Страница 68 из 141
Прошло тридцать лет. Однажды Сюань-цзун заметил в гареме своего-восемнадцатого сына молодую девушку, которой он сразу же увлекся, и решил сделать ее своей. Чтобы не возбуждать подозрений, он сделал ее монахиней (741) в даосском монастыре, расположенном внутри дворца, где он мог встречаться с ней так, чтобы его никто не видел. Четыре года спустя, в 745 г., молодая дама Ян, ей было двадцать шесть лет, официально вошла в императорский гарем в качестве гуйфэй, «драгоценной супруги»; это был ранг, которого желали очень многие: в иерархии императорских жен гуйфэй следовала непосредственно после императрицы, законной супруги.
Любящая пиршества, танцы и музыку, от которых стареющий император был без ума — время во дворце проходило очень весело, — молодая Ян и ее сестры в совершенстве знали, как развлечь императора, и смело извлекали из этого пользу. Снова расцвели непотизм и интриги всех сортов, как будто вернулись лучшие годы правления императрицы У, в отличие от которой молодая женщина не обладала никакими политическими достоинствами. Казалось, правитель не мечтал ни о чем, кроме удовольствий, а империя тем временем медленно сползала к анархии. Женоненавистнические письма выступали против пагубного влияния женщин, а двор заполнялся странными, забавными или неуравновешенными личностями, которые стремились возвыситься любыми средствами.
Самым искусным и самым ярким из них был некий Ань Лушань, сын выходца из Центральной Азии, а мать его была тюркского происхождения. Некрасивая внешность Ань Лушаня при дворе была предметом шуток. «Я только что видел, как ваш живот почти упал на землю», — говорил император, задыхаясь от смеха. Затем он приказывал исполнить танец «страны Серинда». Тут же тучный человек, который обычно с трудом тащился, поэтому его носили слуги, обретал молодую легкость и «становился быстрым как ветер». Высмеивая его уродство, при дворе рассказывали, что ему приходилось выбирать лошадь особой выносливости, и, чтобы сесть на нее, он использовал особый помост, и что он рискует убить скакуна, взгромоздившись на него всем своим весом.
Рано осиротев, Ань Лушань был воспитан у тюрков. Он говорил сразу на нескольких языках варварских племен, живших на территории Китая, а также на языках народов приграничных регионов. Слава, которую он добыл своей отвагой, с оружием в руках, позволила ему быстро подняться по служебной лестнице в императорской армии. Несмотря на интриги и мучительное поражение, которое он потерпел от киданей, Ань Лушань занял пост «имперского представителя в командовании префектуры Ю», т. е. в современном Пекине.
Таким образом, в середине VIII в. двор продолжал вести жизнь, полную удовольствий, и Ань Лушань в перерывах между военными кампаниями также предавался им с веселым сердцем. Оргии или ребяческие забавы занимали весь день. Одна из них вызывает особый интерес, так как в ней мы встречаем сразу две самые любопытные личности этой эпохи: «Ко дню рождения [Ань Лушаня] император подарил ему множество разных предметов и одежд. [Ян Гуйфэй] также сделала дорогие подарки… В тот же день император даровал [Ань Лушаню] еще множество разнообразных продуктов, которые были положены в посуду, оправленную в золото и серебро, которая сама тоже была подарком____Три дня спустя [Ань] Лушань был приглашен во Внутренний дворец. [Ян] Гуйфэй окутала [Ань] Лушаня вышитыми пеленками и приказала женщинам из Внутреннего дворца нести его на носилках, украшенных шелковыми тканями разных цветов. Шум поднявшегося смеха сотряс землю. Император Сюань-цзун послал узнать, что происходит. Ему ответили, что [Ян] Гуйфэй торжественно проводит в честь [Ань Лушаня] праздник мытья ребенка, отмечающийся через три дня после его рождения. И после того как она его вымыла, она поймала [Ань Лушаня] в сети, что и послужило причиной радости и смеха.
Император Сюань-цзун приблизился, чтобы увидеть это, был очень этим позабавлен и в связи с этим вручил новые подарки. Он даровал [Ян] Гуйфэй безделушки, а также золотые и серебряные монеты в честь праздника мытья ребенка».
