приподнял голову жертвы, не смущаясь запахом гари, склизкой от сукровицы кожи, запекшейся крови и безумного взгляда глаз без век. Дунай замер, вместо того чтобы двинуться дальше. Так сильно и ярко вдруг стало ясно то, что ощущал человек, лежащий в центре кругов. Стоило прикрыть глаза и представить…

…Боль страшная рвала тело миллиардами иззубренных крючков и хлестала огненными хлыстами плеток-девятихвосток. Лица, лица фанатиков, стоящих вокруг и ждущих следующей смерти, смотрели только на жертву. Каменные стены зала, покрытые тронутыми плесенью красными и рыжими полотнищами, гасили все крики. Багровые отсветы жаровни и факелов, били по воспаленным и уже не моргающим глазам. Вонь собственного паленого тела, крови, испражнений и гнили оглушала еще живого человека и совершенно не трогала трех нелюдей в оранжевых хламидах с капюшонами. И к ним же поднимался еще один, самый главный на безумном празднике крови. Не жрец даже, а палач в кожаном фартуке, с каленным на углях длинным выгнутым ножом. Он подошел ближе, не смотря на троих в высоких колпаках. Целью человека в фартуке было еще живое тело. Обожженная жертва задергалась, стараясь отползти в сторону. Палач помотал головой, рывком поднял ее на ноги, придержал за спину.

Кто жертва, мужчина или женщина? Непонятно. Человек казался стройным, вернее худым, изжелта-бледным там, где кожа проглядывала через копоть и кровь. Грудь, закрытая остатками длинных волос, с туго натянутой на ребрах кожей и сплошь в коричнево-алой корке, нервно вздымалась. Его окатили водой из ведра, чтобы пришел в себя. Задрали вверх голову, и стало видно, что это юноша. Совсем молодой и бывший недавно красивым. С крупной татуировкой на левом плече, клановой меткой савеловских маркитантов. Сейчас оба глаза смотрели щелочками из-за громадных синяков. На разбитых вдребезги губах запеклась кровавая корка, а сломанный нос смотрел в сторону. Видно, не сдался парень без боя, не давался в руки безумцев в рыжих балахонах.