Страница 2 из 18
Сегодня старшая дочь президента Корнелии Кейз Джорик, тридцатиоднолетняя Люси Джорик, выходит замуж за Теда Бодина, единственного сына легендарного игрока в гольф Далласа Бодина и телеведущей Франчески Бодин. Никто не ожидал, что местом бракосочетания невеста выберет маленький городок штата Техас Уинетт, которому принадлежит семья жениха, но...
Она расслышала решительные мужские шаги по мраморному полу, повернулась и увидела, что к ней направляется Тед. Сквозь вуаль она наблюдала, как солнечный луч играет на его темно-каштановых волосах, другой луч освещает привлекательное лицо. Вот так всегда. Где бы он ни появлялся, казалось, за ним следует солнечный свет. Красивый, чуткий Тед, он воплощал все, что должно быть в мужчине. Самый совершенный человек из тех, кого знала Люси. Идеальнейший зять для ее родителей и лучший отец для будущих детей. Он спешил к ней, а в глазах стоял – не гнев, нет, не такой он был человек, – а, скорее, озабоченность.
Прямо за ним шли родители Люси с встревоженными лицами. Следующими заявятся его родители, а потом повалят все скопом – ее сестры и брат, друзья Теда, гости… Сколько же у нее милых ей людей. Любимых.
Она судорожно выискивала единственного человека, способного помочь ей.
Мег стояла в стороне, мертвой хваткой вцепившись в букет подружки невесты. Люси обратила к ней взор, умоляя понять, что ей, Люси нужно. Мег было бросилась к ней, но потом остановилась. Она, как истинная лучшая подруга, поняла все без слов.
Тед сграбастал Люси за руку и затащил в маленькую боковую прихожую. В последний момент, перед тем, как захлопнулась дверь, Люси увидела, как Мег глубоко вздохнула и целенаправленно зашагала навстречу ее родителям. Мег все отлично уладит, она в этом мастер. Она не пустит родителей, чтобы дать Люси время… только для чего?
В длинной узкой прихожей вдоль стен тянулись вешалки с висевшими на крючках синими мантиями хористов и полки, на которых хранились сборники церковных гимнов, папки с нотами и заплесневелые древние картонные коробки. Тоненький желтый лучик просочился сквозь пыльные стеклянные вставки на двери в дальнем конце и как–то умудрился найти щеку Теда. Легкие отказались служить Люси. От недостатка воздуха закружилась голова.
Тед пристально смотрел на невесту: эти спокойные цвета янтаря глаза омрачила легкая тень озабоченности. Он был спокоен настолько, насколько Люси сходила с ума.
Тюль прилип к щеке. От чего? От испарины? Слез? Она не знала. Как сроду не могла представить слова, что у нее вырвались сейчас:
– Тед, я не могу. Я… я не могу.
Он поднял вуаль, как она рисовала себе в воображении. Только видела эту картину при других обстоятельствах: он поднимал вуаль в конце церемонии прямо перед тем, как поцеловать ее. На лице его возникло озадаченное выражение.
– Ничего не понимаю.
Как и она. Эта дикая паника – никогда ей не доводилось испытывать ничего подобного.
Он наклонил голову и заглянул ей в глаза:
– Люси, мы же идеально подходим друг другу.
– Да. Идеально. Я знаю.
Он ждал. Она не знала, что еще сказать. Если бы только она могла дышать. Люси с усилием разлепила губы:
– Я знаю, так и есть. Именно идеально. Но… я не могу.
Она подождала, думала, он начнет спорить с ней. Бороться за нее. Убеждать, что она не права. Она ждала, что он обнимет ее и скажет, что это просто приступ паники. Но выражение его лица почти не изменилось, лишь чуть незаметно напряглись уголки рта.
– Твоя подруга Мег, – произнес Тед. – Это ее рук дело, да?
Неужели? Стала бы Люси совершать что–то столь невообразимое, не появись Мег со своей любовью, хаосом, со своим стремительным и жестоким суждением?
– Я не могу.
Пальцы заледенели, руки тряслись, когда она стягивала бриллиантовое кольцо. Наконец оно поддалось, Люси чуть не уронила его, когда засовывала в карман Теду.
Он уронил вуаль. Он не стал умолять. Просто не умел. Не сделал ни малейшей попытки уговорить невесту изменить решение.