В то время как эти люди своим поведением тревожили положение дел в империи, с 737 по 752 г. ею фактически управлял первый министр Ли Линьфу. Встревоженный столь быстрым взлетом Ян Гуйфэй, произошедшему благодаря красоте наложницы, Ли Линьфу мечтал о возвышении при дворе выходцев из варваров, так как он считал, что проще управлять ими, чем амбициозными китайцами. Ань Лушань, назначенный в 743 г. «великим генералом отважной кавалерии», а это был самый высокий из почетных военных титулов, симпатизировал Ли Линьфу и поддерживал его политику: «…как военные, не достигают высших званий те, у кого варварское происхождение. От рождения [эти люди] отличаются [очень] смелым характером. С детства они воспитываются верхом на лошади. Достигая совершеннолетия, они начинают сражаться со своими врагами. К этому они предрасположены по своей природе. Если Ваше Величество поощрит [этих людей], назначая их генералами, то результатом, несомненно, будет их [готовность] умереть [за Вас]. Таким образом, что касается варваров, представляется бесполезным строить планы [по борьбе против них]».
Славный солдат и товарищ по праздникам, Ань Лушань получил столь важное назначение, что, несмотря на доносы, заговоры и всевозможные интриги, в 745 г. император сделал его приемным сыном Ян Гуйфэй.
Еще более необычной и более опасной милостью императора было пожалование Ань Лушаню пяти плавильных печей. Они располагались около современного Исяня в провинции Хубэй и позволяли Ань Лушаню самому чеканить монету. Это была привилегия, которая выходила за привычные рамки, противоречила даже самому принципу единства империи, что подчеркивало в глазах всех слабость положения императора. Парадоксальным образом это стало первой причиной для беспокойства полководца. По мере того как старел Сюань-цзун, Ань Лушань все более опасался за свое будущее. Он знал, что в глазах наследника престола, будущего императора Су-цзуна (756–762), он с этого момента выглядит наглецом. Полководец с ужасом чувствовал, что скоро наступит время, когда он будет вынужден признать себя побежденным и заплатить, может быть, даже своей жизнью за те исключительные милости, которыми его осыпал старый император. Более того, его также беспокоило и соперничество с Ян Гуйфэй. Предчувствуя государственный переворот по примеру того, которым руководила императрица У, Ань Лушань добился личной преданности тех войск, которые он возглавлял: военные по профессии, а отнюдь не рекруты, эти элитные солдаты оплачивались правительством, но, не задумываясь, были готовы на предательство ради наживы.
Ань Лушань построил к востоку от современного Пекина, региона, который он официально возглавлял в должности генерал-губернатора, укрепленный город, в котором разместил значительный гарнизон, оправдывая это необходимостью обороняться от атак варваров и бандитов. В действительности, этот город стал пунктом, в котором людей готовили к войне, и огромным складом оружия. Окружающие город поля позволяли разводить там быков и баранов, которыми кормили армию, а также огромное число верховых лошадей, которых специально приучали к битвам.
Также Ань Лушань тайно встретился со своими соотечественниками, торговцами из Серинды, которые привезли ему из других стран множество полезных и драгоценных предметов. Он перепродавал платья, ткани, разнообразные украшения, а полученные средства позволили ему создать военную казну. Он нашел, чем угодить императору, поднося ему в подарок самые разные необычные предметы. Казалось, что его звезда никогда не закатится. В начале лета 755 г. он добился от императора замены 32 китайских генералов генералами варварского происхождения. В итоге императорская армия оказалась в руках людей, находившихся на жаловании у Ань Лушаня.
Несколько месяцев спустя у полководца начался открытый конфликт с братом своей «матери» Ян Гуйфэй, и 16 декабря он открыто заявил о восстании. Больше 100 тыс. солдат-варваров из различных племен были направлены к столице. Ань Лушань знал, как их ободрить, говорил на их языках и привлек на свою сторону, осыпая подарками. Мятежники овладели Лояном и продолжили свой поход, хотя и были стеснены сопротивлением крепостей, оставшихся верными императору. Однако восставший полководец не придал этому большого значения, поскольку он уже расположился в одной из двух древних столиц Китая. Он использовал свою связь с даосскими и буддийскими монахами для того, чтобы они фиктивно пригласили его взойти на престол, что он и сделал 5 февраля 756 г. Территории, которые он завоевал, Ань Лушань назвал Да Янь, а сам принял титул «Высочайшего императора, отважного воина» (сюну хуанди). После этого началось сведение счетов и возвращение на прежние посты чиновников, изгнанных из-за него.