Белые ночи

Отмахнувшись от расспросов любопытного толстяка, я чуть не бегом помчалась в облюбованную комнатку под самой крышей, где с несказанным удовольствием кинула вещи и удовлетворенно вздохнула. М-м-м… как же я соскучилась по нормальному жилью! Хоть и придется досюда по лестнице три пролета топать, хоть и далеко потом бегать во двор к удобствам, но зато здесь нашлась крохотная каморка с огромной бадьей, куда я тут же потребовала натаскать горячей воды, самая настоящая кровать и одно единственное, но довольное большое окно, из которого рукой подать до соседней крыши. Ну да, именно до крыши, а что поделаешь? Ну, нравится мне жить одной и так, чтобы поблизости всегда имелся запасной выход. Привычка, знаете ли, воспитанная с раннего детства, впоследствии превратившаяся в жизненную необходимость. Хоть и пообвыклась я немного в компании караванщиков, хоть и перестала шарахаться от людей, пообтерлась и смирилась с наличием попутчиков, но ночевать в одной комнате с Зитой и Лукой, как предлагалось Бреголом, все еще выше моих сил. Не могу я, не терплю в такой близости посторонних. Особенно в лунные ночи и, особенно, при полной луне. Мало ли как на меня свет упадет? Нет уж. Предпочитаю расстаться с лишней парой серебрушек, но зато вовсю наслаждаться блаженным одиночеством, не заботясь о чужом храпе, нескончаемо спадающем одеяле и том, что меня вдруг могут застать в совершенно неприличном виде.

Едва дождавшись, пока слуги наполнят бадью, я с восторженным вздохом заползла внутрь и растеклась, как горячий кисель по блюдцу. Боже… как же хорошо… наконец-то, никаких ручьев, рек и торопливого умывания с оглядкой на близких мужчин и любопытных детей. Ох, как же я соскучилась по нормальному мылу! Как давно не баловала волосы настоящим травяным бальзамом… м-м-м…

Я плескалась чуть не по посинения, пытаясь выжать из нехитрой процедуры мытья максимум удовольствия, потому что знала: уже завтра снова придется ехать дальше. А значит, снова возвращаться к холодной воде прозрачных, как слеза, озер, к спешному полосканию пропыленной одежды и всему остальному, чем трудна и крайне утомительная долгая дорога. Особенно для молодой девушки. Кстати, об одежде — утром надо успеть забежать в какую-нибудь лавчонку и приобрести подходящие тряпки. Мои-то частично развалились, благодаря проклятой змее, а новых взять было неоткуда. Деньги, хвала Двуединому, еще остались, немного времени, я думаю, Брегол мне выделит. В крайнем случае, просто нагоню остальных чуть позже, но сейчас ни за что не вылезу из комнаты и не променяю теплую постель на сомнительное удовольствие побродить по незнакомым улицам в поисках хорошего портного. Да и поздно уже, лавки давно закрылись.

Наконец, умаявшись и окончательно размякнув, я с чувством исполненного долга выползла наружу. Тщательно расчесалась, обернулась чистой простыней, тщательно отстирала одежду и, премного довольная собой, вернулась в свое временное обиталище. Однако, едва распахнув дверь и переступив порог, тут же запнулась: ба-а! Да сколько же я плескалась?!

Комната оказалась погружена в кромешный мрак, потому что уходила-то я еще засветло и, разумеется, не озаботилась заранее зажечь свечку. А теперь, когда на город упала непроглядная ночь, в ней ни зги не разглядеть. Даже мне. Вот так поплавала! Так что нечего сетовать на свою недогадливость и качать головой, пытаясь рассмотреть, куда там запропастилась моя кровать или крохотный столик. Единственное, на чем можно было с ходу сориентироваться, так это на большом окне, в котором от ветра легонько колыхались длинные занавески.

