Страница 29 из 106
Самая значительная часть Законов двенадцати таблиц, касающаяся деталей правовой процедуры, наиболее ее выразительных черт, уже зафиксирована. Первым принципом был следующий: к закону можно прибегать только в точно определенных случаях, предусмотренных законом и являющихся объектом специальных формулировок. Если не существовала формулировка, касающаяся предусмотренного случая, истец не мог вчинить иск. Например, человек, у которого похитили раба или от которого убежал раб, должен был обратиться к должностному лицу (вначале это был консул, затем претор — после учреждения должности судебного претора в 367 году до н. э.) со словами: «Я утверждаю, что этот человек принадлежит мне в силу права Квиритов». Именно эти сакраментальные слова следовало произнести, исключая любую другую формулировку. Должностное лицо, признавая ритуальную формулировку, объявляет дело открытым и определяет вопрос, который должен рассмотреть суд. Но он не выносит на основе этого постановления, он высказывает условно то, что может быть решением, в случае если претензии истца справедливы. Фактическое решение выносится арбитром, назначенным претором, иногда по согласию сторон. Этот арбитр и является судьей (judex).
Первая явка в суд в присутствии претора сопровождалась церемониалом, целой маленькой драмой, схема которой в случае actio sacramenti[169] выглядела так: истец должен был обратиться к противоположной стороне в присутствии должностного лица, произнося формулу: «in jus te voco» («я взываю к тебе по праву»). Ответчик должен был повиноваться; если он сопротивлялся, истец имел право прибегнуть к силе, но в присутствии свидетелей. Тем не менее ответчик мог потребовать, чтобы судебное действие было перенесено, обещая предстать перед судом в указанный день, но должен был найти поручителя. Когда назначенный день наступал, обе стороны представали перед судьей. Если оспаривалось право собственности на движимый предмет, то предмет должен был быть представлен и стороны (каждый из них был вооружен палкой, festuca, символизирующей копье) совершали подобие поединка. Если спор касался земельной собственности, она символизировалась комом земли или черепицей. Тогда должностное лицо вмешивалось и требовало от бойцов объяснений; истец утверждал свое право; ответчик, если он полагал, что правда на его стороне, выставлял свое требование. Каждый из них произносил sacramentum, под эту клятву выкладывая определенную сумму, настоящий залог на пари. Тот, чья клятва после расследования была признана не соответствующей истине, лишался залога, и деньги посвящались искупительной жертве по причине того, что была произнесена ложная клятва. Такова была первоначальная схема. Когда право отдалилось от религиозных форм, гарантийный залог больше не использовался для искупления лживой клятвы. Теперь он принимает форму простого штрафа и выплачивается только после вынесения решения по существу процесса.
Существовали другие процессуальные формы, о которых мы знаем намного меньше. Вероятно, все они имели одинаковую цель: обязательное присутствие в суде, чтобы судья мог вести дело в суде. Судья находился на Форуме с утра, и стороны были обязаны представить дело до полудня; не явившаяся сторона автоматически осуждалась. Если решение не было принято до захода солнца, дебаты переносились на следующий день, осуждение в ночное время и в закрытом помещении считалось незаконным. Юпитер Fidius (бог светящегося неба и клятвы) должен был присутствовать во время дебатов. Это предписание говорит об очень древней, широко распространенной в древнем мире системе верований: вмешательство божества эффективнее, когда его материальное изображение «взирает» на происходящее, в котором желательно его участие.
Существенной чертой этого древнего состояния права было непременное использование истцом правильной формулировки — только это давало возможность возбуждать гражданское дело. В первые столетия истории Рима эти формулы, зафиксированные раз и навсегда, считались секретными, их список охранялся понтификами. Только в 304 году до н. э. секретарь Аппия Клавдия опубликовал сборник, скорее всего, по распоряжению хозяина. Однако вскоре стала очевидна уязвимость слишком жесткой системы, плохо приспособленной к бесконечному разнообразию реальных случаев, ограниченной устаревшими представлениями о городе. Например, никакой формулировки не было предусмотрено для того, чтобы выносить решение по спорам между гражданами и Перегринами, чужестранцами в римском городе. Перегрины не пользовались никаким правом и, следовательно, их сделки с гражданами не были защищены. Развитие римских завоеваний, идущих вместе с развитием торговли, а также развитие разнообразных отношений с внешним миром вынуждали расширить древнюю концепцию. Постепенно взамен традиционной устной формулировки начинает употребляться точная письменная формула, приличествующая каждому случаю исковых требований. В то же самое время письменная формулировка стала содержать некоторые юридические фикции, благодаря которым стали возможны постановления, распространяющиеся и на Перегринов, до сих пор действовавшие исключительно для граждан. Эта практика была официально узаконена lex Aebutii (около 150 до н. э.)[170]. Но древние legis actiones окончательно были уничтожены только при Августе.