– Что ж, ладно…
Отрывисто кивнув, Тед развернулся и вышел вон. Спокойный. Ничуть не потерявший самообладание. Само совершенство.
Когда за ним захлопнулась дверь, Люси прижала руки к животу. Она должна вернуть его. Побежать вслед за ним и сказать, что передумала. Но ноги не слушались, разум отказался служить.
Повернулась ручка, открылась дверь. За дверью стоял отец, немного позади маячила мама, оба бледные, встревоженные. «Они для тебя сделали все, и выйти замуж за Теда стало бы самым лучшим подарком, которым бы ты отблагодарила их в ответ». Люси не могла так унизить их. Ей нужно пойти и вернуть Теда. «Еще нет», – прошептала она, удивляясь, что бы это значило. Она только знала: ей нужна секунда, чтобы прийти в себя и вспомнить, кто она есть.
Мэт заколебался, потом захлопнул дверь.
Вселенная Люси рухнула. Не успеет миновать полдень, как весь мир узнает, что она бросила Теда Бодина. Просто не укладывается в голове.
Море камер… Орды репортеров… Она никогда не покинет эту затхлую комнатушку. Остаток жизни проведет прямо здесь, в окружении гимнов и мантий, наложит на себя епитимью за то, что обидела самого лучшего мужчину в мире, за унижение своей семьи.
Вуаль прилипла к губам. Люси стянула диадему, с благодарностью ощущая боль, которую причиняла себе зацепившимися за стразы и многочисленные шпильки волосами. Она сошла с ума. Неблагодарная. Она заслужила боль. Люси стала сдирать все подряд. Вуаль, платье – трясущимися руками трудилась над молнией на спине, пока белый атлас не собрался лужицей возле ног, и она, хватая ртом воздух, не осталась в изысканном французском бюстгальтере, кружевных трусиках, голубой подвязке и белых атласных туфельках на высоких шпильках.
"Беги! – раздался в голове вопль. Беги!"
Снаружи она услышала, как на мгновение шум толпы стал громче, потом так же утих, словно кто–то открыл передние двери церкви и тут же закрыл их.
Беги!
Рука сама по себе схватилась за чью–то темно–синюю мантию. Люси сдернула ее с крючка и натянула через растрепанную голову. Прохладное старое облачение закрыло ее тело, похоронив под собой французский лифчик и крошечные трусики. Люси бросилась к дверце в конце прихожей. Сквозь пыльные дверные стекла она увидела узкую заросшую тропинку, защищенную шлакоблочной стеной. Руки не слушались, сперва замок не поддавался, но наконец Люси удалось открыть его.
Тропинка вела к задворкам церкви. Потрескавшийся бетон цеплялся за каблуки, когда Люси пробиралась мимо вентиляционного оборудования. Весенние грозовые ветры нанесли кучи мусора на гравий рядом с дорожкой: смятые коробки из–под сока, обрывки газет, сломанная желтая лопатка из детской песочницы. Дойдя до конца, Люси остановилась. Повсюду были охранники, и она попыталась подумать, как поступить дальше.
Она лишилась личной охраны несколько месяцев назад, в первый год после окончания президентского срока матери, но Нили все еще опекало агентство безопасности, а поскольку Люси часто бывала рядом с матерью, то почти не замечала, что у нее самой нет телохранителей. Тед нанял частную охрану из немногочисленных полицейских сил городка. На дверях стояли охранники. Г–образная стоянка была забита машинами. Повсюду люди.
Ее дом в Вашингтоне, а не в этом техасском городке, в котором Люси потерпела такую ужасную неудачу, чтобы тут хоть что–то осталось у нее в памяти, но она помнила, что церковь располагается на краю старого заселенного района. Если ноги не подведут и перенесут ее на другую сторону переулка к тем задним дворам, то она сможет незамеченной попасть на одну из вон тех боковых улочек.
А что потом? Это ведь не запланированный побег, подобный тому, что совершила когда–то давно Нили из Белого дома. И собственно, вообще не побег. А перерыв. Некая отсрочка. Люси нужно найти место, где она могла бы перевести дыхание и собраться с мыслями. Пустующий игрушечный домик. Укромный уголок на чьем–то заднем дворе. Какое–нибудь место подальше от хаоса прессы, от жениха, которого она предала, от смятенной семьи. Временное убежище, где она могла бы вспомнить, кто она такая и чем обязана людям, которые приютили ее.