Ага! Раз оно слева и прямо, значит, постель должна обнаружиться там же и чуть ближе. Дверь тогда будет справа, а небольшой сундук, в котором я вовсе не нуждаюсь (все мои вещи спокойно умещаются в небольшом дорожном мешке), окажется аккурат напротив распахнутого окна, вот только… стоп! А почему оно распахнуто?!! Точно помню, что не трогала створки! И они (если, конечно, ничего не случилось за время моего длительного отсутствия) никак не могли открыться самостоятельно — щеколда там достаточно крепкая и надежная… была. Иирово племя! Вот именно, что БЫЛА! А сейчас она некрасиво свисала одной половиной вниз, вырванная со своего места с мясом, потому что какая-то сволочь…

Я замерла и с холодеющим сердцем уставилась на массивную тень, припавшую к полу прямо под подоконником. Мрачная, темная, странно изогнувшая мохнатую спину, на которой в неверном свете звезд поблескивают короткие черные шерстинки… мощные когти, впившиеся в деревянный пол, толстые ноги… нет, лапы… держащие на себе крупное гибкое тело… непроницаемая тьма на месте быстро вскинутого ко мне лица… два нечеловечески горящих глаза, внезапно вспыхнувшие на уровне моей груди, расширившиеся от внезапного понимания золотистые зрачки…

— Ширра!!!

Ей богу, у меня подкосились ноги, когда я поняла, что едва не приняла за оберона громадного оборотня. Что чуть не перепугалась зря и не принялась отращивать единственное в такой ситуации подходящее оружие — длинные когти, которые, к слову сказать, на него практически не действуют. Но нет, просто в темноте не сразу сообразила, не рассмотрела, пока не увидела чуть не в упор его странные глаза… у оберона таких сроду не было. У него они, хоть и черные, никогда не имели мягко мерцающих зрачков такого сочного янтарного оттенка.

Перепутала…

Замершее было сердце вдруг заколотилось с неистовой силой, отходя от мимолетного ужаса, я снова смогла нормально вдохнуть, руки на какое-то время позорно задрожали, а мгновенно выступивший на висках холодный пот начал медленно высыхать.

— Д-дурак! — заикаясь, выдавила я, едва смогла разговаривать. — Напугал до смерти… чуть заикой не стала… и как только нашел… через стены перебрался… г-гад мохнатый… кто ж так делает? Ночью, ни с того ни с сего, без предупреждения… пр-р-рибить за это мало! Вот к-как встану, обязательно стукну…

Ширра сконфуженно вильнул хвостом и осторожно попятился к окну, пока я хваталась за сердце и медленно приходила в себя. Демон знает, как он вообще пролез в наглухо закрытый с вечера город, но факт в том, что как-то просочился. Да не просто вошел, минуя запертые ворота, бдительную стражу и обычных прохожих, а безошибочно нашел в переплетении улиц наш слабый след, ловко прокрался на задний двор, не потревожив соседей, многочисленных постояльцев и хозяйских собак. Каким-то чудом взобрался на высоту второго этажа (летать он, что ли, научился?!). После чего нагло вломился в мою комнату и теперь изображает тут виноватое смущение, будто не знал, куда и к кому лезет! А главное, зачем?!!!

— Ну, ты даешь! — наконец, выдохнула я, дрожащей рукой зажигая свечку. — Совсем с ума сошел! Это ж надо было сообразить… ты хоть подумал, что будет, если тебя найдут?! А?! Если кто-то увидит, как ты бродишь по улицам?! В клетке давно не сидел?! С вилами на тебя не охотились?!

Оборотень виновато ужался и на полусогнутых, как застигнутый врасплох домушник, скользнул к подоконнику, собираясь исчезнуть так же быстро, как и ворвался. Я даже рот открыть не успела, как он оказался на другой половине комнаты и почти выскочил наружу. Но если бы и успела, не думаю, что смогла бы сказать что-то вежливое и ласковое. На языке, как ни старалась, крутились одни сплошные гадости. Так что он мудро поступил, не став испытывать мое терпение, потому как я в это время весьма уже начала кровожадно оглядываться, прикидывая, чем бы этаким запустить в мохнатый зад. Желательно, потяжелее и поувесистее, чтобы, так сказать, выразить всю степень моего возмущения. Вот, взять хотя бы этот стул… или стол… а может, начать сразу с сундука?

Спасло его от страшного позора, а мебель — от беспощадного разрушения, всего две важных вещи: первое — я все никак не могла выбрать средство мести за свой недавний испуг, и, наконец, второе — в коридоре неожиданно послышались тяжелые шаги и кто-то, вежливо прокашлявшись, деликатно постучал в мою дверь.

— Трис? Ты еще не спишь?

Я вздрогнула от неожиданности.

— Трис?