Новая система, per formulae, основывается на той же двойственности, что и предшествующая. Она также включает инстанцию in jure, перед претором (там, где необходимы письменные формальности), и инстанцию in judicio, перед судьей. Деятельность судьи оказывается более скрупулезной: он обязан рассматривать фактические обстоятельства дела, констатация которых требует автоматически, в силу закона, сумму возмещения; по формулировке, данной претором, судья имеет право сам, по справедливости, определять значимость ущерба или, если речь идет о выполнении контракта, судить об искренности сторон. Со своей стороны, претор уже не только простой официальный свидетель, инициирующий судебное дело и контролирующий его законное развитие; система per formulae предоставляет ему большую инициативу. В определенной степени именно претор создает закон. И действительно, когда он вступает в должность, он обнародует эдикт, в котором перечисляются принципы, согласно которым он будет действовать. Теоретически эдикт претора, изданный в силу его imperium, зависит исключительно от его благоразумия; действие эдикта прекращается в конце года, когда истекает срок должности его составителя, и не имеет никакого значения для преемника. Действительно, преторы один за другим представляют свой эдикт, составление которого является делом юрисконсультов, профессиональных советников судьи, как правило, они ограничиваются вводом второстепенных изменений по мере появления новых потребностей. Постепенно, таким образом, юриспруденции и практике гражданское право обязано больше, чем законодательным нововведениям, распространяющимся политическими властями — народными собраниями или сенатом. Облеченный imperium, претор мог проявить инициативу, чтобы сглаживать недостаточность права. Естественно, что эти инициативы были ограничены принципом libertas[171], положением, определяющим права граждан и главным образом ius provocationis[172], основной защитой от произвола.
Множество очень важных постановлений были введены этим «преторским правом» (часто называемым jus honorarium, потому что оно завершалось вместе с осуществлением самой honos, должности магистрата). В результате jus honorarium возникали, например, исключения, внесенные в формулировки, подталкивали судью к принятию отрицательного решения. Таково исключение в связи с «умыслом»: претор приглашает вынести то или иное решение — если становится явно, что исковое требование не основано на надувательстве со стороны истца, не противозаконно (и не станет таковым) в использовании общих положений права. Именно jus honorarium выработал условия права собственности, смягчив старое представление о квиритской собственности (признаваемой исключительно за гражданами, абсолютной в принципе, без ограничения) и приспособив его к новым условиям, связанным с завоеваниями. Когда право собственности признавалось исключительно за гражданами, то все остальные подданные Рима, таким образом, в принципе лишались права обладать собственностью, что на практике приводило к дестабилизации общественного порядка. Таким образом, преторы подготовили теорию фактической собственности, possessio, в силу своего imperium приказывая каждому соблюдать право possessors (фактических собственников). Собственность как таковая определялась некоторыми обязательными правилами: собственность не могла быть результатом насилия, собственник должен иметь желание обладать собственностью, предъявлять доказательства пользования собственностью на определенное время. Эта теория, чрезвычайно важная для узаконивания собственности перегринов, применялась и к гражданам для получения ими в собственность завоеванных земель — ager publicus, которые принадлежали народу и не могли быть квиритской собственностью. Поскольку следовало действительно обеспечивать использование земли для обработки и, следовательно, гарантировать стабильность права на нее для тех, кто ее занимал, за ними признали право possessio, которое всегда можно было отозвать, но только законными способами. Практически для лишения права собственности необходимы были законы, поставленные на голосование народным собранием. Это были аграрные законы, объект жестоких противостояний в конце республики, поскольку за ними последовала отмена права собственности для захватчиков (обычно представители крупной знати, которые, и только они, имели средства брать на себя эксплуатационные расходы), чтобы учредить колонии.
169
Actio sacramenti — обязательное действо (лат.). (Примеч. ред.)
170
Lex Aebutia — закон Эбуция, предписывающий письменную форму изложения претензии взамен устной формы. (Примеч. ред.)
171
Libertas — свобода (лат.).
172
Ius provocationis — право обжалования судебного приговора (лат.).